Сансара 2 - Евгений Кострица

музыку, как золотая нить в бархат. В нем узнавались уловки сирен – гипнотические, манящие и смертельно опасные. Но обычный слушатель бы не увидел угрозы, а только мягкую, обволакивающую его теплоту, проникавшую в грудь, заставляя сердце биться быстрее. Слова были на чужом языке, но смысл схватывался интуитивно – это песня о возвращении после долгих и мучительных странствий.

Даже видя подвох, Моня почувствовал, что горло сжимается, а слёзы бегут по щекам. Голос будил воспоминания – самые тёплые и драгоценные. Удивительно, но в них не было Роби. Божество проиграло обычной девчонке, несмотря на силу, власть, красоту. Но Юля… совершенно другая – уязвимая, но настоящая, и ей ничего не надо кроме него.

Она не была совершенной, ее кожа пахла детским шампунем, а не небесным эфиром, не разрубала всадника вместе с конем одним взмахом меча, была незаметной и немного наивной, но именно это делало ее ближе, чем звезды, которые невозможно достать. Ими хорошо любоваться, но не любить. А Юля – часть прежней жизни без Сири, Мары, Роби и прочих монстров Сансары. Моня всё бы отдал, чтобы забыть это всё и вернуться в нее.

И голос, вплетенный в мелодию, обнажил эту рану. Но даже боль иногда приносит тепло. Слезы, что текли по щекам, были не столько от тоски, сколько от осознания того, что ему действительно нужно. А это совсем не то, чего всё это время хотел.

– Разжалобила себя так, что самой стало тошно. Соберись, хватит реветь! – услышал Моня собственный голос.

– Сири? – в ужасе выдохнул, понимая, что и то и другое говорит свой язык.

– Да. Всегда, – хихикнул он же. – Это хочешь услышать? Я теперь за нее.

– Так щупальце – ты?

– Оставила одно для себя, раз тебе так заходят. Пока буду в нем, но квартирант в теле – ты! И вообще – мне лень озвучивать сразу обеих. Показала и хватит. Говори в уме, я слышу и так.

– А где Инь?

– «А где Инь…» – передразнили его мерзким голосом. – Опять всё сначала? Я и есть Инь, только как бы из будущего. Она моя усеченная версия, и с ней все в порядке.

– А та русалка?

– Это Инь «не в порядке». Что пристала? Тебе ли не знать, что девочки непостоянны как ветер?

– Ты залетела, а мне отдуваться?!

– Ой, какие мы нежные! Монечка, тебе самой же понравилось?

– Меня там не было!

– Инь почти тоже. Ну да, так получилось, что теперь делать… – Сири словно сокрушенно вздохнула в уме, показывая, что тоже не рада.

– Да, что? И кто это был? И почему тебя отпустили?

– А мне почем знать? Я же не Мара! – разозлилась она. – И вообще, мне кушать надо хоть что-то! Для беседы с тобой нужна прорва энергии. Хочу секса и боли!

– Обойдешься!

– Тогда сама будешь выбираться отсюда. А их станет лишь больше! – пригрозила Сири и, кажется, совсем не шутила.

Моня понимал, что так всё и будет. Слабее тут только мокрицы, да и те едва не сожрали. Сейчас главное – выжить, а в этом Сири заинтересована тоже. В любом случае она знает больше.

– Умная девочка! – уже вслух похвалила его. – Иди на звук, а я подскажу. Вкусно же пахнет.

– Но там же засада?

– Там наша еда. Если поют, значит, люди. Или хочешь в холмик, кокон, тенктакли? Ротик открой, я поведу.

Язык вытянулся почти на локоть вперед, настороженно пробуя воздух. К аромату мяса добавился запах изысканных яств и свежих цветов, которых в подземелье быть не могло. С каждым шагом музыка становилась всё громче, а голос нежнее и слаще, что, скорее, пугало, чем манило к себе. Слишком чужеродно и неестественно для логова монстров. Едва ли они организовали поп-группу, чтобы развлекать своих жертв.

Подумав, Моня решил, что всё может быть проще. После грибочков, мокриц и тентаклей слишком напуган, везде видя подставу, а там, возможно, люди празднуют после удачной охоты. Но если так, что им сказать?

– Стирала белье, упала в реку, очнулась здесь, дайте пожрать! – вновь хихикнула Сири.

Из-за нарастающего голода предложить что-то свое Моня не мог. Его желудок будто сжимали когтями, заставляя громко урчать. Каждый вдох, пропитанный ароматом еды, заполнял рот слюной, и присоски на языке трепетали, предвкушая фантастический пир.

Голод был не просто физическим – он глубже, точно его раздували, как угли в костре. Казалось, беззвучно вопили тысячи маленьких ртов, требуя, как можно быстрее их накормить. Они транслировали это в мозги, усиливая, вплетая образы сочного мяса с румяной корочкой, капающей жиром на землю. Они были такими яркими, такими реальными, что Моня невольно застонал, прижав обе руки к животу, словно это могло успокоить там назревающий бунт.

– Монечка, девочка моя, переставляй ножки быстрее, – почти пропела Сири в уме, зная, как это бесит. Ее слова растекались, как яд, и сопротивление ему понемногу слабело. – Детки опасны, когда голодны.

– Детки?

Моня содрогнулся, понимая, кто требует эту бездну калорий. При дефиците они будут жрать то, что к ним ближе, а запасных внутренних органов нет.

Тем временем голод становился невыносимым, терзая тело и разум, где будто стерли все мысли не о еде. Ослабевшие ноги двигались сами собой, как под гипнозом. Руки дрожали, пальцы судорожно сжимались, словно уже держали горячее мясо, а во рту появился привкус крови – прикусил губу, даже того не заметив. Зрение затуманилось, окружение вышло из фокуса и расплылось неясным пятном, где четким оставалось только одно: запах, музыка и женский голос, обещающий решить все проблемы.

Моня шел на него, как сомнамбула. Горло пересохло, а ум терял ясность, уступая инстинктам. Сейчас даже мокрицы выглядели условно съедобными и за неимением лучшего, непременно бы слопал десяток-другой. Но драгоценные яства уже очень близко и, вытянувшийся, как стрелка компаса, к ним язычок, уверенно показывал путь. Их нужно много и как можно быстрее, иначе сожрут уже самого.

За очередным поворотом Сири, наконец, «увидела» костер и несколько гуманоидных тел. Тепловая сигнатура сигнала подсказывала, что рога были у всех.

– Там нелюди, а вовсе не люди… – машинально про себя сказал Моня, озабоченный совершенно другим.

– Не пауки, не осьминоги, не слизни – уже хорошо! Еда у них есть, значит, тебя не съедят, – также мысленно успокоила Сири. – К тому же ребята прекрасно играют и мелодично поют.

Как оказалось, «ребятами» было небольшое стадо рогатых: четыре сатира, пара стройных козлоногих плясуний и один минотавр. Судя по царственной позе, главным был он.

Его массивная фигура с рогами, похожими на ветви старого дуба, казалась неподвижной, но