Сансара 2 - Евгений Кострица

Теперь начала проявляться и память сирены, хоть и кусками. Им было трудно поверить. Инь без него деградировала в кровососущее чудище, потеряв память и человечность. Или это была уже Сири? Понять пока трудно.

Кровожадная русалочья бытность, грибы и тентакли, – казались неправдоподобным и немыслимым сюром, который возможен только в бреду. Скорее всего, это пригрезилось из-за действия яда. Чертов паук всё же цапнул его.

К тому же у него сейчас нормальное женское тело с ногами, грудью и всем остальным. Если допустить, что Инь почему-то ввалилась в «режим кровососа», то куда делся хвост?

Ответ нашелся, как только Моня вылез из кокона и вытряс из него чешую – серебристую, с голубоватым отливом, словно кусочки разбитого зеркала, отражавшие свет. Сердце пропустило удар, а дыхание сбилось – тверже доказательства попросту нет.

Моня поднес одну из чешуек ближе к лицу, чтобы разглядеть ее лучше. Она была гладкой, холодной, с тонкими прожилками, и пахла чем-то сырым и землистым. А под ней сухие и белые нити, которые легко стереть пальцем.

По спине пробежал холодок. Моня сглотнул, в горле встал ком.

Значит, правда и всё остальное. Инь поимело чудовище, и споры прорастают внутри. Он помнил, как плыл в подземной реке, как больно кололо песчинками жабры, как упруго и сладко скользили щупальца, растягивая и наполняя…

Задохнувшись от ужаса и отвращения, Моня торопливо себя осмотрел, надеясь, что улики не будут столь очевидны. Но на пальце обнаружилась слизь, а во рту мерзкий привкус. У «златокудрого» были тентакли. Или у тех, кто пришел после него.

И черт бы с ними, но вдруг…

Моня боялся даже думать об этом. Проблемы решают по степени их актуальности, а страшней не виделось уже ничего, поэтому следующий час посвятил гигиене. Вернувшись к реке, он яростно выполаскивал застывшую холодцом икру, которой нафаршировали, как праздничную утку к обеду.

Похоже, Сири угораздило попасть сюда в брачный сезон местной нечисти – грибов, осьминогов и черт еще знает кого. Лишь бы не залетела от них. В его мире подобное скрещивание почти невозможно, но в Сансаре монстры появляются именно так. Сирену использовали, как инкубатор, а потом, как живые консервы для головастиков, когда те родятся. Останки подъедят и заселят грибы, чтоы ничего не пропало.

Славно они там спелись друг с другом. Но почему тогда отпустили, дав спокойно уйти?

Обратная метаморфоза и его возвращение простым совпадением быть просто не может. Это всё спрововоцировал Мара: Юля вернула из комы в Сансару, сирена коснулась меча – расставил фигуры и декорации, срежиссировав сцену.

Значит, Инь заняла его место в больнице? Или они снова вместе, как до «красного дома»? Вдвоем или даже втроем?

Прислушавшись к себе, Моня не нашел в уме каких-либо следов, доказывающих или опровергающих вывод. Если так, то та русалочья сущность живет теперь в нем. Он помнил ее холодный взгляд, кровожадность и силу. Вероятно, Инь еще не окуклилась в Сири, но к этому уже очень близка.

Но где тогда Роби? Он же вызвал ее?

Моня потратил несколько часов, тщательно обыска поле боя. Заглядывал под каждый камень и в каждую щель. Разворошил груду порубленных монстров, прощупал все трупы и коконы, надеясь найти в ком-то меч. Поборов себя, зашел даже в реку, чтобы осмотреть каменистое дно, но всё было тщетно. Тентакли добавились к уже имевшимся фобиям, и страх их увидеть погнал из воды.

С Роби что-то случилось, сама собой бы она не исчезла. Могла, конечно, погибнуть, но тогда остался бы меч. Паукам, грибам, осьминогам он как бы не нужен. Его взяли те, кто знает о нем, а русалкой в кулечке уже не прельстились.

Рассудив, что сидеть и ждать Роби уже бесполезно, Моня решил поискать ее сам. Сам Мара бы взять меч не рискнул, иначе сделал бы это давно. Видимо, кто-то пришел от него. Пока недалеко утащили, их еще можно найти.

Во время поисков Моня заметил единственный провал у стены. Там оказался короткий тоннель, а за ним новый зал. В нем было сыро, но тоже совсем не темно. Свет исходил из спинок мокриц, что гроздьями висели повсюду. Сонмы тараканищ на сводах сонно ползли, закручиваясь в мерцающий огоньками узор.

Зрелище имело гипнотический и тормозящий эффект. Если бы не пробирающий до костей холод, наверное, туда можно было бы смотреть целую вечность. Светлячки сияли, как огни ночного города издалека. Их медленное, почти ритуальное движение по спирали завораживало, вероятно, отключая какие-то нейронные связи. Твари будто перешептывались, потрескивая, точно цикады, но этот слабый звук глушил мысли и затуманивал разум.

Моня чувствовал, как взгляд прилипает к своду, а сознание будто растворяется в неспешном танце света и тьмы. Казалось, еще немного – и сам станет одной из мокриц, чтобы ползать по этим влажным стенам, задумчиво шевеля усиками, лапками, жвалами. Или споры, которых уже надышался, превратят его в гриб. Или тысячи тварей, созревающих в оплодотворенной икре, разорвут изнутри и пожрут свою «маму».

Эта мысли, липкие и холодные, как воздух в пещере, пронзили, как нож. Моня содрогнулся, но зато смог отвести-таки взгляд. Кожа покрылась мурашками, а дыхание стало прерывистым, будто воздух в пещере загустел так, что вдохнуть было трудно. Тошнота вновь подкатила к горлу, и желудок сжался, заставив извергнуть еще немного зернистой и студенистой массы.

И даже после этого в животе урчало и булькало, словно там было что-то живое. И кажется, оно медленно поднималось по пищеводу к гортани. В нем что-то ползет!

Задохнувшись, Моня закашлялся, попытался сглотнуть, но вместо этого почувствовал спазм и рухнул на землю. Дрожащие пальцы судорожно вцепились в горло, пытаясь остановить движение в нем. Ногти впились в кожу, дыхание перешло в хрип, губы непроизвольно открылись, но не смогли выдавить стон.

Боль обожгла, словно язык откусили. Изо рта хлынула кровь, и шок отключил вопящие органы чувств. Потолок закружился, а Моня словно проваливался в бездонную яму, откуда мокрицы виделись слабым пятном. Их треск стал далеким и тихим, пока тьма не поглотила теперь уже всё.

Инь пришла в себя, едва не захлебнувшись собственной рвотой. К счастью, голова была повернута набок, и всё обошлось. Привкус крови смешался с чем-то горьким и едким, от чего горло жгло, а во рту осталось ощущение, будто лизнула ржавый металл. И что-то с ней было не так.

Первым делом Инь проверила, на месте ли руки и ноги. Она чувствовала себя как-то странно. Помотала головой и