Сакрополис. Маг без дара - Сергей Николаевич Чехин

– Бытовая магия – тоже магия, – девушка отставила чай и встала так, чтобы мы образовали вершины равностороннего треугольника. – Я возьму свет и воду – что же еще взять леди – господину ректору советую взять огонь и воздух, а мастеру Давыдову – тьму и землю, как самые родственные стихии.

– Хорошо, – потер ладони и занес их над парящим кристаллом, как ясновидец – над хрустальным шаром. – Приступаем на счет три.

Я включил всю доступную фантазию и представил едва заметные лучи разогнанных до космических скоростей элементарных частиц. На первых порах особых изменений не заметил – струя огня все так же огибала сферу, а змеистая молния соскальзывала с граней.

Но отступать – это не про нас. Я вдохнул поглубже, сосредоточился и как можно сильнее успокоился, чтобы колотящееся от страха неудачи сердце не колебало заклинания. Да, я не маг. Я – писатель. Да, бездарный. Но воображение какое-никакое имеется. Вот и во всей красе представил, как огонь и молнии выпрямляются в два лазерных луча и без каких-либо преград проникают внутрь минерала, чтобы пробудить накопленное в нем волшебство.

Концентрация отняла столько сил, что я полностью ушел в мир грез и фантазий, где я – успешный, крутой и у меня все получается. Но не для того, чтобы развлекаться и почивать на лаврах. Не ради богатства и славы – главных мотивов моей литературной деятельности. У Роулинг же получилось – значит, и у меня получится, лол… А для того, чтобы спасти город, страну и защитить мирных жителей.

Мне нужна сила не для себя – хрен со мной. Мне нужна сила, чтобы отвести беду от невиновных и наказать тех, кто заслужил. Я прошел через трудности, но не сломался, не пал духом, а изменился, стал другим. Я – на полпути своей арки персонажа. Моя цель ясна и понятна, а враг совсем близко. Теперь мне нужно оружие, чтобы его сразить. Мой Нарсил, мой Дюрендаль, моя бузинная палочка.

Великий артефакт – неотъемлемая часть главного героя. И я доказал, что достоин им обладать, хотя даже собираюсь брать его навсегда – лишь отрублю башку дракону и верну на место. А потом с чистой совестью продолжу бестолково коптить воздух.

Ближе к тридцати годам я все чаще задумывался, ради чего вообще существую в своем мире. Быть может для того, чтобы помочь добрым людям в другом? Если это в самом деле так, то у меня должно получиться. Хотя бы ради благой цели. Хотя бы раз в жизни.

Из напряженных мечтаний вывел нарастающий звон. Я открыл глаза, и увидел шесть тонких спиц, что исторгались из ладоней и пронзали сферу насквозь. И мои стихии подчинились не хуже, чем у соратников, а шар вибрировал так часто, что грани слились в сплошной светящийся кокон. И сияние становилось все ярче, а звук – громче.

– Может, пора заканчивать? – с тревогой спросила Ева.

– Я только за, – Рауль сжал кулаки и погасил свою магию. – Но он резонирует сам по себе.

– Самоподдерживающаяся реакция? – я не удержался и присвистнул. – Вот это мы выдали.

– Она не только поддерживается. Она растет, – Давыдов взмахнул руками, и все железо в комнате облепило артефакт бронированной скорлупой, однако свет свободно проходил сквозь металл.

– Сейчас взорвется! – крикнула помощница. – Бежим!

Но не успели мы повернуться к двери, как сфера лопнула тремя ослепительными жгутами, которые вонзились нам в грудь и чуть не сбили с ног.

– Друзья… – ферромант поднес ладони к слезящимся глазам. – Боюсь, это конец…

– Почему?

Я чувствовал себя не просто нормально, а очень даже хорошо – примерно так же, как когда поглотил самородок в шахте. Только новое ощущение было более… возвышенным, что ли? И при том не вызывало ни намека на привыкание. Если обычный манород – как торт для сладкоежки: пока не лопнешь, не остановишься, то граненый – как бокал элитного вина для опытного сомелье. Выпил глоток – а больше и не надо.

– Мы поглотили раз в сто больше энергии, чем сможем принять. Мы даже не успеем мутировать, а просто распадемся на молекулы, как взорвавшийся кристалл.

– Вы уверены? – на всякий случай подергал себя за пальцы – те держались прочно, уверенно и распадаться явно не собирались. – Со мной все в полном порядке.

– Со мной тоже, – Ева потянулась и крутанулась на носках, как балерина. – Так хорошо на душе – аж петь хочется.

– Странно, – ученый все еще в недоумении разглядывал руки. – Процесс в самом деле не начался. А это означает одно – граненый манород не только питает гомункулов, но и способен отдавать излишки дара без побочных эффектов. Но это… попросту невозможно. Величайшие чародеи испокон веков бились над этой проблемой, но так и не нашли способ поглощать ману сразу без вреда для здоровья и разума. Если же Картер каким-то чудом дошел до такой технологии, то в опасности не только Сакрополис. Под страшнейшей угрозой весь мир.

– Это я уже давно понял.

– Но есть и хорошая новость. Если собрать достаточное количество таких сфер и зачаровать башню, можно использовать шпиль для удара по подземелью. Руны направят поток точно в цель, а резонанс пробудит жилы. Если просчитать все вплоть до долей секунды, у нас получиться уничтожить Старблейд. Но сфер понадобится много – не меньше десятка. И я с трудом представляю, где их взять.

– Есть одна идея, – я улыбнулся, почуяв сладкое дуновение ностальгии. – Дохлых громил из канализации унесло в море. Там мы их и поищем. А что это значит? Это значит, что настало время для пляжного эпизода.

Глава 24

До вечера я занимался своим внешним видом. Первым делом искупался и привел волосы в порядок – как оказалось, в бытовую магию Евы входили и услуги парикмахера. Затем легко перекусил, сменил одежду и хотел отправиться на встречу с Картером.

Но в коридоре «пентхауса» уже ждала Алина – бледная и нервная сильнее, чем обычно. Зам схватила меня за галстук и поцеловала самым бесстыдным образом на глазах у хихикающих британцев, после чего втолкнула обратно в комнату. И едва заперев дверь, взмахом руки окружила нас непроницаемым воздушным барьером и процедила прямо в лицо:

– Я поговорила с магистрами о вашем плане. Сказать, что они в ужасе – значит, промолчать. Олег Игоревич и слышать ничего не хочет о подобном ребячестве, безрассудстве и несусветной глупости. Карл Васильевич считает высвобождение манаплазмы чистым самоубийством,