Сакрополис. Маг без дара - Сергей Николаевич Чехин

а Вивьен осмелилась напомнить, что после удара по линкору академия навсегда лишится силы. И даже если все пройдет как по нотам, спасение обойдется всем очень большой ценой. Сакрополис полностью лишится силы, а я сильно сомневаюсь, что о жителях вовремя побеспокоятся с учетом идущей войны. И после всего услышанного моя уверенность в успехе поколебалась еще больше. Я не против вашего плана, но считаю его крайней мерой, когда все остальные способы исчерпаны или представляют еще большую угрозу. И если бы мы были на Совете, я бы однозначно проголосовала против немедленного воплощения.

– Мы не на Совете, – холодно произнес я.

– И вам, гляжу, это по нраву, – тем же тоном ответила проректор. – Корона не жмет, Цезарь?

– Во-первых, Цезарь не носил корону. Во-вторых, мы нашли катализатор для быстрой и безопасной цепной реакции. Поверьте, у нас все получится. Победа ближе, чем когда-либо. И я уверен, что для местных жителей смена работы куда лучше смерти. Кто в здравом уме поменяет переезд на плаху?

– Матвей Алексеевич, – рыжая глубоко вдохнула, – я все понимаю. Долгие дни мы пребывали в полной растерянности и ощущении тупика. Как вдруг вы нашли спасительную соломинку и тут же попытались за нее ухватиться, даже не осознавая, что это может быть та самая соломинка, что сломает спину верблюду.

Если кто не в курсе, то в общих чертах эта фраза означает, что можно долго и безнаказанно борзеть, но однажды раздражение накопится в критическую массу, и незначительная мелочь спровоцирует крайне жесткий ответ. Схожее выражение – дергать бога за бороду, но здесь подобных образов для всемогущих небожителей практически не использовали.

– Нет, это вы послушайте, – прорычал, закипая от злости.

Потому что антитеза для подобных идиом – это «ведро с крабами». Суть проста: стоит одному человеку набраться смелости и попытаться вырваться из зоны комфорта, как нерешительные, а порой и откровенно трусливые товарищи тут же тянут его обратно. Потому что не жили богато – нефиг начинать. Где родился – там и пригодился. А каждый кулик свое болото хвалит. И лично меня такой подход конкретно взбесил, и язык рванул далеко вперед мозга:

– Я прошел через гребаный ад. Я видел такое, что прежде и в кошмарах не снилось. Смерть, боль, насилие и прочая жесть – без конца, края и надежды на изменения. И вот я нашел выход. Пусть и рискованный, но все же действенный способ вырваться из Преисподней и наказать чертей. И что я слышу в ответ? Давайте подождем. Не надо эскалировать ситуацию. Нужно поискать решение попроще… Вы всерьез считаете, что именно таких слов я жду от ближайшей соратницы? От человека, которому полностью доверяю и ради которого готов пойти на всё? И что я вижу? Вместо того чтобы вдохновить на подвиг, муза дергает меня за крылья. Не лезь. Не высовывайся. Подожди. Чего подождать? Пока половину города изнасилуют, а другую – запытают до смерти? Я бы мог понять ваш скепсис, если бы мне самому ничто не угрожало. Если бы я сидел где-нибудь в столице и раздавал приказы – этих казнить, этих помиловать, а тех бросить на амбразуры. Но я в полной мере разделяю все риски. И тоже погибну в случае провала. Именно поэтому пойду по выбранному пути до конца.

– Нет, – Алина злобно усмехнулась. – Вы пойдете по нему, потому что сами его придумали. Вами движет не забота, а жажда славы. Чтобы о вас сочиняли песни – какой смелый князь оказался, да еще и умный, и дерзкий, и дальновидный. Не струсил, не отступил, а бросил все на кон и всех спас, всех победил. Вот ваш истинный мотив. А остальное – вторично.

– Вот значит как?… – я отступил и развел руки. – Вот что вы обо мне думаете на самом деле. Отлично. Просто здорово. Но знаете, что? Не вы, не остальные ректоры меня не остановят. Потому что я либо прав, либо вообще не лезу в спор. И сейчас я уверен в успехе на двести процентов. И очень скоро разберусь с оккупантами – с вашей помощью, или без.

– А впрочем… – после недолгой паузы произнесла девушка, – не возьмусь судить о технической стороне вопроса, но Картера вы легко обведете вокруг пальца. Без понятия, откуда у вас такие потрясающие актерские таланты, но мне вы играючи пустили пыль в глазах. Думала, вы в самом деле вылечились от эгоизма, а оказалось, просто не замечала истинный размер вашего эго на фоне мелких выходок.

Ничего себе заявление. В переводе с боярского на русский: я – двуличная скотина. И почему? Потому, что решил спасти людей единственным доступным способом.

– Думайте что хотите, – надменно бросил в ответ. – Только думать, похоже, и можете. А я буду делать.

С важным видом прошел мимо – хватит лясы точить, пора ехать на важную встречу. Никогда не понимал пацанчиков, которые после ссор со своими леди газуют и лихачат, а теперь и сам утопил педаль в пол. Правда, самоходная коляска разогналась лишь до тридцати – и то под горочку, и то до первого блокпоста, но все эти полкилометра я гнал, как Вин Дизель в «Форсаже».

Жопа рыжая.

Все ей не так, все не эдак. Ну и пусть катится к черту – Захара и Рауля более чем хватит для воплощения задумки в жизнь. А когда остальные увидят наши успешные шаги, то перестанут трусить и примкнут к будущим победителям.

У ворот резиденции меня снова остановил луч прожектора в лицо. Я объяснил дежурному офицеру суть визита, тот связался с лордом по пси-нити и дал добро на проезд. Машину пришлось оставить снаружи, а сразу за воротами ко мне приставили двух пулеметчиков и колдуна.

В такой замечательной компании и прибыл в трапезную с богато накрытым столом – очевидно, Даллас собирался трапезничать. Прислуживали ему молодые девушки из местных, облаченные в одни только кружевные передники. В углу рядком стоял хор из совсем уж подростков и развлекал ублюдка песнями на родном ему языке – к счастью, ничего иного от них не требовали. И тем не менее, увиденное в который раз убедило меня в правильности выбранного пути и необходимости скорейшего освобождения города.

– Так значит, вы хотите выходные? – Картер оторвал крылышко от запеченной целиком курицы и откусил добрую половину, брызнув соком на салфетку.

Мне еду не предлагали, да я и не горел желанием надломить хлеб с этим подонком. Поэтому старался смотреть ему только на лоб, чтобы гад не подумал, что я пялюсь на яства и тем самым