Чай со звездным сиянием. Книга 2 - Марта Льян

– Нет уж, я свою двадцатку и без этого найду куда потратить! – запротестовал Уилл.

– Ну и ладно, – махнул рукой лепрекон. – Я мог бы сейчас придумать кучу способов сподвигнуть тебя поучаствовать, но мне лень.

Эсси вслушивалась и вглядывалась, пытаясь отыскать на лицах уверенность и энтузиазм. Но даже у Дирка отголоски беспокойства проступали через нарочитое безразличие, а Кадер так вообще ходил как в воду опущенный, и она никак не могла понять, почему. Потому что он так и не рассказал про вторую причину обвинять Терезу?

Когда время начало медленно, но верно приближаться к полуночи, Эсси перебралась с дивана в свою комнату, но там мысли одолевали ее еще пуще.

Как успехи у Шалимара? Смогут ли они разобраться с гарпиями без потерь, если у них преимущество? А вдруг у бандитов еще и оружие есть? Или сообщники? Где теперь сбежавшая Тереза?

«Ладно, хотя бы с Берном все в порядке, – подумала ундина. – Завтра я проснусь, и все вопросы разрешатся».

* * *

В сон она рухнула, словно с обрыва: закрыв глаза, отправилась прямиком в зияющую бездну, дна которой не достигал ни один солнечный луч.

Ей снилась Вена: ветреная, встревоженная, с кисеей того полумрака, что появляется из-за скопившихся на небе туч и предшествует буйству весенней грозы. По тротуарам метались крупинки пыльцы, лепестки цветов: яблонь, сирени, каштанов. Улицы были безлюдны, светофоры – выключены, окна домов – пусты. И среди всего этого безмолвия, бесшумно ступая тяжелыми каменными лапами по асфальту, шли они. Сфинксы.

Гордые стражи Бельведера, исполнители желаний, завсегдатаи легенд, поднявшись со своих постаментов, отправились в сердце города[43]. Под лощеными шкурами перекатывались мраморные мышцы, грозно щурились белесые глаза.

Им нипочем были порывы ветра – ни единого волоска не дрожало на кисточках хвостов, ни единого пера на крыльях. Исчезли седла, попоны, богатые кисти – все убранство, которым были украшены статуи, несущие свое неусыпное бдение у дворца. Утонченная светская любезность на лицах сменилась мрачной решимостью. Дикая, необузданная сила, берущая начало в глубокой древности, шагала по улицам, и было у нее две сущности – человеческая и звериная. И судя по тому, как искажались лица стражей с каждым шагом, – звериная брала верх.

Сверкнула молния, осветив белоснежные спины. Теперь ближайшие сфинксы стояли прямо перед Эсси, но она не могла сделать ни шагу, как бы ей того ни хотелось.

Очередной порыв ветра принес откуда-то облако пыли, и ей пришлось вскинуть руку, чтобы защитить глаза. Мягкая и слегка мятая ткань рукава успокаивала и пахла домом – неописуемый хор едва уловимых ароматов, сплетающихся в одну тихую песню, для каждого – свою. Удивительно, как этот ветер еще не выбил напрочь все запахи из ее одежды?

За молнией последовал оглушительный громовой раскат, в котором слышалось утробное львиное рычание. Эсси отняла руку от лица: как раз вовремя, чтобы успеть увидеть – этот рев рвался из человеческих глоток, вторя небесам. И у него было только одно значение:

«Не стой на пути».

Девушка-львица занесла лапу. Мраморные когти отчетливо выделялись на фоне чернеющих туч.

Окрестности вновь осветила вспышка, раздался рык, и лапа опустилась.

* * *

Эсси резко открыла глаза, вынырнув из кошмара, и, не теряя ни секунды, вскочила, чтобы окончательно оставить его позади.

На тумбочке вибрировал и светился телефон: рекламная рассылка из банка. Половина второго. Это будет беспокойная ночь.

Эсси, в отличие от Кадера, ни разу не видела истинного облика сфинкса: арикъялны слишком редко прибегают к превращениям, а в Скрытых Оазисах, где можно встретить кого-нибудь в истинном облике, она бывала и вовсе по особым случаям. Как там: лапы бархатные и шкура словно песок? Интересно, а какой длины когти на этих лапах?

Нет, хватит. Надо одеться и проветриться.

Крадучись, Эсси вышла в коридор и остановилась у лестницы. Плотный, серый, словно волчья шерсть, сумрак окутывал все вокруг. Снизу раздавался едва различимый шорох.

Подумав пару секунд, она решила спуститься: в просторной гостиной на нижнем этаже ей будет явно спокойнее, чем у себя в комнате после приснившегося кошмара. Тем более с Дирком, пусть и спящим. Побудет там немного, а потом решит, что дальше делать.

Ступенька, другая, третья… За поворотом лестницы виднелся кусок гостиной, освещенный одиноким торшером. Все выглядело безмятежным, за исключением того, кто глухо барабанил пальцами по подоконнику, не замечая затаившейся наверху ундины.

Дирк?

* * *

Дирк Фоули, Дирк-мошенник стоял у окна с отдернутой занавеской и вглядывался в ночную тьму. Внешне он стоял, но внутренне – бежал, а за ним по пятам, щелкая челюстями, мчались мысли.

Вот он сейчас колобродит здесь, мается, а эти трое в кроватях сопят. Лодыри. Балбесы.

…Которые не бросили его в беде, не прогнали, не возненавидели после всех его рассказов. Готовые выслушивать и прощать, помогать и доверяться.

Его балбесы. Его… друзья?

От этих мыслей щемило сердце. Он не хотел себе в этом признаваться – почему-то было ужасно страшно – но он привязался к ним. Полюбил всех троих, так тепло и крепко, как может полюбить только тот, кто давно потерял дом и надежду, а потом вдруг внезапно их обрел.

Но, может быть, зря? Может, все еще стоило выкорчевать свою привязанность, сжечь ее до последнего корешка и сбежать при первом удобном случае, как только с него ограничение снимут? Ну, увидятся они еще пару раз, когда в Комитете будут бумаги подписывать и оставшиеся показания давать, и все. Поминай как звали. Вряд ли они будут сильно удивлены этим поступком. А там – свобода, снова сам по себе: не надо беспокоиться о чужом самочувствии, о новогодних подарках, о том, что кому-то нужно чем-то помогать. Свобода, независимость и…

Одиночество.

«Да пошло оно в задницу! – подумал Дирк, раздраженно царапнув ногтем по подоконнику. – Хватит, поперек глотки уже стоит».

Так что же ему теперь делать?

Казалось бы, вот он, прозрачный ответ: раз рискнул и доверился, то иди до конца. Но за спиной громадной тенью маячила еще одна проблема, и она была гораздо сложней.

Он был должен им всем. И к сожалению – не деньги.

С деньгами всегда понятно и просто: взял – вернул с процентами, делов-то. Сумма фиксирована, записана в документах, сотня здесь, тысяча там – не ошибешься. Но что делать, если твой долг ни деньгами, ни товаром – даже кусочками собственной души измерить не получается? Мучаешься, маешься и в итоге часто решаешь либо вообще ничего не платить, либо – от благодарности, настолько горячей, что из нее впору заготовки для украшений отливать, – выплатить сполна. И тогда не раз и не два отдаешь сторицей, но