Чай со звездным сиянием. Книга 2 - Марта Льян

Дирк ненавидел такие ситуации. С одной стороны, он всегда стремился к самому простому пути, а с другой – старался никогда не оставаться в должниках. Тут же, что ни выбери – везде сплошные сложности! Как будто его обманули какие-то проходимцы, но он при этом даже всерьез сердиться на них не может.

Ладно, что рассуждать, ему отступать некуда. Он уже выбрал. Конечно же, самый трудный вариант – и это ведь было решено на трезвую голову! Но сейчас, мысленно переспросив себя снова, Дирк понял, что его решение не изменилось.

– Что мне только не доводилось подсчитывать: инвестиции, проценты, проектные стоимости, валютные наценки… А сколько заплатишь за возможность быть счастливым? – шепотом спросил он самого себя. – Не пару часов, не иллюзорно, не выбивая это время кровью и потом? А за возможность почувствовать себя дома?

Да-да, за все это он и был должен троице: человеку и двум молодым арикъялнам. А ведь еще и каждому по отдельности предстояло отдать… Эсси – за то, что не выгнала и простила (ему очень хотелось в это верить), Уиллу, оказавшемуся на редкость необидчивым и веселым собеседником, – за доверие (не каждый человек сможет наладить отношения с тем, кто угрожал ему и его друзьям, пусть даже того не желая), а Кадеру (это был самый неоплатный долг, и три утренних совета были жалкой попыткой начать его возвращать) – за подаренную надежду, доброту и дружеское плечо.

Эсси затаила дыхание, когда лепрекон начал говорить: негромко, но уверенно, вкладывая в каждое слово незримую силу, что могла заставить отозваться целый мир.

Заклинание удачи – довольно гибкая штука: можно просить не за одного, а за нескольких, лишь бы ты был искренен по отношению ко всем, кому адресованы пожелания. Иначе не повезет никому.

А ведь он в последний раз просил об удаче для нескольких давным-давно, когда был еще совсем юнцом. Просил для Мэрин, для Тар-Майрана, для остальных своих приятелей, надеясь, что у них все сложится к лучшему. Он знал, что его слова искренни и что мир их слышит.

Значит, услышит и сейчас.

– Да ведет вас дорога в обход всех невзгод, будет ветер попутен и свеж. И тепло в вашем доме, и солнечный свет, и ростки мимолетных надежд пусть останутся с вами на долгие дни, месяца или даже года. В море, в поле, в шумящих больших городах путеводная будет звезда вас вести за собою, от близких вдали не придется всерьез тосковать… А еще я от чистого сердца прошу, чтоб исполнились эти слова: …

Дирк перевел дух. Это была лишь канва, вступление к пожеланию, одно из многих, известных в его народе. Самое важное ему только предстояло сказать. Он бы сделал это гораздо раньше, сразу после того дня, когда он пил в пабе и жаловался Кадеру на свою судьбу, но он сравнительно недавно желал джинну удачи, а между двумя подобными заклинаниями должно пройти время. Когда появится возможность снова попробовать одарить кого-то везением, ты почувствуешь ее. И лепрекон чувствовал: сейчас.

Он никогда не был поэтом, хотя любил стихотворения за их звучание, ритмичность и умение доносить мысли емко и четко. Нет, порой Дирк пытался рифмовать строки – шутки ради, но не более того. Поэтому то, что слова в его голове вдруг выстроились в четверостишие, которое было настолько правильным, насколько только могло, изрядно напугало его. Но это случилось, и медлить было нельзя: еще пара секунд, и все душевные порывы растают, как снег под солнцем.

И он продолжил говорить – на одном дыхании, четко, гордо, устремив взгляд куда-то в черный зев окна, словно сообщая миру: слушай меня, слушай и запоминай, потому что я в кои-то веки защищаю не себя.

– Вас не тронет беда, не оступитесь вы, не останетесь в страха тени. У истории будет счастливый конец, а за нею – счастливые дни. И, быть может, нас скоро судьба разведет по туманным дорогам Земли – пусть удача и случай помогут вам всем, как однажды вы мне помогли.

Вот и все. Так коротко, но так хорошо. Дирк почесал подбородок, облокотился о подоконник и фыркнул:

– Дожили. Чем я вообще занимаюсь? Прошу о везении для своих соседей по дому, в котором торчу из-за запрета на выезд. Потрясающе!

А про себя подумал: «Пусть удача, наконец, вытащит их из этой передряги с письмами и дело будет успешно раскрыто. Они заслужили это. А там, кто знает, может и мне все это косвенно поможет, и Шалимар на радостях отвалит от меня. Побочная польза – это всегда прекрасно».

Помаялся еще немного, потоптался у окна и вразвалочку ушел куда-то вглубь комнаты – видимо, все же собрался спать.

Эсси так и осталась наверху, боясь пошевелиться. То, что она сейчас услышала – по чистой случайности, сродни тому, как шкодливый ребенок, не сумев заснуть ночью, подглядывает в дверную щель за отцом, прячущим ему подарок на день рождения, – неужели это правда?

Она никак не могла положиться на Дирка полностью – слишком опрометчиво было бы взять и забыть все произошедшее: от вранья и трусливого побега до предательства Кадера. Даже с учетом того, что он делал это из-за угроз, будучи напуганным и одиноким. Доверие и хорошее отношение – хрупкие стеклянные кувшины, что порой разлетаются на сотни осколков не то что от неверно сказанного слова – от неверно выбранного тона! Но сейчас с каждой произнесенной строкой точно распутывался невидимый узел, которым Эсси привязала к лепрекону ярлык лгуна и недоброжелателя. Крепкий, хитросплетенный, он начал ослабевать после того, как Кадер рассказал о тяжелом прошлом Дирка и о том, что он действительно искренне хочет быть с ними в дружеских отношениях, просто не желает в этом признаваться. Тогда узел ослаб, но не развязался – одних слов мало, если твой кредит доверия истрачен.

Сейчас тоже были слова – но какие слова! Это была не просто красивая речь. Это был поступок. Никто не просил лепрекона об удаче, он не хорохорился перед всеми очередной показной речью, не пытался показаться лучше. Дирк просто пожелал счастья тем, кто сделал что-то хорошее для него, и это было красивее любых историй о ночевках в деньгохранилище или расцвете Нью-Йоркской фондовой биржи. Это стоило сохранить в памяти.

Эсси растроганно улыбалась, затаившись на одной из верхних ступенек лестницы.

Теперь она простила его окончательно.

* * *

Постояв на ступеньке еще немного, Эсси решила, что не будет спускаться и тревожить Дирка,