Шеф с системой. Империя вкусов - Тимофей Афаэль

Толпа вокруг притихла, насторожилась.

— Как это не знаешь? — Варя шагнула вперёд возмущённо. — Ты же сама продавала…

— Я ему ничего не продавала! — почти закричала Дарья, глядя не на нас, а на людей вокруг, которые собрались плотным кольцом. — Никогда! Слышите все? Я с этим человеком никаких дел не имею!

— Не подходи ко мне больше, — добавила она тише, уже только мне, и голос дрожал от страха. — Я слышала что ты с Торговой гильдией сцепился. У меня муж, дети. Мне проблемы не нужны. Совсем не нужны. Я… я не хочу неприятностей из-за тебя. Уходи!

Она быстро отвернулась, зачем-то муку убирать начала.

Я стоял, смотрел на неё — на эту женщину, которой ещё неделю назад доверял, с которой договаривался, которой платил вовремя, не обманывая.

Вокруг собралась толпа — человек двадцать, может больше. Смотрели на меня с любопытством, кто-то с опаской. Переговаривались тихо между собой, показывали пальцами.

«…это тот самый торговец, про которого говорят…»

«…видал? даже она его боится…»

«…наверное правда что-то не так с ним…»

Варя сжала кулаки:

— Дарья, ты… ты же знаешь что мы честные! Сама продавала нам муку!

Дарья не ответила и скрылась за прилавком, отвернулась к стене. Разговор окончен.

Я постоял ещё секунду, потом развернулся:

— Идём. К Игнату.

Мы пошли дальше по рынку, к мясным рядам, где торговал старый Игнат.

Его лавка была в центре мясного ряда — большая, с подвешенными тушами и разделочным столом. Я увидел его издалека — он стоял у своего прилавка, точил ножи. Увидел меня, остановился, выпрямился.

Я подошёл, и он сам сделал несколько шагов мне навстречу. Преградил путь, чтобы я не подходил к его прилавку.

— Не надо, парень, — сказал он глухо, не глядя мне в глаза. — Не подходи ближе.

— Игнат, мне нужно с тобой поговорить…

— Не надо, — повторил он твёрже, и в голосе была усталость и решимость одновременно. — Я уже всё знаю. Слышал я что про тебя говорят. Что ты с Торговой гильдией сцепился и к твоим поставщикам они тоже придут.

Он наконец посмотрел на меня — и в его старых, усталых глазах я увидел не злость. Жалость и страх.

— Я старый человек, Александр, — сказал он тихо, но твёрдо. — Мне до конца жить осталось лет десять, если повезёт. Всю жизнь строил это дело — двадцать лет на этом рынке торгую. У меня внуки растут, трое. Я за них отвечаю, понимаешь?

Он тяжело вздохнул, провёл рукой по лицу:

— Не могу я тебе помочь. Не хочу чтобы ко мне Гильдия пришла, лавку закрыла, товар конфисковала. Не хочу на старости лет всё потерять. Прости меня, но…

Он сглотнул:

— Я тебя не знаю. Мясо я тебе никогда не продавал. Понял? Уходи. Не порти мне последние годы жизни.

Развернулся и пошёл обратно к своему прилавку, взял топор, начал рубить мясо — резкие, злые удары. Кости трещали. Он больше не смотрел в мою сторону.

Я стоял посреди мясного ряда. Варя рядом, дрожала от ярости.

Вокруг снова собралась толпа — побольше чем у Дарьи. Человек тридцать, сорок. Все смотрели, слушали, перешёптывались.

«…второй уже отказался…»

«…даже старик Игнат от него отрёкся…»

«…значит правда что-то серьёзное с ним не так…»

— Идём к Матрёне, — прорычал я.

* * *

Матрёна торговала овощами в самом начале рынка, у входа. Её лоток был небольшой — капуста, морковь, лук, свёкла, аккуратно разложенные.

Она увидела нас издалека — и сразу начала суетиться, отворачиваться, что-то искать под прилавком.

Я подошёл:

— Матрёна, мне нужно поговорить…

Она выпрямилась, посмотрела на меня — и в её глазах была мольба. Почти слёзы.

— Не проси, Александр, — сказала она тихо, умоляюще. — Пожалуйста, не проси меня. Ты уже подходил к Дарье и Игнату мне рассказали.

— Мне просто нужно чтобы ты…

— Знаю чего ты хочешь, — перебила она, голос дрожал. — И не могу. Не могу, Александр.

Она сглотнула, вытерла руки о передник:

— У меня дочь. Единственная. Весной замуж выходит. В хорошую семью, купеческую. Жених из почтенного рода, его отец в Гильдии состоит, член правления даже.

Она посмотрела на меня с отчаянием:

— Если я сейчас встряну в твой конфликт с Гильдией — жених откажется. Семья его не потерпит связей с тем, кто против Гильдии идёт. Дочь моя останется без жениха, без будущего. Понимаешь?

Голос сорвался:

— Не проси меня выбирать между тобой и счастьем моей дочери. Не проси. Я не герой. Я простая женщина, которая хочет чтобы её ребёнок был счастлив.

Она отвернулась, вытерла слёзы:

— Прости меня. Я тебя не знаю. Овощи тебе не продавала. Уходи, пожалуйста.

* * *

Я стоял посреди рынка Слободки, окружённый толпой любопытных, шепчущихся, показывающих пальцами людей. Все трое предали. Дарья, Игнат, Матрёна. Люди, с которыми я работал, которым платил вовремя и справедливо. Испугались и отреклись.

Варя стояла рядом, кулаки сжаты, лицо белое от бессильной ярости:

— Они… предатели. Трусливые предатели.

Я смотрел на этот рынок, на эти лица вокруг — испуганные, любопытные, равнодушные — и медленно выдыхал, успокаивая ярость, которая кипела внутри. Гильдия даже пальцем не пошевелила, не угрожала напрямую, не требовала ничего от этих людей. Достаточно было слухов и страха, который они посеяли как семена в плодородную почву.

Но я не сломлен. Просто этот путь не сработал. Значит, нужен другой.

— Идём, — сказал я спокойно, глядя Варе в глаза. — Домой. Мне нужно подумать.

Мы развернулись и пошли прочь с рынка твёрдым, ровным шагом, не торопясь, не убегая. Я не дам им удовольствия видеть меня бегущим, а я шёл и думал. Анализировал. Перебирал варианты.

Честная игра не работает против них — это стало очевидно. Правда бессильна против системы, построенной на страхе и контроле. Публичное подтверждение от поставщиков провалилось, потому что страх оказался сильнее любых аргументов и денег.

Значит, нужно играть по другим правилам.

Гильдия думает что загнала меня в угол, отрезала все пути, лишила союзников и возможностей. Они думают что я уже мёртв, просто ещё не упал.

Пусть думают. Я найду выход. Обязательно найду и когда найду — они пожалеют.

* * *

Поздний вечер.

Дети разошлись спать наверх — устали, вымотались эмоционально. Варя проводила их,