Шеф с системой. Империя вкусов - Тимофей Афаэль

Варя вздрогнула. Матвей побледнел.

Я покачал головой:

— Нет. Это не поможет.

Угрюмый нахмурился:

— Почему?

— Потому что на место этих придут другие, — объяснил я спокойно. — Гильдия наймёт новых или сами члены Гильдии начнут шептать — ты ведь не будешь вырывать языки почтенным купцам? А главное — мы не можем воевать со всем городом. Мало того, ты и себя подвергнешь риску. Нельзя заставить людей молчать силой. Это только ухудшит ситуацию.

Угрюмый откинулся на спинку лавки, скрестил руки на груди:

— Тогда что ты предлагаешь?

Я достал записи, положил на стол между нами:

— Они говорят что у меня плохие продукты. Тухлое мясо, заражённая мука. Хорошо. Я докажу что это ложь. Публично.

— Как?

— Я приведу своих поставщиков, — я постучал пальцем по столу, подчёркивая каждое слово. — Дарью-мельничиху, мясника Игната, огородницу Матрёну. Тех самых людей, у которых я покупаю продукты. Мы устроим показательную закупку прямо на главной площади, при народе. Они расскажут откуда берут товар, как его готовят. Покажут свою муку, своё мясо. Дадут людям попробовать, понюхать, проверить, а потом публично подтвердят, что поставляют мне только качественные продукты. При свидетелях.

Я посмотрел Угрюмому в глаза:

— Люди увидят своими глазами откуда я беру продукты. Услышат из первых уст. Может это не развеет все слухи сразу, но хотя бы покажет что я работаю с проверенными людьми. Это создаст сомнение в головах у тех, кто верит слухам. Сомнение — это трещина, а трещину можно расширить.

Угрюмый смотрел на меня долгим, оценивающим взглядом. Потом хмыкнул:

— Слова, повар. Слова — это ветер. Сегодня они скажут одно, завтра Гильдия может заставить их сказать другое.

— Знаю, — кивнул я спокойно. — Риск есть, но если они публично подтвердят что я покупаю у них качественный товар — это хоть что-то. Аргумент против слухов.

Я наклонился вперёд:

— Угрюмый, я не говорю что это панацея. Я говорю, что это единственный разумный ход прямо сейчас. Мы не можем вырезать языки всему городу. Мы не можем заткнуть рот Гильдии силой, но можем показать правду тем, кто ещё готов её слушать.

Волк, который всё это время молчал, хмыкнул:

— А если они испугаются и откажутся, Александр? Что тогда?

Я посмотрел на него, и в моём взгляде не было иллюзий:

— Тогда я буду придумывать что-нибудь еще, но это узнаем завтра. Сейчас это лучший план из того что у меня есть.

Угрюмый сидел, обдумывая. Пальцы барабанили по столу.

Наконец кивнул:

— Хорошо. Мне нравится что ты не строишь из себя всезнайку. Видишь риски, но всё равно действуешь. Это правильно.

Он встал:

— Попробуем твой способ. Если сработает — отлично. Если нет… — он пожал плечами, — тогда будем делать по-моему. С языками. Договорились?

— Договорились, — кивнул я.

— Когда планируешь это сделать?

— Завтра утром схожу к поставщикам, договорюсь. Послезавтра проведём показательную закупку на Торговой площади.

Угрюмый встал, надел плащ. Волк поднялся следом.

— Выделю тебе двоих людей на завтра, — сказал Угрюмый. — Пусть идут с тобой. На всякий случай.

— Спасибо.

Он положил тяжёлую руку мне на плечо:

— Ты хороший парень, Александр. Умный, но иногда слишком честный для этого мира. Надеюсь твой план сработает. Правда надеюсь.

Они направились к двери.

— Если что — зови сразу, — добавил Угрюмый на пороге. — В любое время.

Дверь закрылась.

Я остался сидеть за столом. Варя подошла, встала рядом:

— Ты правда думаешь это сработает?

Я посмотрел на неё:

— Должно. Это даст нам отсрочку, но если не сработает будем искать другой выход.

Она долго смотрела на меня, потом кивнула:

— Тогда завтра я иду с тобой.

— Зачем?

— Дарья меня знает. Игнат тоже. Я помогу убедить их.

Я подумал, кивнул:

— Хорошо, пошли вдвоем.

* * *

Следующее утро.

Я проснулся рано, ещё до рассвета. Не потому что выспался — спал плохо, ворочался, просыпался каждый час, а потому что нервы не давали лежать.

Сегодня решится многое.

Тихо спустился вниз, разжёг печь, поставил воду греться. Варя спустилась следом — тоже не спала, видимо. Лицо бледное, под глазами тёмные круги.

— Готова? — спросил я.

— Готова, — кивнула она.

Мы быстро позавтракали остатками вчерашнего хлеба с кашей, запили горячим отваром. Молча, сосредоточенно.

В дверь постучали — пришли двое бойцов Угрюмого. Шрам и ещё один, коренастый мужик с кривым носом.

— Шеф велел сопровождать, — сказал Шрам. — Куда идём?

— На рынок Слободки, — ответил я, надевая плащ. — К моим поставщикам.

Мы вышли на улицу. Морозное утро, солнце только-только поднималось, окрашивая небо в бледно-розовый цвет. Улицы почти пустые — город ещё просыпался.

Шли молча, быстрым шагом. Я перебирал в голове слова, которые скажу. Аргументы. Как уговорю их согласиться. Варя шла рядом, молчала, губы поджаты. Бойцы Угрюмого позади, на расстоянии нескольких шагов.

Рынок Слободки встретил нас запахом дыма из печных труб и звуками просыпающейся торговли — где-то скрипели телеги, лошади фыркали, торговцы расставляли свои лотки, раскладывали товар.

Я направился прямиком к лавке Дарьи — она торговала мукой в дальнем ряду, обычно открывалась раньше всех.

Лавка была уже открыта. Дарья увидела меня издалека — и застыла, словно вкопанная.

Я подошёл ближе, попытался улыбнуться:

— Доброе утро, Дарья. Можно поговорить?

Она не ответила. Смотрела на меня, потом перевела взгляд на Варю. Лицо побледнело, руки задрожали.

Вокруг начали собираться люди — соседи-торговцы, ранние покупатели. Любопытные. Почуяли что-то интересное.

— Слушай, — начал я тише, стараясь говорить спокойно, дружелюбно, — мне нужна твоя помощь. Небольшая. Ты же знаешь что по городу про меня слухи ходят. Про плохую муку, про испорченные продукты.

Она молчала. Руки сжимали край прилавка так сильно, что побелели костяшки.

— Я хочу опровергнуть эти слухи, — продолжил я. — На Торговой площади завтра. Мне нужно чтобы ты пришла туда и при людях подтвердила, что я покупаю у тебя качественную муку. Просто скажи правду. Это всё. Я заплачу тебе за время…

— Нет, — перебила она резко, громко, чтобы все вокруг слышали.

Я замолчал.

Она посмотрела на меня, и в её глазах был страх.

— Я тебя не знаю, — сказала она ещё громче, уже не