Шеф с системой. Империя вкусов - Тимофей Афаэль

Александр остановился у окна, посмотрел в темноту за стеклом. Прошептал что-то — Варя не расслышала. Потом резко развернулся, подошёл к столу, что-то быстро нацарапал на листе.

Варя чувствовала, как её сердце колотится быстрее обычного.

Она не понимала, что он задумал. Совершенно не понимала и это её пугало больше всего.

Вчера на рынке их предали все трое поставщиков. Дарья, Игнат, Матрёна — люди, которым они доверяли — испугались и отреклись от них публично, при всех. План Александра с публичным подтверждением рухнул, не начавшись.

Они остались без поставщиков. Без союзников. Загнаны в угол.

Любой нормальный человек на месте Александра сейчас либо впал в отчаяние, либо начал судорожно искать пути к отступлению — может быть, попытался договориться с Гильдией, или решил уехать из города, начать заново где-то в другом месте.

Но Александр…

Варя смотрела на него, на его горящие глаза, на его напряжённую фигуру — и понимала: он не собирается отступать. Совсем не собирается.

Он готовится к атаке. К своей самой рискованной, самой безумной авантюре и ей было страшно. Страшно за него, за детей, за всех них.

Потому что она знала Александра уже достаточно хорошо, чтобы понимать: если у него появился вот этот взгляд — он пойдёт до конца. Не остановится и не свернёт. Даже если это будет стоить ему всего.

Александр поднял голову и вдруг посмотрел прямо на неё — словно всё это время знал, что она стоит там, на лестнице, и наблюдает.

Их взгляды встретились. Варя застыла, не в силах отвести глаза.

В его взгляде не было сомнения или страха. Только стальная решимость — и что-то ещё. Азарт? Предвкушение боя?

— Не спится? — спросил он тихо, хрипло. Голос усталый, но твёрдый.

Варя медленно кивнула, спустилась с последней ступеньки:

— Ты… ты не спал всю ночь?

— Нет, — он провёл рукой по лицу. — Некогда было спать. Слишком много нужно продумать.

Она подошла ближе, посмотрела на исписанные листы на столе. Цифры, схемы, какие-то чертежи — ничего не понятно.

— Что ты задумал? — спросила она тихо.

Александр посмотрел на неё долгим взглядом. Потом усмехнулся злой усмешкой:

— Войну, Варя. Я объявляю им войну.

Она почувствовала, как холод пробежал по спине.

— Собери всех, — добавил он, отворачиваясь к окну. — Как только рассветёт. Мне нужно с ними поговорить.

Варя кивнула молча и поднялась обратно наверх, но сон уже не шёл. Она лежала с открытыми глазами, смотрела в темноту потолка и думала об этом взгляде. О горящих глазах человека, который готов идти в огонь.

Она не знала — восхищаться этим или бояться.

* * *

Рассвет пришёл медленно, неохотно — небо за окнами из чёрного стало тёмно-серым, потом свинцовым.

Дети спустились вниз сонные, заспанные, зевающие. Кто-то потирал глаза, кто-то ворчал негромко — рано ещё, зачем будить.

Александр стоял у окна, спиной к ним. Не повернулся, когда они собрались.

Варя видела его плечи — напряжённые, прямые. Он не шевелился, словно прислушивался к чему-то.

Когда все расселись за большим столом, он наконец развернулся. Лицо его было усталым, но глаза… глаза всё так же горели тем же лихорадочным блеском.

Он обвёл всех взглядом медленно, задерживаясь на каждом лице. Никто не издал ни звука. Даже самые маленькие притихли, почувствовав что-то важное.

— Вчера, — начал Александр тихо, отчётливо, — нас предали. Люди, которым мы доверяли, от которых зависели, испугались и отреклись от нас.

Дети опустили головы. Маша всхлипнула тихонько.

— Гильдия думает, — продолжил он, голос стал тверже, — что загнала нас в угол, отрезала нам все пути. Что мы сломлены, испуганы и скоро сдадимся. Уйдём из города или будем ползать на коленях, умоляя о пощаде.

Он сделал паузу.

— Они ошибаются.

Все подняли головы, посмотрели на него.

Александр шагнул вперёд, положил руки на стол, наклонился — теперь говорил не как отец семейства, а как полководец перед решающей битвой:

— Мы не будем прятаться и не побежим. Мы дадим им бой. Прямо у них под носом, на их собственной территории. На Зимней Ярмарке.

Повисла ошеломлённая, напряжённая тишина.

— Ярмарка? — переспросил Матвей осторожно. — Но… там же всё контролирует Гильдия. Все места, все разрешения…

— Именно поэтому, — Александр усмехнулся. — Они не ожидают, что мы туда полезем. Думают, что мы сломлены, а мы ударим туда, где они чувствуют себя в безопасности.

Варя смотрела на него, и в груди что-то сжималось. Безумие. Это чистое безумие.

— Но для этого, — продолжил Александр, выпрямляясь, — нам нужны союзники. Настоящие союзники. Не те, кто разбежится при первой угрозе. Нам нужны люди, которые ненавидят Гильдию так же сильно, как мы. Которым нечего терять. Которые пойдут с нами до конца.

Он обвёл их всех взглядом:

— Я найду таких людей. Сегодня же. И мы подготовимся к Ярмарке так, что Гильдия пожалеет, что связалась с нами.

Семка поднял руку неуверенно:

— А… а мы что будем делать?

Александр посмотрел на него, и на лице появилась тёплая, почти отеческая улыбка:

— Вы будете готовиться. Тренироваться. Я научу вас всему, что нужно. Мы будем работать как никогда раньше и когда придёт день Ярмарки — мы покажем этому городу, на что способны.

Дети переглянулись. В их глазах страх постепенно сменялся чем-то другим — азартом, предвкушением, верой.

— Никто, — Александр выпрямился во весь рост, голос зазвенел как сталь, — никто не посмеет оставить нас без заработка. Никто не заставит нас вернуться на улицу. Мы боролись за этот дом, за эту семью — и мы будем бороться дальше. Понятно?

— Понятно! — хором выкрикнули дети, голоса звенели.

Варя смотрела на их лица — воодушевлённые, горящие, готовые идти за ним куда угодно. На лицо Александра — решительное, уверенное.

И думала: он либо гений, либо безумец, а может быть, и то и другое одновременно.

* * *

Александр

Час спустя мы шли по утренним улицам к логову Угрюмого.

Я, Варя и Матвей. Молча, быстрым шагом. Холодный ветер дул в лицо, но я его почти не чувствовал — слишком был занят мыслями, перебирая слова для предстоящего разговора.

Слободка встретила нас привычным утренним гомоном — лающие собаки, крики торговцев, скрип телег. Дом Угрюмого стоял в самом центре района — большой, крепкий, с толстыми стенами и прочными ставнями на окнах. Отсюда он управлял