Пересмешник на рассвете. Книга 1 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

– Я не… – Но Флип уже тащил ее вверх по улице. За спиной кто-то громко высказался о ее сексуальных и политических предпочтениях, но этим все и ограничилось. Клара подозревала, что, если бы не Флип, она бы наверняка сорвалась. Но она не знала, стоит ли благодарить своего спутника за то, что тот ее удержал.

– Так значит, ты не анархистка? – спросил Флип, когда они отошли на некоторое расстояние. – А я уж было подумал…

Клара фыркнула.

– Я катлинка, – сказала она, задрав нос. Но поскольку Флипу этот ответ мало что говорил, пришлось пояснить: – У нас в горах все немножко анархисты.

– Я слышал, у вас там царят дикие порядки, – решил поделиться своими знаниями Флип. – Кровная месть и тому подобное.

– Бывает, – осторожно кивнула Клара.

– И все очень гордые. Скажешь что-нибудь не то, и тут же тебе нож в живот.

– А вот это редко, – сказала Клара.

Флип усмехнулся.

– Что ж, утешает, что у вас там не такое дремучее средневековье, как рассказывают.

– В живот редко. Чаще перерезают горло – это быстрее и надежнее.

– О!

Некоторое время они шли молча, хотя от Клары не ускользнули быстрые взгляды, которые Флип бросал на карман ее пальто, где лежала наваха. Ее спутник хмурился. Было видно, как он старается вспомнить что-нибудь еще про южные горы, но багаж знаний, похоже, был исчерпан. А раз так, пришло время для слухов и сплетен.

– Э… А у вас там в самом деле едят ослов?

– Ослов?! – Клара закатила глаза. – Нет конечно! У нас, правда, есть поговорка – «съесть своего осла». То есть тратить время и силы на то, чтобы сделать какую-нибудь глупость. Вот сейчас мы определенно едим осла.

Она усмехнулась, глядя, как стушевался ее спутник. Пожалуй, Флип был из тех людей, которых легко и весело ставить в неловкое положение. А вдвойне веселее было из-за того, что Флип – вне всяких сомнений – ее боялся. Клара догадывалась о причинах этого страха, и, хотя она не была уверена окончательно, это ей льстило. Но потом она кое-что вспомнила, и лицо ее помрачнело, словно скрылось в тени от набежавшей на солнце тучки.

– Хотя… – проговорила она, – на самом деле мы ели ослов. После войны, когда с едой было совсем плохо. Но никогда их не забивали, только тех, которые сами пали.

Тонкие усики Флипа дернулись и опустились.

– Ох… Прости… Я не хотел…

– Да ладно. Дело прошлое, что вспоминать.

И чтобы его немного поддержать, она улыбнулась так, что уши заломило.

Впереди послышался звон бьющегося стекла, а следом какие-то крики – возбужденные, радостные и злые. Флип остановился и придержал ее за руку.

– Знаешь, – сказал он, – не стоит нам туда идти. До моста на ту сторону можно добраться и кружным путем.

– Почему?

– Если там и в самом деле разбушевались брешисты, то лучше не попадаться им на глаза.

– Брешисты – это зеленые рубашки?

– Они самые. Понимаешь… Они, мягко говоря, недолюбливают анархистов и иже с ними. И появляться перед ними в таком виде, – он указал на красный берет, – все равно что размахивать куском мяса перед голодной собакой. Боюсь, сейчас они не станут разбираться, на самом ли деле ты анархистка или только прикидываешься.

Клара наморщила нос. Исключительно из гордости и упрямства хотелось сказать «Ну уж нет!» – и очертя голову броситься навстречу предполагаемым опасностям. Не к лицу катлинке осторожничать. Однако она понимала, что сейчас не время для подобных выходок. Она не имеет права впустую рисковать, пока жив Антуан Варгас.

– Ладно. Длинной дорогой так длинной. Я уже сталкивалась с ними. На вокзале, когда приехала. Неприятные типы, никакого воспитания и ни малейшего понятия о хороших манерах.

– Брешисты и хорошие манеры – вещи несовместимые. Хорошие манеры – это для них слишком сложно, а они ненавидят все сложное.

Клара прикусила краешек губы и не удержалась:

– Кстати, я и твоего приятеля там видела. На вокзале.

– Приятеля?

– Ага. – Она приставила к вискам ладони с растопыренными пальцами, изображая лохматую шевелюру Хавьера. – Видела, как он швырнул банку с краской в портрет Президента.

Глаза Флипа широко распахнулись.

– Так вот оно что! Ты его видела… Поэтому ты на него косилась за ужином? А Хавьер решил, что это потому, что ты на него запала. Влюбилась с первого взгляда.

Он криво усмехнулся, а Клара аж шарахнулась в сторону.

– Я?! Влюбилась?! В него?! Ну уж нет! Он же… Как можно было вообще такое подумать?!

– Ну… Хавьер очень высокого мнения о своей персоне. Боюсь, он даже мысли не допускает, что может быть как-то иначе.

– Пф!!! Нет. Он не в моем вкусе, можешь так ему и передать!

Некоторое время Клара только и могла, что сердито сопеть, но потом любопытство взяло верх:

– Он анархист? Поэтому он бросил банку с краской?

– Хуже – художник. А банка с краской… Хавьер называет это новым искусством, – ответил Флип. – Если он и анархист, то по духу, а любая организация ему как кость в горле. Он в какой-то мере странствующий рыцарь – последний из этого вымершего племени. Воюет с великанами как умеет, просто потому, что с ними нельзя не воевать.

В этот момент из-за поворота показался человек в грязном костюме с оторванным рукавом. Он шел, уставившись на мостовую, и едва волочил ноги. Лицо его было залито кровью из рассеченного лба.

– Проклятье, – выругался Флип. – Да что там творится-то?

Он быстро подошел к мужчине.

– Чем вам помочь? Что случилось?

Мужчина отпрянул от Флипа как ошпаренный. Уставился на него взглядом диким, почти на грани безумия, и истерично захихикал.

– Вот идиоты-то! Вот идиоты!

– Что?

– Совсем дебилы… Разбили витрину, а у меня там – ха-ха – макеты из папье-маше! Не настоящая колбаса, не настоящая! Вот идиоты… Но сынишку, сынишку за что?

Флип протянул к нему руку, но мужчина оттолкнул его и потащился дальше, вверх по улице, – не замечая никого и ничего вокруг. Клара задрожала.

– Пойдем, – сказал Флип неожиданно злым голосом. – Нам туда.

Он указал на кривой проулок. Пришлось прибавить шагу, чтобы от него не отстать. До самого моста, а шли они довольно долго, они не обменялись и парой слов. О чем думал Флип, Клара могла только догадываться, но, судя по выражению лица, мысли у него были совсем не радостные.

Над охристо-зеленой рекой клубился вечерний туман, словно кто-то разбросал над водой комья грязной ваты. Мост, массивное сооружение из изъеденных дождями известняковых блоков, нависал так низко, что казалось, уже готов был рухнуть в реку. В сумерках район на противоположном берегу походил на дикое нагромождение черных прямоугольников, поставленных