Пересмешник на рассвете. Книга 1 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

– Затаились. Задержали дыхание. Выше поют канаты и стропы. Выше и выше. В танце распущенных волос до сгустившейся крови, до замирания сердца.

– Тише, тише, тише… – звучит из темноты шелестящий голосок. Этьен сбивается и замолкает. Бикфордов шнур поэзии шипит и гаснет, словно кто-то на него помочился.

– Тише, тише, – продолжает шелестеть голосок. – Нас могут услышать.

Смутные тени движутся за границей круга света. Крадутся из темноты навстречу Этьену. Он напрягается, но не двигается с места. Тени подступают ближе.

– Кто здесь? – спрашивает Этьен.

Тени одна за другой выходят из темноты и становятся вокруг Этьена. Четверо. Он обводит их взглядом и кивает. Так или иначе, он ждал чего-то подобного. В конце концов, а кому еще жить на чердаке?

Это мыши или крысы – нельзя сказать точно, поскольку они больше и тех и других, каждая ростом с пятилетнего ребенка. Ростом потому, что стоят они на задних лапах, а это, насколько знает Этьен, мышам и крысам несвойственно.

У мышей вытянутые мохнатые мордочки с дрожащими розовыми носами. Отблески керосиновой лампы танцуют в черных глазах рыжим пламенем. Все они одеты в потертые шинели до пят, крест-накрест перехваченные ремнями, и островерхие каски. Точь-в-точь королевские пехотинцы времен войны. Ну разумеется… Этьен слышал рассказы о том, что в окопах крыс было видимо-невидимо, что солдаты даже варили из них похлебку. Не знал только, что крысы тоже воевали и им выдавали обмундирование.

– Вы кто? – спрашивает Этьен, пододвигаясь ближе к лампе.

Мыши переглядываются, а затем подходят ближе. Коготки на лапах скребут по дощатому полу, шуршат длинные хвосты.

– Мы – Цирк! – говорят они хором. В голосах слышится восторг от осознания этого факта.

– Цирк? – переспрашивает Этьен. – Какой еще цирк?

– Невероятный… – говорит одна.

– Летающий… – продолжает другая.

– Мышиный…

– Цирк! – заканчивает четвертая. А затем они дружно закрывают рты лапками и переглядываются. Прежде чем Этьен успевает спросить, что это значит, они шепчут, перебивая друг друга:

– Тише, тише, тише… Он может нас услышать!

– Кто? – спрашивает Этьен и косится на плакат Президента Республики. Венок на голове Президента так бурно разросся, что стал похож на огромный колючий куст, гораздо больше самой «клумбы». И когда это случилось? Выражение на лице у Президента очень сердитое.

– Он? – спрашивает Этьен, указывая на плакат.

Мыши быстро переглядываются.

– Он тоже…

– Пойдем с нами. – Одна из мышей протягивает Этьену лапу.

– Куда?

– В другое место, – отвечает мышь, указывая куда-то в темноту. – Наверх.

Этьен пожимает плечами. Почему бы и нет? Он не видит причин спорить. Одна из мышей (или все-таки крыс?) берет керосиновую лампу и поднимает над головой. Затем цепочкой они уходят в темноту чердака, мимо гнутых столбов-ребер. Крыша выгибается вверх и опадает, словно чердак сделал глубокий вдох. Колючая ветвь прорывает бумагу плаката и обвивается вокруг столба.

Они идут долго, хотя Этьен с трудом отслеживает ход времени. Никто не разговаривает – каждый раз, когда Этьен порывается что-то сказать, его хвостатый конвой на него шипит. Мыши не столько напуганы, сколько осторожничают, и Этьен не перестает гадать, кого же они опасаются. Тише, мыши: кот на крыше? Однако сама мысль о затаившемся на чердаке гигантском черном коте, а другой с такими мышами не справится, кажется ему нелепостью.

Их путешествие заканчивается внезапно. Они останавливаются, и Этьен налетает на одного из своих спутников, или конвоиров – он еще не решил, как к ним относиться. Когтистая лапка вцепляется ему в руку, не давая упасть.

– Тише, тише…

– Мы пришли? – спрашивает Этьен. – Куда?

Вместо ответа мышь поднимает лампу, и Этьен видит веревочную лестницу, свисающую из люка на потолке.

– Скорее, – торопит Этьена мышь, и хотя он и не видит причин куда-либо спешить, быстро карабкается вверх по ступеням. Как удивительно: раньше у него никогда не получалось взобраться по веревочной лестнице.

Лестница выводит его на крышу, что неудивительно. Удивительно то, что крыша эта заметно меньше чердака под ней. Ее можно обойти за десять шагов, а когда все мыши поднимаются наверх, там становится довольно тесно.

Небо вокруг цвета пролитых чернил, разукрашенное сияющими бисеринками звезд. Этьен оглядывается, но затем облегченно выдыхает, когда понимает, что там нет Луны. Это хорошо. Если бы он увидел желтый, белый, голубой или зеленоватый глаз своей мучительницы, то, скорее всего, прыгнул бы обратно в люк или, того хуже, с крыши.

Черепица под ногами похожа на окаменевшую чешую. Она черная, а когда Этьен переступает с ноги на ногу, то скрипит, как пружины матраса. Мыши умудряются ступать по ней совершенно бесшумно. Одна достает из кармана шинели самокрутку и прикуривает от лампы, которую подносит ей другая. Сигаретный дым пахнет приторно-сладким.

– Где мы? – спрашивает Этьен.

Он наконец обращает внимание на раскинувшийся вокруг город. Нагромождение изломанных домов, острые углы и косые тени… Одни здания раздуваются, готовые вот-вот лопнуть, другие съеживаются, будто из них выкачали весь воздух. Весь пейзаж словно отражение в цепочке кривых зеркал, каждое из которых ломает и комкает исходный образ. Но где-то или когда-то Этьен уже это видел.

– Где мы? – повторяет Этьен. Мыши смотрят на него удивленно.

– Здесь, – говорит одна.

– Наверху, – вторит ей другая.

– На крыше, – замечает третья.

Четвертая молчит и пыхтит самокруткой. Большего от них не добиться. Самокрутка идет по кругу, но, когда ее предлагают Этьену, он качает головой.

Ветер доносит громкий рокот, похожий одновременно и на рев прибоя, и на звуки, которые можно услышать в переполненном свинарнике. Этьен поворачивается на звук.

– А что там?

– Бальяско, – говорит мышь и трет лапками мордочку. – Номер с животными… Фи-и!

Последнее «фи-и!» мыши произносят хором.

– Номер с… Это тоже Цирк?

– Только другой, – кивает мышь, и солдатский шлем сползает ей на глаза. Она пытается его поправить, опасно раскачиваясь на краю крыши.

– Наш номер лучше! – заявляет другая мышь. – Риск и опасности!

– Головокружительные трюки!

– Чудеса отваги!

– Что еще за номер? – хмурится Этьен.

– Прыжок в небо! – говорят мыши. – Вверх и вниз!

– Прыжок… – И тут он видит самолет.

Это ярко-красный биплан с золотыми королевскими крестами на крыльях. Блестящий, как леденец. Мотор тарахтит, из выхлопных труб валят клубы черного дыма.

Самолет висит в воздухе и покачивается, будто пришвартованная лодка у причала. Так и есть – Этьен замечает швартовочный трос, одним концом привязанный к стойке шасси, другим – к водостоку на краю крыши.

Этьен хмурится. Что-то не так… Аэроплан не дирижабль. Он не способен зависнуть в воздухе. Но затем он говорит себе, что это Цирк, а в Цирке нет ничего невозможного.

– Летим? – спрашивает его мышь. – Ты же с нами?

Две другие мыши бегут по крылу самолета, спеша устроиться в тесной