Последний исповедник - Эдуард Сероусов

– Ты можешь сдаться, – сказал он тихо, положив морщинистую руку на плечо Томаса. – Можешь позволить им промыть тебе мозги, стереть воспоминания о Еве и Саре, превратить тебя в еще одного идеального гражданина их идеального города. Это будет легко. Это избавит тебя от боли.

Томас поднял пустой взгляд: – А есть другой вариант?

– Есть, – кивнул старик. – Ты можешь сохранить память о них. Сохранить свою веру – не как догму, не как набор правил, а как внутренний свет. И ты можешь помочь другим сохранить их свет.

В ту ночь Бенедикт рассказал Томасу о подпольной сети верующих разных конфессий, объединившихся перед лицом общей угрозы. О тайных молитвенных собраниях, о передаче священных текстов из уст в уста, о виртуальных "храмах", существующих в даркнете.

И о самом опасном, самом необходимом служении – исповеди.

– В мире, который отрицает само понятие греха, – сказал Бенедикт, – люди все равно чувствуют тяжесть своих поступков. Они нуждаются в прощении, в очищении, в возможности начать заново. Если мы не дадим им этого, они обратятся к иным средствам – к наркотикам, к насилию, к полному отрицанию морали. Или еще хуже – к абсолютному подчинению системе, которая обещает избавить их от бремени совести.

Томас колебался. Он был ученым, интеллектуалом, а не пастырем. Но Бенедикт видел в нем нечто большее.

– Твои знания семиотики, твое понимание языка и символов, твой аналитический ум – все это делает тебя идеальным исповедником для нового времени. Ты сможешь говорить с людьми на их языке, помочь им понять себя и свои поступки, направить их к истинному раскаянию.

Так Томас Лазарь, бывший профессор теологии и семиотики, стал подпольным священником. Не из религиозного фанатизма, не из желания бороться с системой, а из простого человеческого сострадания и понимания, что людям необходимо нечто большее, чем рациональность и эффективность. Что им нужно прощение, искупление, надежда.

Воспоминания прервал резкий звук – уведомление на коммуникаторе. Томас огляделся и понял, что его ноги привели его в Сектор 42, на окраину Матрицы, граничащую с Корнями – районом, где жили представители рабочего класса и социальные изгои.

Он открыл сообщение – короткий анонимный текст с координатами и временем. Его контакт согласился на встречу.

Томас огляделся, убеждаясь, что за ним не следят, и направился к ближайшей станции общественного транспорта. У него было чуть больше часа, чтобы добраться до места встречи.

Инспектор Ковач изучал данные с камер наблюдения, установленных в районе квартиры Элизабет Кларк. Система фиксировала каждого посетителя за последние 48 часов, анализировала их биометрические показатели, сопоставляла с базами данных.

Ничего подозрительного. Техники обслуживания, дроны доставки, соседи – все идентифицированы, все проверены. Никаких аномалий в поведении, никаких необычных эмоциональных реакций.

– Сэр, у меня есть информация по репликатору пищи, – сообщил молодой аналитик, входя в кабинет. – Мы обнаружили следы удаленного доступа примерно за четыре часа до предполагаемого времени смерти.

Ковач выпрямился: – Кто-то взломал репликатор?

– Не совсем, сэр. Система была перепрограммирована с использованием действительных биометрических данных Элизабет Кларк, но команды поступали не из ее квартиры. Сигнал был ретранслирован через несколько прокси-серверов, отследить источник невозможно.

– Значит, кто-то получил доступ к ее биометрии, – задумчиво произнес Ковач. – Кто имел такой доступ?

Аналитик сверился с данными: – Согласно протоколу, полный биометрический профиль гражданина доступен только медицинским службам, Департаменту когнитивного здоровья и службам безопасности высшего уровня.

Ковач нахмурился. Это осложняло расследование. Если убийца имел доступ к правительственным базам данных, это могло указывать на сговор внутри системы.

– Есть еще кое-что, сэр, – продолжил аналитик. – Мы проанализировали историю коммуникаций Элизабет Кларк и обнаружили аномалию. Примерно за 36 часов до смерти был зафиксирован пакет зашифрованных данных, отправленных с ее коммуникатора. Система безопасности не смогла расшифровать содержимое.

– Даркнет? – уточнил Ковач.

– Возможно, сэр. Сигнатура шифрования указывает на высокоуровневые алгоритмы, возможно, квантовое шифрование.

Ковач задумался. Если Элизабет использовала даркнет, это могло объяснить ее интерес к религиозной тематике. Возможно, она контактировала с подпольными религиозными группами. Но как это связано с ее убийством?

– Проверьте всех, с кем она контактировала в последние дни. Особое внимание уделите тем, кто мог иметь доступ к ее биометрическим данным. И найдите мне информацию о ее муже – я хочу знать все об обстоятельствах его смерти.

Утро принесло новую тревожную новость. Томас узнал о ней, просматривая новостные ленты за завтраком.

"Тело Маркуса Штайна, бывшего сотрудника службы безопасности корпорации "Нейротех", найдено в его квартире в Секторе 23 Матрицы. Предварительная причина смерти – множественные травмы, нанесенные неизвестным механическим устройством. Департамент общественной безопасности начал расследование…"

Томас замер, чувствуя, как холодок пробегает по спине. Маркус Штайн. Это имя он слышал неделю назад – во время исповеди человека, признавшегося в жестоком избиении подчиненного, который якобы пытался шантажировать его. Детали совпадали: Штайн работал в службе безопасности, исповедовавшийся занимал руководящую должность в "Нейротех".

Совпадение? После случая с Элизабет Кларк Томас не верил в совпадения.

Он отложил завтрак, чувствуя, как аппетит исчез. Два убийства за три дня. Два человека, исповедовавшихся в серьезных грехах. Два случая, когда способ убийства зеркально отражал совершенный грех.

Кто-то определенно знал содержание исповедей. Кто-то использовал эту информацию для вынесения и исполнения своего извращенного "приговора".

Томас должен был действовать быстрее. Сегодня вечером у него была назначена встреча с человеком, который мог помочь получить информацию о расследовании. А до тех пор…

До тех пор он должен был решить, продолжать ли сеансы исповеди. Отмена могла вызвать подозрения, но продолжение подвергало опасности исповедующихся.

В конце концов, после мучительных размышлений, Томас принял решение. Он не мог отказаться от своего служения – слишком многие нуждались в нем. Но он мог изменить протокол, усилить безопасность, предупредить кающихся о необходимости дополнительных мер предосторожности.

И, что самое важное, он должен был выяснить, кто стоит за убийствами. Кто взял на себя роль судьи, палача и, в извращенном смысле, защитника веры. Кто использовал священный институт исповеди для выявления жертв.

Томас чувствовал, что ответ где-то рядом. И он боялся, что этот ответ может разрушить все, что они с Бенедиктом и другими подпольными верующими строили годами.

Глава 4: Око за око

Мост между Матрицей и Корнями представлял собой не столько архитектурное сооружение, сколько социальный шлюз – место, где заканчивался упорядоченный мир среднего класса и начинались трущобы рабочих и социальных изгоев. Официально этот район назывался "Транзитной зоной", но местные жители прозвали его "Сумерками" –