Черный лебедь, ставшая матерью принцессы-лебедя. Том 1 - Аперта

самая красивая женщина в мире закрывала глаза, словно она оказалась загнана в угол. Пэйтон, который уже и сам собирался натянуть поводья, чтобы приблизиться, внезапно сказал:

– Стоять. Разве его величество из тех, на кого можно подействовать или кого можно заставить колебаться в такие моменты?

– Подобного просто не может случиться.

Теннон наконец осознал ситуацию. Он потер лицо. Даже сейчас, когда Ласид так сильно давил на другого, приближаться к нему было слишком страшно. Он буквально излучал энергию, как будто собирался сжечь всех заживо одним лишь блеском своих глаз, не произнеся при этом ни единого слова.

– Чего и следовало ожидать от старшего брата. Поверить не могу, что можно быть насколько неумолимым. Ведь можно же хоть единожды переступить через себя.

– Он заявил, что… будет внимательно наблюдать за герцогиней, поэтому… А-а!..

Пэйтон, с горечью повторявший слова его величества, вскрикнул, увидев, как Кэтрин побежала в сторону флигеля, зажав руками рот.

У них по-прежнему нет никаких доказательств, зачем же заходить так далеко?

Не в силах справиться с порывом жалости, он схватился за поводья, но Ласид обернулся первым. Он оставался спокойным даже под обращенными на него растерянными и одновременно укоризненными взглядами двух своих младших братьев. Хотя император только что удерживал красивую женщину, словно кот мышь, он равнодушно положил руку на затылок.

– Наверное, следует действовать именно так, чтобы та ведьма тоже пришла в себя.

Глава 9

– Мама! Мама!

– Мадам!

– Мои дорогие!

Обнаружив, что Ханиэль и Селлена ждут меня перед флигелем, я быстро подняла юбки и направилась прямо к ним. Стоило мне заключить их в свои объятия, как Ханиэль тут же провела клювиком по моей щеке, словно ждала этого мига.

– Мама, почему ты только сейчас плишла?

– Моя принцесса! Мой белый лебеденок!

Осознание того, что кто-то ждет моего возвращения, каждый божий день приводило меня в восторг. А в такие моменты, когда я возвращалась, побывав на краю смерти, на сердце у меня было еще радостнее.

Я проглотила слезы. И, напрочь забыв о том, что нужно держать лицо, я легла прямо на ворох камыша. Селлена пришла в ужас:

– Вам нужно сохранять достоинство. Если леди Рания и леди Ребекка увидят вас в таком состоянии…

– Они не придут. Вернее, не могут прийти. Очевидно, они отдали приказ перекопать и засыпать все дороги, ведущие к главному зданию.

Вероятно, в отместку за инцидент, когда Рания оказалась унижена перед императором, она с того самого дня приступила к реализации своего кровавого возмездия. Были полностью отрезаны поставки как еды, которой и так едва хватало, чтобы заморить червячка, так и одежды. В дополнение ко всему вместо того, чтобы поставить деревянное или железное ограждение, сестры приказали перекопать все дороги, которые вели от замка к берегу озера, изолировав нас, словно отдаленный остров.

«Что ж, мне же и лучше».

Если убежать все равно не удастся, то возможность реже видеть Ранию и Ребекку – это лучшее, на что я могла рассчитывать. В любом случае они действительно вели себя по-детски. Бессильные на территории Зимнего дворца, решили творить вот такие бесчинства в собственном доме.

– Оставь их. Как только гадюки снова начнут задыхаться от желания мне напакостить, просто снова закопают ямы и приползут сюда.

– Но, мадам, почему вы так спокойны? Ранее вы вели себя так, словно вас тащат на бойню. Что же на этот раз сделали его величество? Они вас отчитывали?

– Он не зашел настолько далеко, чтобы отчитывать меня, но…

– Сказала же, что уверена в своем актерском таланте. Поэтому я и говорю тебе показать свои способности.

– К-как я могу сделать это прямо здесь…

– Плачь.

– Эм-м… Не знаю. Теперь меня уже ничто не удивляет.

Вспомнив, как Ласид сквозь зубы процедил мне эти слова, я встряхнула головой.

«Плачь. Сейчас же.

Он стоял спиной к своим младшим братьям, и в его спокойных глазах не было и намека на шутку.

– В любом случае я с самого начала знала, что он странный. Тирана не зря называют тираном.

– Но, мадам, вы выглядите так, будто чувствуете себя прекрасно. На аудиенции еще что-то произошло?

– А, что касается этого…

Селлена была, как всегда, проницательна. И я кратко изложила ей наш разговор с Ласидом. Не забыла упомянуть и том, что он предоставит мне вознаграждение, если с моей стороны будет оказана соответствующая помощь. Едва Селлена услышала это, ее взгляд изменился, словно она меня немного жалела.

– Итак, мадам, вы хотите сказать, что пребываете в таком приподнятом настроении лишь потому, что его величество сказали вам что-то столь незначительное?

– Разве тот, кто работает за двадцать вяленых рыбин, вправе так говорить?

– Ха… И что же такого грандиозного вы хотите у него попросить?

– Это секрет.

И, вытянув один-единственный палец, я провела им по пушистой головке моей малышки, опасаясь, что мое прикосновение будет слишком тяжелым. Ханиэль играла, то прячась, то появляясь из складок моих юбок, словно плыла по волнам. Она совершенно не обращала внимания на то, о чем мы говорили, и выглядела такой невинной и милой, каким и должен быть трехлетний ребенок.

– Кстати, не могу поверить, что моей Ханиэль, оказывается, три годика.

Поскольку именно столько лет прошло с тех пор, как скончалась императрица-мать, я предполагала, что Ханиэль три года, но, когда знаешь наверняка, возникают совсем иные чувства.

Бедное дитя. Помнит ли она лицо матери?..

Я знала, что надеяться на это глупо и смешно, но мне хотелось, чтобы она все же могла его помнить. Пусть даже теперь я стала для нее матерью, как было бы чудесно, если бы в ее памяти сохранился еще один образ, который она могла бы вспоминать каждый раз, когда смотрела на небо.

– …

Хотя мне самой, конечно, было незнакомо это чувство.

– Но, Селлена, почему у нее такое лицо?

– В смысле? Что не так с ее лицом?

– Разве малышка не выглядит грустной? Утром она не была такой подавленной.

Тем временем Ханиэль по-прежнему, играя, куталась в складках моей юбки. Я подняла малышку и внимательно посмотрела на нее.

Хм-м?

На ней по-прежнему была ярко-красная лента и она, как обычно, знакомым мне движением наклонила голову. Но для материнского глаза перемена была очевидна.

– Ты только взгляни. Наклон ее головы на пять градусов ниже, чем обычно.

– Мадам, но к чему такая дотошность…

– Ты видишь? Обычно она трясет клювом три раза, но сейчас сделала это лишь единожды.

Уверена, что-то явно произошло. Нет никаких сомнений. Сердце матери видит занозу в ладошке ребенка, не видя пулю в своей собственной.

Я же сказала тебе внимательно за ней присматривать! Я обиженно посмотрела на Селлену, и та беспомощно захлопала крыльями.

– Я не хотела говорить вам, боясь лишний раз потревожить ваш покой, но, когда принцесса находилась на занятиях, леди Мэллоу снова принялась ее отчитывать.

– Что? Нет, что опять не так с той старушенцией?!

– Леди Мэллоу без конца причитала, спрашивая, что принцесса собирается делать, если не в состоянии вести себя как леди перед другими учениками, и при этом ни на шаг не отходила от нее. Могу предположить, что таким образом она вымещала свой гнев за пинок, полученный от его величества.

– У меня нет слов! Почему, получив от императора, она вымещает свой гнев на Ханиэль?!

Когда я, кипя от злости, прокричала это, Ханиэль клюнула меня за руку:

– М-мама. Мне стлашно. Не слись.

– Хорошо-хорошо. Мама вовсе не на тебя злится. Это все… Нет, ничего. Скорее пойди поиграй. Твоя мама будет здесь.

– Н-но…

– Ханиэль, ты ведь говорила, что хочешь попробовать завязать ленты