Головы с плеч - Зои Хана Микута

Стражник опять уставился на нее. И поскольку Каро этот человек был совершенно безразличен, она уже забыла, как он выглядит, хотя смотрела на него в упор. Поэтому рассказчик, дабы избежать обвинений в небрежности и лени, добавит несколько слов. Возможно, стражник был высокого роста, а может быть, у него были небольшие усы, или он подумал: «Да, видимо, придется впустить эту молодую девушку со странными желтыми волосами в Лабиринт, потому что королева, очевидно, этого желает. Но это будет несправедливо, потому что бедняга не выйдет оттуда живой». Возможно, поэтому он ответил Каро:

– Это будет несправедливо.

Ведь он не знал, что внимание Каро поглощено самцом вороны, который сидел на водосточном желобе стоявшего поблизости многоквартирного дома; и вместо того, чтобы ответить солдату, Каро приказала вороне:

– Оставайся здесь на случай, если ты понадобишься мне позже.

Стражник пробормотал:

– На случай, если?..

Каро продолжала:

– Ты же красавчик, верно?

И солдат, покраснев, пролепетал:

– Ну, я…

– Красавчик, такой красивый, красивый, блестящий… Так я могу войти или нет?

Последняя фраза предназначалась для охранника, и тот поднялся (возможно, на длинных ногах, а возможно, и нет), снял ключи с крючка – это Каро заметила – и, возможно, подумал, шагая к воротам: «Нет в жизни справедливости». Потому что девушка, которая назвала его красавчиком, сегодня должна умереть.

Итак, Каро уверенно переступила порог Лабиринта. У нее не было клейма на шее, которое помешало бы ей соображать и адекватно воспринимать действительность, ее сопровождала целая стая Птиц – ну разве что иногда Святой чуял ее присутствие в теле вороны, и этот кусочек ее сознания, крохотная точка была проглочена, не успев даже каркнуть.

А перед тем как уверенно переступить порог Лабиринта, Кэресел успела найти Икку и узнать, что та обзавелась целым отрядом здоровых Святых. И что в данный момент – что, само собой, причиняло некоторый ущерб их здоровью – Икка заставляет их биться лбами о Стену Лабиринта, за которой блестели крыши и тротуары Петры, влажные от утреннего дождя.

Каро окружила себя воронами, которые должны были сообщать о приближении врага, потом забилась в углубление между корнями какого-то дерева; и когда у нее на ресницах выступила магия, нашла себе крылья и полетела в том направлении, откуда раздавался глухой стук черепов о каменную стену.

Каро опустилась на ветку и принялась наблюдать за Иккой, которая щурилась и в своей обычной раздраженной манере осыпала бранью Святых, тщетно пытавшихся пробить Стену. Щурилась она, разумеется, потому, что не могла видеть Стену собственными глазами. Из-за клейма у нее на шее ей казалось, что перед ней расстилается бескрайний лес.

На серой коже монстров чернели ожоги, следы рун. Каро знала, что от них отвратительно воняло серой, и у нее защипало бы в носу, если бы она использовала сейчас свой собственный нос. Ах, она обожала свой нос, весь, до самого кончика. Превращаясь в ворону, она всегда скучала по своему носику.

И, словно в ответ на ее мысли, ветка, на которой примостилась Каро, слегка задрожала. Каро подняла свой вороний – подбородок? лицо? – и увидела Святого, который балансировал на конце ветки на четвереньках, изогнув спину, словно испуганный котенок. А потом его идиотская морда начала стремительно приближаться. Повинуясь инстинкту, Каро попыталась улететь. Но, по крайней мере, ее сожрали заживо относительно быстро.

– Чтоб тебя, – выдохнула она сквозь пузыри жгучей магии, выступившей на губах, когда снова обрела голосовые связки. Теперь Икка наверняка знает, что она здесь. Каро мутило, но она постаралась отвлечься от этого ощущения, заставила себя встать, вытащила ножи и двинулась вглубь Лабиринта. – Ну хорошо, хорошо, ничего страшного – я же знала, что это в любом случае будет целое шоу…

Каро остановилась, с любовью провела кончиком пальца по своему драгоценному носу, а потом… что-то бежало к ней, искало ее, так сказали Птицы, сидевшие на деревьях, сказали их глаза. Каро нашла удобное место для сражения. Вокруг были бревна, на которые можно было вскочить, толстые корни и все такое прочее. Да, это вполне подойдет…

Она откинула капюшон на спину, огляделась, осмотрела кусты, погруженные в тень. Макияж, наверное, уже размазался – естественно, она наложила макияж, – но ей нравилось, как она выглядит, даже если она не знала точно, как выглядит. Но она могла себе представить. Ее желтые кудри разметались по плечам, скулы были запятнаны синим. Синим были обведены ее глаза и ее улыбка – она улыбнулась, когда Святой, который недавно проглотил ее расходный материал, выскочил из кустов и прыгнул на нее.

– Ну-ну! – воскликнула Каро, выхватив оружие. – Ты действительно согласна пропустить самое интересное, да, Алиса?

А дальше ничего не было видно от летящих перьев и мелькавших в воздухе когтей.

Ее Птицы одерживали верх, несмотря на то что Святой отшвыривал их прочь, рвал на куски. Их было, пожалуй, слишком много, Каро слегка перестаралась, но она очень ценила их и считала, что они более полезны здесь, чем в кампусе Университета Петры, где они искали хлебные крошки. Тамошние ведьмы и колдуны сидели, зарывшись с головой в книги, и действительно, дорогой читатель, они не в состоянии были оценить то, как легко когти вороны разрывают кожу.

Каро замахнулась, Птицы рассеялись, сквозь блестящую черную завесу она увидела плоть, нанесла удар, и хлынула кровь. Возникла рука с чудовищной, гигантской ладонью, но Каро не успела удивиться. Лапа схватила ее поперек туловища, липкая, Холодная, и…

Лицо смеющейся Икки, такое редкое явление, ее хрупкая фигурка на подоконнике приюта, прохладный, сырой ветер, дующий с улицы, и…

Она смотрит в растрескавшийся потолок больничной палаты, где лежат больные соляной лихорадкой, и ее руки на одеяле такие маленькие и холодные, и ее омма[39]…

Текка рядом с ней, они гоняются за Иккой в сумерках по роще глициний; конечно, они не могли поймать ее в темноте, только если Икка позволяла им, и она всегда позволяла, земля под босыми ногами Каро такая прохладная и мягкая, и…

Тела ее родителей на погребальном костре, дрова шипят под дождем, но все равно горят, медленно, медленно, но верно…

Каро разрезала кожу, сухожилия, потом кость, и рука отделилась от ее тела, от своего запястья, со стуком упала на землю. Она вырвалась, попятилась, стараясь сосредоточиться на Птицах, хватая ртом воздух, заставила себя вернуться в настоящее и отогнать прочь неожиданно нахлынувшие воспоминания. Она ненавидела эту мысленную магию, которая влезала в голову, внушала ненужные мысли.

– Так, – прохрипела Каро, слегка подергиваясь от избытка магии, возникшей в теле в результате шока, и от боли,