Головы с плеч - Зои Хана Микута

Икка нанесла удар, ведьма-ворона упала вперед, лицом вниз.

Каро развернулась, лежа на земле, когда Икка бросилась на нее, чтобы вонзить нож ей между ребер, и из костяшек ее пальцев выросли блестящие когти. Когти подцепили нож Икки и, дернув его вправо, вырвали из рук. Нож улетел куда-то в кусты. Икка с силой придавила коленом живот Каро. Та издала сдавленный стон, потом уперлась руками в землю, подняла ноги и коленями ударила Икку в спину. Та, перекувырнувшись через голову, покатилась по земле. Каро перевернулась на живот, встала на четвереньки, потом вскочила на ноги.

Еще не выпрямившись во весь рост, Каро подняла ногу и нанесла удар Икке в скулу. Серебряная вуаль перед глазами Икки превратилась в черноту, в которой мелькали белые звезды.

Ничего не видя, она потянулась вперед, заставила ближайшую тень приблизиться и коснулась ее кончиками пальцев; в этот момент сапог Каро придавил ее запястье. Зрение возвращалось, но она не могла сфокусировать взгляд, а кроме того, ее сознание по-прежнему было размазано между ее телом и дюжиной тел Святых, и она увидела лес, Стену Лабиринта и… улицы Петры! В следующий миг она вернулась в свое тело и увидела, как в полумраке сверкнул нож Каро и ее зубы, оскаленные в самодовольной ухмылке. Одной рукой она держала Икку за горло.

– Я перебралась через Стену, – выдавила Икка.

Каро закатила глаза.

– Именно поэтому мне ничего не стоило с тобой справиться, идиотка. Ты не только здесь, но и там, и там…

Икка чувствовала на языке привкус крови и своей магии, которая собралась во рту, потому что ее горло было передавлено, и она не могла глотать. Она попыталась снова заговорить, попыталась оторвать от своего горла эту руку с птичьими когтями.

Каро с интересом наклонилась к ней, держа нож около ее уха, ловко вращая его, и возбужденно воскликнула:

– Что? Ты что-то хочешь сказать? Последнее слово, для меня, Алиса? Что ж, выслушаем.

Когда-то, давным-давно, Алиса последовала за Кроликом в Страну Чудес. «Что получится, если взять двух влюбленных ведьм, склонных к насилию, и отнять любовь?» Алисе до сих пор нравилось лицо Кролика, прикосновение ее кожи, ее странная магия, потому что она, Алиса, была могущественна. Ей часто было скучно, и неважно, какие чувства они друг к другу испытывали, любовь или ненависть, это всегда было нечто возбуждающее, волнующее, это развлекало ее. «Вы получите двух ведьм со склонностью к насилию». Какой ужас, какой кошмар… Алиса до сих пор хотела, чтобы Кролик жила у нее в голове. Даже после того, как Кролик лишится своей головы. Даже если голову Кролику отрежет сама Алиса.

– И там, – прохрипела Икка.

А потом синее сумеречное небо скрыла плоть – и зубы.

Святой оторвал Кэресел от Икки.

Икка отпихнула от себя извивающееся тело Каро и некоторое время лежала на земле, содрогаясь и задыхаясь от свежего воздуха, внезапно хлынувшего в ее легкие. Она побагровела, лицо было перемазано магией, слезами и кровью, но она все равно приподнялась и, прищурившись, попыталась разглядеть великолепное зрелище: Тула, державшего Кэресел за плечи всеми четырьмя руками. Изо ртов Икки – изо ртов Тула, которые находились под углом друг к другу, – текла слюна, и эти рты щелкали зубами, пытаясь достать Кэресел, пока та вопила и пиналась. Снова слетелись птицы, но Икка не волновалась насчет них; она знала, что Тул позволит обглодать себя до костей, но не отпустит Каро. Просто потому, что Икка запретила ему это.

– Ты сказала… – просипела Каро в панике. Вокруг ее ногтей выступила магия. – Ты сказала, никаких Святых…

– Я ничего подобного не говорила, – с трудом выговорила Икка, стараясь не обращать внимания на жуткую боль в горле. Почему бы ей и не воспользоваться Святым? Ничего нечестного в этом не было; в конце концов, Святой был в каком-то смысле Иккой…

– И все? Ты просто позволишь ему меня съесть? – Каро, видимо, не верила своим ушам. Потом любопытство взяло верх. – А ты почувствуешь, как он меня жует? Если это твой собственный голод, тогда, возможно, я буду не настолько дико зла, мать твою…

– Не волнуйся, он тебя не съест, – прошептала Икка. – Никто ничего не говорил насчет съедения.

О да, Икка наслаждалась этим моментом! Ведьма-ворона услышала насмешку в ее голосе, повернула голову, чтобы посмотреть, в чем дело, и ее черные глаза стали круглыми, как блюдца. Каро не намеревалась выдавать свой ужас, но она просто ничего не могла с этим поделать. Икке это понравилось. Ей нравилось видеть, как в голове Каро что-то щелкает, как она понимает, что Икка не собирается ее убивать. По крайней мере, прямо сейчас.

Икка сунула руку за пазуху. Вытащила собранные лепестки роз; они были заляпаны кровью Святого, но серебряный цвет принадлежал ей. Она испытывала такую радость, что, когда вороны Каро с карканьем устремились на нее, она почти не обратила на них внимания. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы воззвать к Тьме в их телах, после чего они попадали на землю, как камни. Ничто не могло сейчас помешать ей.

Икка отдала мысленный приказ, и Тул придавил Кэресел к земле. Икка опустилась на колени под массивным торсом Тула, похожим на каменную арку, которая защищала ее от дождя, зажала Каро нос и держала так до тех пор, пока та не открыла рот, после чего пропихнула лепестки между зубами.

Каро закашлялась, побелела от ужаса. Потом попыталась откусить Икке пальцы, но Икка ударила ее по уху, и желтые кудри, взмокшие от пота, упали в грязь. Но движение было мягким. Икка хотела быть мягкой. Кэресел лежала на животе, и Икка прилегла рядом с ней, чтобы они могли смотреть друг другу в лицо под живой «крышей». Она положила руку на щеку Каро, погладила большим пальцем край шрама над глазом ведьмы-вороны. Шрама, который оставила она, Икка.

– Geokjeongma.

«Не волнуйся». Нет, она не хотела, чтобы Кролик волновалась…

– Я все равно попытаюсь тебя ненавидеть, – вполголоса пообещала Икка, чувствуя, как ее сознание начинает размазываться снова.

Она знала, что ей удастся сдержать свое слово; она уже существовала в дюжине других тел, но не испытывала к ним никаких чувств. Что значит для нее сейчас еще один, новый монстр?

– Я знаю, ты оскорбишься, если я буду думать о тебе с безразличием только потому, что я победила.

Глава сорок первая