Головы с плеч - Зои Хана Микута

Год 0094, Зимний Сезон

В живых остается 989 Святых

Начать заново. Хэтти нужно было начать заново.

Она сжала кончики указательного и большого пальцев и провела ими линию в воздухе. Святой, лежавший перед ней, развалился. Сначала распался на два тела, из которых она его сшила, потом превратился в кучу рук, ног и внутренних органов, которые раскатились по каменному полу тюремной камеры, и без того скользкому от крови. Она, разумеется, не позволила головам отделиться от позвоночников, так что Святые были еще живы и смотрели на нее, хлопая глазами, пока она размышляла.

Хэтти предприняла вторую попытку. Хэтти поменяла части тел местами.

Святой поднялся снова. Но нет, Хэтти и эта версия не понравилась. Она разобрала его на части. Собрала в третий раз. Почему она недовольна? Почему она так придирчиво относится к своей работе? Ей просто нужна кучка Святых, чтобы одолеть тех, которых Иккадора собиралась послать на штурм Стены. Им не нужно быть красивыми – вообще-то, они никогда и не были красивыми, – но она не чувствовала в этих Святых обычного синергизма. Ей не хватало сейчас медитации, которой она всегда предавалась перед созданием Святых. У нее шумело в голове. И снова она со вздохом разобрала Святого на детали.

У Хэтти наступил творческий кризис. Она ощущала какое-то неопределенное беспокойство после преждевременного завершения праздника. После того, как Иккадора разочаровала ее. Она, Хэтти, была немного не в себе; она утратила прежний интерес к своему искусству, радость творчества. Все Святые, которых она с тех пор создавала, были одинаковыми ничтожествами, никем и ничем, все как один. Пустота, которая порождала пустоту. Голод, который порождал голод.

Они никогда не ценили ее дар, не понимали, как это чудесно – существовать вдвоем, вместе.

И поэтому Хэтти преследовали мысли о том, кем могли бы стать Иккадора и Кэресел, если бы она сшила их. Ее преследовал образ, произведение искусства, которое существовало в ее голове и которому никогда не суждено было стать реальностью. Она никогда не коснется его кончиками пальцев, никогда не почувствует, что это новое существо видит ее, своего творца. Для полного слияния необходимо было, чтобы люди любили друг друга. Хэтти знала: если любви не будет, девушка, в которую они превратятся, станет… обычной. Она будет испытывать отвращение к себе, будет бежать от собственных мыслей. Она не сможет услышать голос Страны Чудес из-за собственной болтовни, она будет бояться его сердца, скрытого среди теней, которое – Хэтти это знала – на самом деле было бы всего лишь ее собственным черным сердцем…

Хэтти уже в который раз поменяла части тела местами. Она катала головы по полу, наклоняла их под разными углами, прижимала друг к другу, переплетала ребра. Потом новое существо зашипело на нее, и она привалилась спиной к стене, тяжело дыша, в мокром от пота платье. Боги, как же она ненавидела его, это существо. А ненависть к собственному творению причиняла Хэтти острую боль.

Иль-Хён попросил бы ее сейчас сделать перерыв, подумала Хэтти. Это была приятная мысль; она вспоминала о муже с любовью.

А потом приятное чувство исчезло, сменившись воспоминанием об ощущении набитого живота – она испытала его после того, как Святой проглотил красные розы Хэтти там, на лужайке перед чайным павильоном. После того, как Святой проглотил Иль-Хёна.

Теперь Хэтти знала, каково это – съесть человека заживо.

Она вздрогнула, когда в ее теле возникла новая, необыкновенно большая порция магии; жидкость выплеснулась из носа, забрызгала стену и конечности Святых, валявшиеся на каменных плитах. Несколько секунд она стояла неподвижно, глядя на субстанцию, которая только что текла у нее по жилам. Красная жидкость поблескивала на полу камеры, на руках и ногах Святых.

Хэтти вспомнила, как позаимствовала глаза Чешира и покинула свое тело; эта процедура ее немного успокоила. Она оставила работу и направилась к его камере.

Как только она открыла дверь, заключенный забился в угол. Но Хэтти обнаружила, что у нее нет сил ни на что; она могла только устало смотреть на него.

Сосредоточившись, Хэтти всегда могла нащупать корни Страны Чудес под фундаментами и мостовыми Петры. И вот сейчас она почувствовала, как Святые Лабиринта бегут по этим корням, бегут, бегут, бегут… Первые Святые уже перебрались через Стену…

Она вздохнула. Как же это все нелепо; в высшей степени нелепо.

– Это особенно страшная, смертоносная магия, эти розы, – заговорила Хэтти. – Она только уходит все дальше и дальше от себя самой…

– Это ужасно, ужасно, ваше величество, – угодливо лепетал Чешир.

Он не понимал. Но, возможно, ты, дорогой читатель, поймешь, потому что ты знаешь, как наша Хэтти Новембер Ккуль наслаждалась своей магией. Она достигла совершенства в этом редком искусстве, трансдукционной морфологии, она могла без труда одалживать или носить, как одежду, чужие ощущения или физическое тело, подчинять его своему влиянию. Но Хэтти, даже находясь в чужом теле, всегда была собой, потому что она предпочитала быть собой постоянно. Другие тела были плащами, носовыми платками, которые она носила в карманах, кусочками ткани, разложенными на столе: это были предметы, отличные от нее.

Но Хэтти не надела тело Святого во дворе замка после того, как он съел ее розы. Она слилась, смешалась с ним.

– Остановится ли Иккадора, – пробормотала Хэтти, – когда сообразит, что постепенно растворяется?

Несмотря на старания сохранять спокойствие, Хэтти почувствовала, что эта мысль вызвала у нее странную тоску. Интересно, каково это, полностью раствориться в других? Она не хотела терять свое физическое тело, но ей хотелось расслабиться, замереть, просто дышать и дышать, забыть о том, что у нее есть легкие, тело; перестать быть чем-то, кем-то и просто существовать.

Когда она посещала Лабиринт, она дышала, и дышала, и ждала, пока это произойдет. Ждала, когда она станет целой. Станет другим существом.

Но она знала, что это произойдет не там.

И на миг она позволила себе вообразить это. Как она поднимается с пола темницы, выходит из дворца, из Рощи Петры, идет по городу, погруженному в хаос, по Лабиринту и останавливается у входа в Страну Чудес, черного, как пещера. Как Лес приветствует ее, словно старого друга, и она улыбается и напоминает деревьям, и земле, и корням: «Мы раньше не встречались». А они щебечут в ответ: «Ты уверена, дорогая девочка, ты уверена?» А она говорит…

– Нет, – ответил Чешир.

Хэтти ценила откровенность. Поэтому она произнесла лишь:

– А теперь сиди тихо.

* * *

Кай почувствовал, как его глаза возвращаются обратно в глазницы, и резко втянул