Восьмой район - Алиса Аве

одной точке и появление в другой. Фокусники достают кроликов из шляпы, черные дыры пронзают космос, будущее и прошлое человечества связывает одна маленькая хромосома. Направленная эволюция. – Старший Стиратель отступил от Зенона, у которого исчезли руки и ноги. – Вернуть видимость! У нас есть ответная реакция.

Зенон проявился и тут же пропал полностью.

– Вернуть видимость! – повторил Старший Стиратель. – Подготовить реанимационный набор! Ждать команды.

Зенон снова проявился. Тело его подрагивало. Старший Стиратель взмахнул рукой, всплыла геномная карта, он выудил нужный участок ДНК, разделил звенья.

– Срастим их с уже имеющимися мутациями, – он слегка повернулся, – смотрите внимательно. Каждый день рождает чудо. Если бы присутствующие здесь относились к работе именно так, мне бы не пришлось рвать время в клочки. Я вношу коррективы, делаю то, что умею. А вы стираете мои труды.

По телу Зенона прошла рябь, медробот тревожно запищал.

– Поддерживающую дозу, прошу. И включите Моцарта.

Лабораторию наполнили звуки. Скрипки начали тихо. Старший Стиратель улыбнулся их нерешительности. Ощутив поддержку, струнные набрали силу, хлынули волнами, возвышаясь, набегая и отталкиваясь от стен. Робот порылся в памяти, отыскал любимую композицию Старшего Стирателя.

– Концерт для скрипки и фортепиано номер двадцать один. Хотя ты бы предпочел строгие фуги Баха, друг мой, – сказал он Зенону.

Зенон падал. Тело его расслаивалось. Он видел, как оно разделяется, застывает в воздухе, пока он падает. Он считал призрачные повторения себя, и в голове билась единственная мысль: «Когда это закончится?» Но он продолжал расщепляться. Небо окутывало его, безграничное, золотое, с легкими перьями облаков. Зенон падал, небо оставалось неизменным. Земля не приближалась, хотя Зенон молил о столкновении, хотел провалиться в темноту, врезаться в твердь, чтобы все копии слились воедино от сильного толчка. И он врезался. Разлетелся сверкающей пылью, взвесь блеснула в лучах солнца и исчезла. А где-то далеко звучала музыка…

– Она сказала, ты меня ненавидишь.

Со стороны сходство поражало. Как только Яра не замечала! Как сам он все это время отрицал! Пыль, которой стал Зенон, вошла в его собственное тело. Он скрючился возле своей старшей версии, огляделся, голова при этом даже не повернулась. Они сидели в саду Старшего Стирателя, откуда-то Зенон знал, что это их первый разговор наедине после новых изменений.

– Я ненавижу самого себя, – произнесли его губы.

– Значит, я ответил правильно. – Рыжеватая щетина взрослого Зенона поблескивала проседью. – Тебе не стоило вставать, реабилитация займет много времени. Ты пока не рябишь, но скоро начнутся неконтролируемые скачки. Первое время лучше побыть под наблюдением.

– Когда он заставит меня прыгнуть?

– Скорее, чем думаешь.

Мёбиус сорвал цветок, щекочущий ему руку, ярко-оранжевый с длинными тычинками, раскинувшимися веером.

– Что ты с ней сделал? – Зенон думал о Яре, держался за мысли о ней.

– Не пахнет, подделка, – Мёбиус отбросил цветок, – приказа ликвидировать не поступало. Ему нравится твой новый питомец, девочка забавная. И нужна ему.

Их взгляды встретились. Вокруг глаз старшего длинные морщины пересекали морщины поменьше. Младший отметил впалые щеки, поникшие плечи, дрожащие руки.

– Я не простил тебя за мальчишку, – сказал Зенон.

– И я не простил тебя. Я никогда не разбрасываюсь словами. Ты зря не стал слушать.

– Ты все еще можешь отступить. Мы оба.

– Пожалуйста… – Мёбиус усмехнулся, – я могу понять наивность девочки, но ты?

– Разве ты не хотел свободы?

– Какая свобода? Вернуться куда? Вниз? Да, нам повезло больше, чем ей. Вит нас понимал, бедняга, мне искренне жаль его. Горы, относительно чистый воздух. Помнишь, мама и бабушка заплетали косы, укладывали их вокруг головы, как короны. Что мы скажем их памяти? Ба, ма, я уничтожил прошлое и будущее, но вернулся. Такая свобода уместится в иссохшем сердце?

– Я еще ничего не уничтожил! – вспылил Зенон и почувствовал, как снова превращается в пыль. Его выталкивало из тела.

– Удерживай, Зенон, концентрируйся. – По лицу Мёбиуса скользнула мимолетная тревога, но он тут же опомнился. – Жизнь отца, матери и брата, их больше нет. Ты точно ничего не уничтожил? Жизнь Вита, Джеда, Сэла, Антонии, Беатрис – или перечислить тебе их коды? Их вернуть сможешь? Я прыгал столько раз, изменял прошлое. И понял, что с каждым разом мы усугубляем положение. Неизменным остается твое перерождение и моя смерть.

– Это больно? – спросил Зенон.

– Умирать или перерождаться?

– И то и другое.

– Смерть милосердна, она забирает боль. Но ты не умрешь. – Зенону, который таился призраком в собственном теле, показалось, что эти слова Мёбиус обратил именно к нему. – Операция и прыжки вывернут тебя наизнанку. Забудь о девочке, Зенон. Мой тебе совет. Она, безусловно, отличается от предыдущих, – Мёбиус подбирал правильное слово, – версий. Но мы давно расставлены на свои квадратики.

Зенон скривился. В груди стало жарко, словно сердце превратилось в печь.

– Расскажи мне все, прошу!

– Со временем… Сейчас тебе лучше уйти.

Зенона выбило из тела. Он обратился в пыль, поднялся вверх, взмыл над садом, оставив этих двоих.

– Ты знал, что я приду сюда?

– Я прихожу сюда всякий раз…

Ветер донес слова обрывками, насмешкой.

Зенон сходил с ума. Он уже не понимал, что более нереально – быть странным триединым созданием или стремительно взмывать к призрачной копии, зависшей в небе? Он провалился в новое место. Напротив стояла женщина, которую он никогда не видел.

– Что ты хочешь предложить? – спросила женщина едва слышно.

Она с трудом дышала, звуки выходили из горла словно с запозданием, губы шевелились, но голос отставал. Зенон догадался – перед ним Лидер. Он мог рассмотреть все изъяны ее внешности – нос едва очерчивался на худом лице, землистая кожа, шея – сплошные складки, рваная цепочка кривых шрамов. Зато глаза Лидера приковывали внимание, полностью стирая из памяти любые дефекты.

– Вы хотите убить его. Я тоже. Больше всего на свете.

Вновь Зенона дернуло наверх. Он отчаянно цеплялся за приоткрывшуюся ему тайну, чтобы узнать больше. «В какое время я попал? – думал он, взмывая в следующее призрачное тело. – Что она мне ответила?»

В новом скачке он увидел огонь. Все вокруг горело. Огонь пожирал человека, бегущего прочь от разрушающегося здания. Зенон слышал хохот, переходящий в рыдания. Человек поскользнулся на собравшихся лужах, упал лицом в грязь, завертелся, прижимая руки к лицу. А когда убрал, исторг дикий вопль. Зенон зажмурился. Лицо мужчины превратилось в сплошную пузырящуюся рану. Пузыри лопались, объединялись в сочащиеся очаги, истекающие черно-желтой слизью и кровью, на скулах и носу огонь выжег глубокие борозды до самой кости. Мужчина повторял, вознося свой вой к обожженному плачущему небу:

– Теперь ты – это я, а я – это ты!

Он что-то понял в момент, когда жар