Восьмой район - Алиса Аве

уничтожал его лицо, осознал и Зенон. Раны и борозды затянутся, обрастут выпуклыми кривыми рубцами, переплетутся, образуют сеть на лице. Зенон наблюдал рождение Старшего Стирателя. Значит, мужчина, корчащийся в грязи, – это корректор Кир, о котором столько рассказывала Яра.

Зенон возвращался в плотное тело и почти стал самим собой, когда его выкинуло на белоснежную площадь, под золотую арку в виде двух огромных крыльев. На площади лежало вывернутое тело, его тело, Зенона или Мёбиуса, мертвое, окровавленное. Над ним стояла Яра. Длинные черные волосы рассыпались по плечам, синие глаза смотрели равнодушно.

– Исполнено, – отчиталась она и ушла в невероятной красоты здание, по форме напоминающее ветвистое дерево, тянущее этажи-ветки высоко к небу.

Солнечный свет, окутывающий Зенона, погас. Веки закрывались, руки безвольно повисли. Прежде чем совсем отключиться, Зенон увидел Ковчег. Он накренился, застонал. Огни по периметру корпуса погасли. Зенон погрузился в самую оглушительную тишину в жизни. Она заползла под кожу, мурашки пробежали по позвоночнику, волосы на затылке наэлектризовались. Тишина захватила мир. И взорвалась. Ковчег стремительно понесся вниз. Огромная птица, пронзенная стрелой. За ним тянулся след огня и дыма. Зенона подхватило ударной волной. Закрутило. Понесло. Он задыхался от горького дыма, глаза слезились. В этот раз падение было стремительным. Приземление выбило дух. Ковчег рухнул рядом.

– Тахикардия!

– Отставить дефибрилляцию! Мы должны позволить ему прыгнуть.

– Он в критическом состоянии.

– Я могу заставить прыгнуть даже овощ. Но этот овощ должен сперва материализоваться. Он завис во времени. Как проявится полностью, готовь термоодеяла и адреналин в сердечную мышцу. Где же тебя носит, Зенон? Что тебе открылось?

Зенон не мог выбраться из пылающего ада. Вспыхивал вместе с падающими обломками Ковчега, пытался убежать от разрывающей боли в привычную невидимость. Вместо этого проваливался в темноту, которая выбрасывала его в яркий свет. Тьма и свет чередовались бесконечно.

– Сейчас!

Зенон цеплялся за ускользающие голоса.

– Мутация вышла из-под контроля. Слишком быстрая перестройка организма. Вы должны были позволить ему проходить стадии постепенно!

– Убрать его из лаборатории! Доставить идиота в отходник! Никто, вы слышали, никто не знает, что будет, кроме меня.

– Вы возомнили себя богом! Это ребенок!

– Повторить адреналин. Мы с тобой уже проходили это, сынок. Время умирать не пришло. Тебя ждет перерождение.

Время растянулось и сжалось. Зенон превратился в ничто. Он слышал хлопки, но понять, лопается ли обшивка Ковчега или собственное тело, не мог. Он утратил способность думать, осязать, дышать, перестал существовать.

– Пульса нет.

– Полная реанимация.

– Использование всех приемов реанимации возможно исключительно для обитателей верхних ярусов. Для отмены запрета идентифицируйтесь.

– Отмена запрета. Дара.

– Запрет снят. Старший Стиратель Кир Дара. Полная реанимация через три, два, один…

Зенон лежал сжавшись в комок, лоб упирался в колени, подбородок крепко прижался в груди, пятки – к стене. Его сотрясали лихорадка и постоянные скачки. Тело разрывалось: перед глазами мелькало то прошлое, громкое, неоспоримое, то настоящее, размытое, прерываемое гудением разговоров медиков и ритмом медицинских аппаратов, то будущее, отнимающее дыхание и дарящее покой одновременно. Он закрывал глаза, надеясь, что под закрытые веки время не проберется, но воспринимал мир иначе – всем телом, кожей, клетками органов.

Старший Стиратель постарался на славу. Зенон остался жив, и не просто жив, но и стал результативен, о чем ему постоянно напоминали воодушевленные медики. В основной лаборатории редко бывали поводы для радости, поэтому они окружили своего подопытного невиданной заботой. Присаживались на край койки, поправляли тонкое одеяло, слегка дотрагивались до плеча и спрашивали, не хочет ли Зенон пить или, возможно, есть. Он пил и не мог напиться, губы потрескались, он почти не чувствовал опухшего языка. Аппетит не приходил, все смазывала непреходящая рябь. Зенон метался по койке, пропадал и появлялся снова, кричал, бился в судорогах, его рвало кровью.

– Возьми себя в руки, мальчик.

На подушку лег апельсин. Зенона перебросило в сад на промежуточном этаже Ковчега, он увидел себя и Яру, окруженных дождем. Он бросился к ней, на мгновение поверил, что она увидела его, слегка повернулась, но его тут же дернуло обратно. Апельсина уже не было.

Тогда он взял себя в руки, в прямом смысле. Проводил бесконечные дни, обхватив себя руками, свернувшись в дрожащий клубок оголенных нервов. Рябь не прошла, но он стал мерцать чуть реже. Язык вновь стал различать вкус и складывать слоги в слова, слова – в предложения.

– Что вы со мной сделали? – спросил он.

До этого вопроса Старший Стиратель регулярно приходил навестить испытуемого, но, когда Зенон обрел способность мыслить, исчез. Вместо него появился Мёбиус.

– Мы должны встретиться в саду, но я решил немного изменить события.

– Я видел нас в саду. Видел Лидера. И падение Ковчега. Я…

– Тебе сейчас лучше молчать. Не трать энергию.

– Огонь и дым. – Зубы стучали, Зенон еле удерживал себя от расползания во времени. – Огонь и дым… и… и тьма…

– Я знаю, там всегда тьма. А нашу смерть видел? Это будущее, где он получил Яру, оно открылось мне не так давно, и я задумался. Но пусть тебя это пока не волнует. Ты только вступил на наш путь.

– Я никогда не буду тобой.

– Старший Стиратель считает нас двумя сторонами одной монеты. Я не зря взял имя Мёбиус. Яра назвала его глупым, но это фамилия ученого. В честь него даже кратер на Луне назвали. Он придумал ленту, границы которой состоят из одной замкнутой кривой. Возьми карандаш, начни закрашивать ленту с любого места, и она в итоге окажется закрашенной полностью. Тебя начали красить. Я же раскрашен от и до.

– Ты безумен.

– Ты послушай, я столько готовил эту речь. Не лишай меня удовольствия. Поставь точку в любом месте – и сможешь соединить ее с любой другой точкой на поверхности ленты, не пересекая края. Ты пока пытаешься пересечь край, а я просто выбираю точки. Пройди через всю ленту – и в момент возвращения в начальную точку превратишься в собственное зеркальное отражение. Мы единственные во всем мире, кому дано общаться с собственным отражением. От него не убежишь, оно всегда ждет, когда сможет посмотреть тебе в глаза.

– Я изменю будущее?

– Все взаимосвязано и бесконечно в мире. Само время замкнуто в такую ленту, может статься, и вся Вселенная. Начинай привыкать к своему будущему имени. Скоро не будет кода, скоро не будет Зенона, будет Мёбиус. Что там кричал Кир? Здорово как, – Мёбиус улыбнулся, – можно называть его настоящим именем! Теперь ты – это я, а я – это ты!