Восьмой район - Алиса Аве

– Давай сосредоточимся на отце, дорогая, – проворковал Кир, – нам ни к чему печаль. Пробуди ярость. Кто всему виной?

– Д-да. – Анита запнулась, изображение на экране утратило цвет. За одной черно-белой картинкой проступала другая, образы сливались. – Папа… Он отдал меня… Оставил себе Кассандру. А я все вспоминаю эти мокрые цветы… я все надеюсь, что придет мама. Я зароюсь в ее руки, спрячу лицо, как в ту дурацкую маску!

– Вот так, девочка, хорошо. Продолжай вспоминать!

Кир наверняка отслеживал данные о ее мозговой деятельности.

– Надень маску, Анита, раз стесняешься! – кричит Кассандра, швыряет тонкую поблескивающую маску из биоткани. – Спрячь страшную морду!

Кэс смеется. Папа поправляет часы с модным кожаным потертым ремешком и фыркает.

– Я тогда смеялась вместе с ними. – Голос Аниты сорвался. – И нацепила маску. А потом Кэс сорвала ее. Друзья, которые приняли меня в игру, теперь тыкали пальцами и толкали меня.

– Не смей больше брать мои вещи!

– Они выкинули меня, без мамы не было причин притворяться.

– Замечательно, действует. – Кир подал знак продолжать, другой рукой что-то быстро набирал.

Аниту трясло.

– Мне больно!

– Они выбросили тебя, словно ты мусор! Заперли в нашем клоповнике, потому что ты – жалкое насекомое! Тебе больно из-за них. – Кир воткнул в ухо круглое приспособление. – Жду вас. Что значит «сегодня не получится»? Мы близки как никогда. Вы правы, это произойдет сегодня.

Какое озабоченное у него лицо! Что-то шло не по плану.

– Ну научи…

– Не канючь, Анита. Иди делай уроки.

– Но я хочу, мам…

– Я сказала – нет.

– Ква!

– Я просил думать об отце, – рявкнул Кир. – Да, чертежи при мне. Вы должны увидеть результат, мы столько ждали. Нет. Да, я понял, покажу ей.

– Анита, иди займись делом.

– Ква!

– Анита!

– Ква-ква-ква… Любит лягушка холодную воду, холодную воду в любую погоду…

– Ладно, ладно. Одну штуку!

– Анита, нужна ярость! Мне плевать, я делал все, что вы говорили. Я верил, что весь этот ужас нужен для высшей цели. Анита, продолжай.

Кир вырвал шар из уха, отбросил в сторону.

– Думай об отце. О том, как они… как он отнял твою жизнь и выкинул тебя сюда.

Сейчас Кир говорил не только об Аните.

– Отца и Кассандры нет. Он на работе, она на занятиях. Кэс хочет проектировать энергонулевые шаттлы. А в прошлом месяце требовала научить ее удаленной хирургии. Все для любимой Кэс.

– Ква! Не хмурься, Анита. Я тебя люблю.

– Мама меня любит. Они не мешают нам. Их нет. Их нет!

По телу пробежала обжигающая волна, вырвалась из экрана и передалась мне. Я пережила эти эмоции два дня назад на Ковчеге.

– Их нет, – кричала Анита.

– Вот так! Не сопротивляйся! Они виновны в смерти Карен!

– Какая ты глупая, Карен! – говорит отец.

Серебристый гроб медленно ползет к раскрытой пасти печи. Огонь еле видно.

– Ради этой… – Он косится на меня. Я вжимаюсь в стул. – Лучше бы ее убили… но не тебя. Карен… прости… Карен, поверь, я просил их…

Я падаю со стула. Кассандра не сдерживает усмешку. Огонь вырывается из печи огромным языком, лижет полированную крышку гроба.

«Пусть он доберется до тебя! Сгори!»

В моих висках колотится ненависть.

– Ты. – Я едва шевелю губами.

Вопит пожарная сигнализация. Комната прощания заполняется холодным дымом, под которым огонь усмиряется, гаснет. Я лежу на полу, отец ошарашенно вертит головой. Кэс смеется…

«Процедура будет продолжена! Процедура будет продолжена!» – бьет с потолка голос распорядителя.

Кэс все смеется…

Смех призрачной Кассандры набрал силу, обрел плоть, стал осязаемым и в моей голове.

– Ненавижу!

– Класс, поприветствуем Аниту Дэвис. Сестру нашей Кассандры. Она стандартный ребенок. Простим ей некоторую… эм… заторможенность реакций.

– И уродство!

Десятки пар глаз смотрят на меня: красные, золотые, с продолговатыми зрачками, с черной роговицей, сияющей звездами. Громкий шепот твердит:

– Кэс, как ты ее терпишь…

– Я очень тихая, меня не надо терпеть, я не мешаю…

Я погрузилась в видения Аниты, слилась с ней. Огонь, словно рожденный кремацией Карен, охватил меня, прожег внутренности, вспыхнул в затылке, в висках, в глазах.

– Анита, давай! – Корректор Кир ударил кулаком по столу. Огонь пылал и в его глазах.

Анита дернула рукой, сжала растопыренные пальцы в кулак.

– Вы хотели, чтобы стена рухнула. Вы хотели, чтобы идеальный мир увидел Восьмой район. Так получите!

– Отцепись! Кому говорю, разожми руки, сейчас замкнут сеть.

– Папочка, не оставляй меня!

– Он ушел, девочка.

– Он забыл забрать меня! Папа, я больше так не буду! Папа!

– Отпусти, сейчас пустят ток.

– Я хочу домой! Я боюсь! Папа!

Тело выгибается. Сознание гаснет. Я умираю… Нет. Я не умру. Не тогда, не сейчас. Мне ведь надо отомстить.

Я взлетела над Восьмым районом, но одновременно находилась в сарае с Анитой и Киром, и даже больше, в голове Аниты. Раздался оглушительный грохот. Ночь разорвало вспышками электрических искр, треском лопающихся голографических экранов, криками людей. Дома горели. Огонь поглотил и лабораторию, поднимаясь от Аниты, пожирая все на своем пути. Она представила себя живым огнем и стала им. Я не могла поверить в подобную мощь.

– Анита, стена! – приказал Кир, он направлял ее ярость. – Где этот передатчик?

Огонь бугрил потолок, пол превратился в океан пламени. Кир прыгал среди падающих кусков сарая, пытался отыскать круглый передатчик. Я знала, он закатился в самый дальний угол, как знала и то, что Кир его не найдет. Корректор вертелся по сараю, одежда его начала тлеть.

– Чертежи, Анита, держи в голове наш идеальный мир! Наш Ковчег!

Раздался отвратительный скрежет, стены сарая сложились, рухнули, подмяли под себя Кира. Анита поплыла над землей. За ней тянулся вздыбившийся бетон, взрывались жалкие дома обитателей Восьмого района, сами жители выбегали из домов невредимые. Она не трогала их. Она желала смерти своим мучителям, тем, кто жил за стеной.

Стена взорвалась, едва Анита приблизилась. Куски конструкции летели с бешеной скоростью, давили охранников, превращали в пыль машины. Образовался проход, в который хлынули все жертвы неравноправия. Сколько детей скрывали дома и лаборатории Восьмого района! Они несли в ночной город свои способности и свою боль. Анита парила над ними.

Я последовала за ней, но зацепилась взглядом за лабораторию, горевшую страшнее остальных построек. Из руин выбрался человек, живой факел, тотчас упавший и покатившийся по земле. Нечеловеческий вопль раздался посреди разрушающегося района. Голову Кира объял огонь, пламя никак не хотело сбиваться. Он приподнялся, возвел руки к небу, упал ничком.

Я отскочила от стола, экран погас. Осознание навалилось на меня, удушающее,