Восьмой район - Алиса Аве

В настоящем длинный барак вырос перед носом. Двери висели на петлях, одна створка завернулась внутрь, словно приглашала войти. Серость дня пробивалась в щели хлипких стен, вырывала из полумрака столы на длинных скрещенных ножках, отражалась в отверстиях на поверхности. Пыль покрывала густым слоем другой стол, массивный, деревянный, на нем обнаружилось несколько папок и встроенный экран.

Я смахнула пыль, стряхнув отпечаток времени с экрана, потрясла верхнюю папку. «ANT-030. Анита Дэвис. Мать – Карен Дэвис. Отец – Калеб Дэвис». Я опять прикоснулась к прошлому. К прошлому Лидера.

Зенон говорил что-то о психологическом тесте. Да, точно, меня вовсе не выбросили, я все еще в Ковчеге, в Пирамиде. Они пытаются проникнуть в мое сознание, а сами наблюдают откуда-нибудь с балкона. Один – весь в шрамах, другой – пульсирующий вспышками. Может, и Лидер явилась последить за выкормышами Ковчега, чтобы понять, кого набрать в свою группу контроля.

Экран включился, замигал зеленым, в верхнем левом углу замелькали цифры. Папка в руке задрожала, я выбирала – поддаться игре или воспротивиться. Блокиратор в шее молчал, я попыталась вырваться из окружающей меня иллюзии и представила себя на первом ярусе Пирамиды, у монитора. Зажмурилась, зашептала: «Пожалуйста». Но это никогда так не работало.

«Доставлена в Восьмой район по решению инициативной группы проекта „Декоративные дети“. Мать, Карен Дэвис, умерла в ходе выявления нарушения в процедуре эксперимента – вмешательства в генную структуру, не соответствующего установленным правилам договора. Отец передаче подопытной не препятствовал».

Я открыла папку, экран остановил отсчет. Появилось изображение – девушка. Природа подарила ей россыпь ярких веснушек и полыхающие огнем рыжие волосы, но забыла про нос. Смазала, словно художник рисовал портрет, но передумал, стер одну деталь рукавом… Я видела Аниту Дэвис совсем малышкой.

Нежный голос вырвался из динамиков, Анита рассказывала свою историю.

Меня подхватили под руки.

– Отпустите меня! Папа, скажи им!

Я так ждала, что вот сейчас папа поднимет руку, закричит «стойте» и заберет меня. Мы поедем домой, Кэс будет издеваться надо мной всю дорогу: слабая, трусливая, визгливая. Пусть, главное – домой. Там пахнет мамой, я достану ее коробку с лягушками, отнесу в комнату и стану тихо жить там, незаметно, не вызывая раздражения у папы. Кэс уедет в архитектурный, о котором мечтала я, а может, пойдет учиться на тренера творческих состояний или на дистанционную хирургию, посвятит себя любому из своих меняющихся интересов. А я выучусь не на архитектора, не на биоэтика – мою вторую мечту, а на специалиста по рециклингу одежды, чтобы не бросать тень на папину репутацию. Или на специалиста навигации в условиях Арктики, чтобы уехать как можно дальше и не попадаться ему на глаза.

Папа не сделал ни шага. Держал под руку Кассандру, сестра льнула к нему и улыбалась. Она попрощалась со мной – взмахнула тремя пальцами небрежным жестом, как отмахнулась.

– Папочка, прости меня!

Я не знала, за что прошу прощения. Но готова была упасть на колени, ползти к ним и просить прекратить это. Меня тащили по сетчатому лабиринту, ячейки ограждения преломляли фигуры отца и сестры. «Вы покидаете зону свободного города». «Повышенная готовность». «Только красные пропуска». «Внимание! Ведется эксперимент. Не входить, если горят желтые огни». Меня тащили в мой самый страшный кошмар, я тянулась всем весом обратно. Все, чем пугала меня Кэс, сбывалось.

– Кассандра!

Кэс уговорит отца, она сможет. В конце концов, мы сестры, мама обещала, что когда-нибудь Кэс поймет, что любит меня.

Они уходили. Сетка искажала расстояние, обманывала зрение. Мне казалось, они то ближе, то дальше. Но вот они сели в мобиль, Кэс за панелью управления, папа все-таки уступил ей место водителя. Я забилась, давясь слезами, все еще не веря.

Меня толкали вперед, я еле перебирала ногами, ползла навстречу судьбе.

Последнее слово увязло в шипении, на экране снова замелькали цифры.

«Подопытная ANT-030 назначена к ведущему корректору и начальнику медицинской службы Восьмого района – Киру Даре. Результаты исследований ожидаются к началу следующего квартала». На этот раз под тихую речь я разглядывала сменяющиеся фото всех подопытных Кира.

Корректор Кир такой добрый! Он гладил меня по волосам и смотрел в глаза, только он и смотрел на меня. А я наслаждалась нежностью его рук, ухоженных, чистых, напоминающих о жизни в городе. Он пах сладковато, кремом. Похожим пользовалась мама, втирала в тыльную сторону рук, тщательно массировала пальцы, после чего касалась кончика моего носа, оставляя влажный след. Крем быстро впитывался, а я засыпала с маминым ароматом.

– Тебе нечего бояться, – повторял корректор, провожая меня на стол, – после процедуры я введу обезболивающее, боль пройдет сразу же, вот увидишь.

– Почему нельзя обезболить до?

– К сожалению, результаты выходят смазанные. Нам ведь нужно все поскорее закончить?

– Да. А после я смогу вернуться домой?

– Конечно.

Он добрый и заботливый, я люблю его. Больше, чем дядю и тетю, – оказалось, у меня родные в Восьмом районе. Они потеряли двух сыновей. Я напоминаю им о папе и маме, у которых есть все. Когда сказала, что мама умерла, тетя прошептала: «Поделом», дядя отвел взгляд. Дядя знает все созвездия, ночью он сидит на земле и произносит их названия. Не знаю зачем. Однажды он сказал, что отец давно хотел от меня избавиться. А я просто кивнула. Меня поселили с ними, но лучше бы я жила в лаборатории. Поближе к корректору Даре. Дядя кашляет, его жена снова беременна, Кир говорит, что у плода серьезные пороки. Но я не скажу тете, она не лучше, чем папа и Кэс. Она забирает мой паек.

Макс обожал страшные истории. Он часто говорил, что люди учились мучить друг друга веками, особенно беззащитных – женщин, детей и стариков. Людей превращали в нечто иное: резали, сшивали, капали в глаза жидкости, меняющие цвет радужки. Проводили различные эксперименты, чтобы выяснить степень восприимчивости человеческого тела к боли, способность организма восстанавливаться после различных воздействий: температурных, химических, радиационных. Макс давился слюной, погружался в красочные детали, придумывал новые способы пыток, мнил себя одним из ученых-изуверов. Неудивительно, что на Ковчег его взяли в медики. Он бы оценил фото, разглядывал бы с открытым ртом. Я же закрыла экран руками и смотрела сквозь пальцы. Кир обернулся для меня смертью в человеческом обличье. То, что открылось в апартаментах Старшего Стирателя, было лишь началом кровавого пути. Видела ли Анита эти фото? Остался ли в живых хоть