Блог Бабы Яги. Путь в железных сапогах - Натали Смит

Стоило же вернуться в Лукоморье — теплая, родная изба, наполненная светом, ароматами сушеных трав и последней трапезы, с горящим, открытым для меня сердцем. Бальзам на душу.

— Справились с блеском. — Ядвига села рядом, подобрала босые ступни под подол. Длинные косы, усыпанные снежными бабочками, струились по плечам. Давно она не показывалась, не шептала ободряющие слова в моем подсознании, как будто отдалялась.

— Думаешь?

— Да. Чуть менее чем за год ты прошла огромный путь, не будь к себе слишком строга. — Она слегка улыбнулась, не глядя на меня.

Медленные мысли, хаотично разбросанные в сознании, начали притягиваться друг к другу и выстраиваться стройными рядами. Казалось, прошли годы, но… В этом январе я откликнулась на вакансию, получила работу и кота, налаживала связи, пыталась понять, как все устроено, и уже весной вела в битву армию. Победила, хоть и с потерями.

Летом отбила кота у Баюна, подружилась с темной стороной, попадала в передряги и выбиралась из них с помощью верных друзей. Временами сама бы не справилась. Узнала, что мой путь — нечто большее, чем привратница и аниматор.

В начале осени умерла, обрела бессмертие, подружилась с Кощеем, ссорилась с друзьями и мирилась. Сотню раз умерла в душе и столько же воскресла. На свое старое «я» наращивала броню и умения, открывала новые грани характера и испытывала волю.

С удивлением понимала, что, если загоняют в угол, я могу позволить себе поплакать, а потом угол будут искать уже те, кто меня туда загнал. Поняла, что не пасую, не прощаю и убью за своих. Да много всего было, не перечесть.

Декабрь ставит точки в делах. Воспоминания тускнеют, как будто Первородные ластиком подтирают записи обо мне и прошлого нет, только будущее.

Готовлюсь встать им на замену. Мысленно брыкаюсь, но понимаю, что обратного пути нет и не будет. Злюсь, что не отомстила им за Ядвигу и Бальтазара, за богатырей, чьих жертв могло и не быть, — за все, сотворенное с нами. Потребность в мести жгла в груди, отравляя.

Мне двадцать один, но за этот год я так износилась душевно, что порой кажется — все восемьдесят пять.

— Злость дает тебе заряд на движение, но она разрушительна по своей сути, постарайся найти стимул в более спокойных эмоциях. — Прикосновение подруги омыло морозной свежестью мои истрепанные нервы, дополняя лечебную силу сумеречной зоны. — И посмотри на ситуацию с другой стороны — ты сможешь изменить все к лучшему, чтобы не было так, как сейчас.

А достанет ли мозгов управлять махиной, решать за других в масштабах целого мира?

— Не понимаю, о чем говорила Ялия, но есть ощущение, что это перекликается со словами Юли. Жнец встревожена, уверяет, что городу понадобится вся его защита.

— Возможно, болезнь серьезная, которая в той или иной степени затронет каждого, — грустно вздохнула Ядвига. — Запертые люди — это когда друг с другом опасно. Ты же помнишь, Пушкин уезжал из города, когда холера бушевала.

Помню, читала. Было сложно представить, что подобное случится в современном мире:

— Остается только ждать.

Эта ночь в сумеречной зоне пахла иначе: острее, ярче. Лес будто разлил бутылочки своих ароматов, щекотал в носу, провоцировал на долгие неторопливые разговоры и откровения.

— Я боюсь потерять в себе человека. Стать, как они, безжалостной. — Сказала и встревожилась, глубже запустила пальцы в мох, ища опору. Стало трудно отыгрывать разудалую бабку-ёжку на детских праздниках, когда на самом деле подноготная такая сложная, пугающая и местами неприглядная, как старые кости в клумбе.

— Ты не думала, что они одиноки? В одиночестве забываются чувства, теряется привитая нравственность, все сосредоточено на выживании. Первородные появились, когда сама Земля была другой. Жили иначе, ценности были другие, отношение к жизни и смерти проще. — Ядвига ненадолго замолчала, давая возможность подумать. — Мы и не знаем, в какой темной норе зародились первые Яга и Кощей, из чего соткала их магия, пронизывавшая старый мир. Не знаем, какие испытания выпали им, но отдай должное — они делают все, что в их силах, чтобы спасти сказку. Да, они ее любят и готовы на все. Иначе здесь не было бы ни тебя, ни меня.

— Любят… — хмыкнула я.

— У меня было вдосталь времени подумать об этом, и да, я считаю так. Если хочешь — не любовь, но преданность.

Минуты улетали на крыльях светлячков, уползали муравьями, стекали каплями росы по свежим листьям, а мы сидели бок о бок так уютно…

— Ты почти не появляешься, — посетовала я. Вышло ворчливее, чем собиралась сказать.

— Янина, ты справляешься сама. Осталось немного.

— Все не так. — Снежная бабочка села мне на ногу, отвлекая, с крыльев падали холодные блестки. — Путь начался в дикой спешке, поезд моей истории несся без тормозов, а сейчас замедлился настолько, что едва подползает к перрону.

— Это для того, чтобы пассажиры успели собраться, привести в порядок себя, приготовиться к встрече с теми, кто их ждет на этом перроне.

Медленные мысли и действия ведут к более взвешенным решениям и менее импульсивным поступкам.

Когда открыла глаза, рядом со мной сидел Кощей, крутил кубик Рубика с гранями в виде рисунка ковра; внизу Каз заварил крепчайший кофе, чей аромат наполнил все пространство, и что-то обсуждал с Бальтазаром. Легла отдохнуть, называется, пора двери запирать, проходной двор какой-то.

— Это пугает, знаешь ли. Сидеть, смотреть, как кто-то спит…

— Настя собирается к нам, — без эмоций сказал Кощей. — Она зла, как тысяча чертей, поэтому одного я позвал за компанию. Предлагаю встретить ее на полпути, а то уши отморозит скакать без шапки.

— Откуда знаешь? Вороном за ней летал? — спросил кот.

Супчик проснулся и спикировал ему на загривок. Черные глазки рассматривали сборище, и читалось в них «никакого покоя с вами».

— Нет, но приглядывал. Морок вам жаловался, что он бедный-несчастный, всеми брошенный, — улыбнулся Кощей, — а я просто знания осваивал. Вот в музей Магии заглянул. Принес немного безделушек для витрин, договорился об обмене. Место-то заброшенное, и после ограбления там пустовато было. Думаю, стоит перенести музей в Косые Ложки, весной наладим снова турпоток, и кикиморе повеселее, будет сувениры продавать, а то совсем позеленела с тоски.

И достает из кармана пальто серебряное блюдечко с красным яблоком:

— Вам привет от Марфы Видогостовны.

—