Блог Бабы Яги. Путь в железных сапогах - Натали Смит

— Они пробуждаются, — очнулся Кощей.

— Кто? — не поняла я.

Вообще-то, на нас шел Горыныч и, кажется, облизывался всеми пастями — нужно было валить, и побыстрее. Этот нам не друг, не помощник, и вряд ли когда-либо им станет.

— Царства, вход в которые через Навь. Медное, серебряное, золотое. И другие, — ответил Морок тоном, в котором звучала неподдельная гордость. — Предыдущий разрушил, этот восстановил. Молодец, Бессмертный.

— Верно, просыпаются, — улыбнулся Кощей. — Пора вам уходить.

— Яга, бежим! — запищал в ухо Супчик.

Земля толкалась и ворочалась, заставляя ловить равновесие. Змей топтался на середине моста, шипел во все стороны и… рос! Эта тварь увеличивалась на глазах, будто подпитываемая жаром! Раскинутые крылья взмахивали, поднимая капли лавы, шеи грозно извивались. Мост вскоре станет ему мал.

А на другом берегу шевелился лес, становился гуще, живее. Меня неудержимо влекло туда.

— Бальтазар, давай в ступу.

Кот — о чудо! — не стал спорить, сменил форму, и мы взлетели. Изольда мчалась к нам, прямо к реке, забыв свой страх. Затем прыгнула, подогнув под себя ноги, чтобы не опалило. Приземлилась на другом берегу, тут же принялась расчищать место. Тяга стала невыносимой, меня словно за косу тащила неведомая сила. И я покорилась…

Ступа приземлилась недалеко от Изольды, под ногами обеих с сухим треском ломались кости. Я растерянно оглянулась: они лежали повсюду, серые от времени, их и разгребала изба для стоянки. Прямо за ней сухой лес обрастал листвой и хвоей, из чащи тянуло холодом и влагой, перегноем и поганками, рычало и ухало… Лесной воздух накатывал волнами, сталкивался с жаром Смородины, превращался в туман, и с моей стороны берег заволакивало молоком.

Фигуры Морока и Кощея на другом берегу пропадали в этом мареве, Горыныча опутывало будто сладкой ватой, а он рычал и полыхал огнем из всех пастей…

— Святые консервы… — пробормотал кот, осторожно выглядывая из ступы, рассматривая кости.

Берег мертвых, вот что это было. Изольда испускала волны удовлетворения: здесь, среди костей, между рекой и жутким непроходимым лесом, было ее законное место в Нави. Она была рада вернуться.

Изба наконец улеглась, подобрав ноги, и я залетела в раскрытую дверь.

Клочья паутины, серая трава между половицами, окна грязные. Нет нужды смотреть снаружи, ясно, что дом снова приобрел бесхозный вид, как в первую нашу встречу в Нави: на крыше мох и карликовые деревья.

Выхожу на крыльцо, держа на руках притихшего кота, мыш нервно копошится в волосах. Навь живет, и живет отныне иначе.

Рык Горыныча, влажный холод самого темного леса, туман и красные сполохи в нем. И шепот ветра, что обратно мы не перепрыгнем. Не сможем.

Больше никогда.

Яга и Кощей полностью разделили свои владения.

Друзья на обочине

— Так вот о чем оно было, что Яга и Кощей не ходят друг к другу в гости… Тихо-о-о-он! Книги врут, переписывай давай! — голосил кот.

После того как мы вернулись в Лукоморье и я скоренько наела себе обратно ногу…

Нет, не так.

Каз побери, мысли как тараканы разбегаются после аттракционов в Нави.

Ага, вот.

Мы вернулись в Лукоморье, и я в состоянии зверского голода решила, что можно и работать, и есть одновременно. Запустила в избу души двух стариков, покорно дожидавшиеся моего возвращения, потом села с ними за стол и, пока они ели, тоже не зевала — мясо на кости само не нарастет.

Знаете, безумный голод сделал меня невосприимчивой к тому факту, что за столом со мной не люди; главное — накормить сверхмассивную черную дыру в желудке. Уютненько сидели, ничего не скажешь: в свете гирлянд, развешанных по избе, происходящее виделось маскарадом, тематической вечеринкой с неплохим гримом.

Но тут душа древней бабульки нарушила идиллию, прошамкала беззубым ртом:

— Первородные говорят, осталось избавиться от иномирского, и вы свидитесь.

Разве я не рассталась с ним? Что еще нужно? Мысль оборвал урчащий желудок. А, точно, жареной картошки с грибами и сметаной не хватало.

— Да пошли они в дремучий…

Я отвлеклась на кусок торта с кремовыми розами, а потом было так вкусно, что решила не продолжать. Толку-то? Душа не виновата, и диалога не будет. Даже не смотрела на мертвых, поглощенная своими мыслями и голодом. Проводила, привела себя в порядок, хотела с котом поговорить. Не вышло: он в основном орал и не обращал на меня внимания.

— Из-за недостоверной информации яу неуч!

— Мой диплом в лоток положить, там ему место!

— Дурацкие учебники! Ты записываешь, бекон⁈

— Да мне плевать, что у вас свидетельств не было! И Ворлиану скажу, да! Мояу репутация вот-вот рухнет…

Тихон сидел за столом и быстро записывал все, что произошло, и поправки, которые нужно внести в учебные материалы. Причем делал это виртуозно: самописное перо порхало над одним блокнотом, а он успевал писать в другом. Профессионал, горжусь!

— Котя, никто не виноват, — пыталась я урезонить компаньона, но он желал буйствовать и дыбить шерсть на хребте. Что ж, нам всем нужны моменты для выпуска пара.

После реанимации костяной ноги клонило в сон, а не в скандал, и мне требовалось поговорить с кем-то спокойным, а вы знаете, где я могу поймать двух зайцев разом.

Сумеречная зона встретила погожей летней ночью, в которой трещали кузнечики, ухали совы и летали светлячки. Как это отличалось от мрачной неуютной Нави…

Пальцы зарылись в прохладный мох, дышалось легко и свободно, и можно было позволить облегчению разлиться по венам. Шокирующее приключение закончилось.

Больше мне не ходить по землям Кощея — Смородина разделила нас, он на одном берегу, я на другом. Пустошь — для тех отчаянных, кто решится живым вкусить мою еду, временно умереть и пройти сквозь дверь в Навь, чтобы искать свое счастье или полную гибель, заблудших или украденных братьев и невест. Моя же земля — дремучий лес из самой темной сказки, где на каждом шагу опасность и все не то, чем кажется. В нем обитали совсем не добрые существа. И домик Бабы Яги — избушка, стоящая на костях.

Впечатлений набралось — на год вперед. Себя показали, на других посмотрели, как будто заглянули в бар «Навья пыль» и выпили, но уже не коктейль с ядом надежды, а шоты адреналина и страха. Но больше, чем новорожденные Горынычи, меня напугала темная Изольда: чужая, холодная, неприглядная, дикая, почти не