Союз трёх императоров - Сергей Анатольевич Балакин

направлении. Несомненно, это был разведчик. Молас помрачнел и велел прибавить оборотов. К сожалению, изменить курс и совершить некий отвлекающий манёвр он не мог, так как эсминец должен прибыть в точку передачи секретного груза завтра утром.

Примерно через час справа по корме показались дымы. «Дерзкий» увеличил ход сначала до 22-х, затем до 25-ти узлов. Однако дымы приближались. Они не отстали даже когда Молас перевёл рукоятку машинного телеграфа на «самый полный». Стало ясно, что за русским миноносцем гонятся новейшие турбинные корабли – крейсера или эсминцы.

Последнюю надежду уйти от неприятеля развеял инженер-механик Зеленаго. Он поднялся на мостик и обратился к командиру:

– Эммануил Сальвадорович! Прикажите уменьшить ход: левый дейдвудный подшипник греется, раскалился докрасна. Боюсь, как бы не полетела вся линия вала!

Глаза Моласа вспыхнули. Командир хотел было высказаться по поводу подшипника – мол, а куда ты раньше смотрел? Ведь мы же только что проходили ремонт! Но промолчал. Что толку об этом говорить сейчас? Поэтому он лишь вздохнул и обречённо кивнул:

– Хорошо, уменьшайте обороты. На сколько считаете нужным.

В четверть двенадцатого на «Дерзком» зазвенели колокола громкого боя – боевая тревога! Команда, заранее переодевшись во всё чистое, разбежалась по боевым постам.

Бой обещал быть неравным. Справа в пятидесяти пяти кабельтовых шли параллельным курсом три британских корабля – два трёхтрубных и один двухтрубный. Это были эсминцы «Лэнс», «Лофорд» и старый знакомый «Морнинг Стар». Англичане вышли из Портсмута накануне вечером, как только им стало известно о миссии «Дерзкого». На мостике концевого корабля стоял мичман Юджин МакГровер. Он заметно волновался, рассматривая своего противника в бинокль. Немудрено: ему теперь официально доверили исполнять обязанности артиллерийского офицера…

Молас приказал открыть огонь с предельной дистанции. Это был единственный шанс: русские четырёхдюймовые пушки Обуховского завода могли стрелять на дальность 54 кабельтова, тогда как английские орудия такого же калибра – только на 39, так как они имели более короткие стволы. Надо было попытаться повредить вражеские корабли до того, как вступит в бой их артиллерия. Если удастся лишить противника преимущества в скорости, то вероятность уйти может стать вполне реальной даже при неполадаках с этим чёртовым подшипником.

Нужно отметить, что русские эсминцы были оснащены приборами управления стрельбой системы Гейслера – в то время эта система могла считаться самой совершенной в мире. Печальный опыт Цусимы заставил русских моряков и инженеров всерьёз взяться за обучение артиллеристов стрельбе на большую дальность. В боевой рубке «Дерзкого» имелся специальный «арифмометр» – механический счётно-решающий механизм, непрерывно выдававший все исходные данные для стрельбы – значения прицела и целика, величину изменения расстояния при схождении или расхождении с целью и даже поправку на износ ствола орудия. Исходная информация о дистанции до цели поступала в «арифмометр» от двух цейссовских дальномеров – главного и запасного. Находившийся в рубке артиллерийский офицер – в нашем случае лейтенант Федосеев – по показаниям прибора Гейслера выставлял необходимые для стрельбы данные на задающих циферблатах. Эти данные автоматически передавались на принимающие циферблаты, смонтированные у каждого артиллерийского орудия, и наводчикам оставалось лишь вручную совместить стрелки… Выстрел производился по сигналу ревуна. Система управления огнём на английских эсминцах была куда примитивнее, и это преимущество надо было использовать с максимальной выгодой.

«Дерзкий» стрелял залпами, изрыгая пламя сразу из трёх стволов. Англичане повернули влево и полным ходом пошли на сближение. Эсминец спереди представлял собой слишком малую цель, и попасть в неё со столь большой дальности – порядка пятидесяти кабельтовых – было очень сложно. Тем не менее, один раз это удалось: на полубаке головного «Лэнса» явственно наблюдался взрыв, в бинокль было видно, как за борт полетели какие-то обломки… Ещё несколько раз британские корабли попадали в вилку, и близкие разрывы русских снарядов обдавали врага осколками и потоками воды.

Однако дистанция сокращалась слишком быстро, и уже через одиннадцать минут после начала боя противник открыл ответный огонь. Первые залпы англичан легли с большим недолётом, но затем всплески от взрывов начали возникать всё ближе и ближе. Все британские эсминцы, как и «Дерзкий», несли по три 102-миллиметровых орудия, то есть их преимущество в артиллерии было трёхкратным. Молас приказал довернуть на два румба влево – курс по отношению к противнику стал острее, но при этом враг оставался в секторе обстрела носового орудия. Минуту спустя сигнальщик с мостика радостно сообщил об ещё одном прямом попадании нашего снаряда – на сей раз в кормовую трубу эсминца «Морнинг Стар». Тот пытался пройти за кормой «Дерзкого» – вероятно, чтобы поставить русский корабль в два огня, но после полученного «подарка» резко отвернул вправо и от своих намерений отказался.

Увы, это был последний повод прокричать «ура!». Первый же вражеский снаряд, попавший в «Дерзкий» незадолго до полудня, наделал много бед. Он ударил в палубу у самого миделя, рядом со второй дымовой трубой. Взрывом было уничтожено пародинамо. Но это ещё полбеды: гораздо хуже то, что осколки пробили паровой котёл номер четыре. Кормовое котельное отделение мгновенно заполнилось горячим паром. Из всех находившихся там машинных специалистов удалось выскочить наверх только четверым. Да и тех трудно назвать счастливчиками, так как все получили ожоги разной степени. Давление в главной паровой магистрали резко упало, и теперь последние шансы оторваться от преследования улетучились.

Затем вражеские снаряды посыпались один за другим, и потери на русском эсминце становились всё чувствительнее. Снарядом, взорвавшемся при ударе о фок-мачту, были снесены главный дальномер, сигнальный прожектор и пеленгатор, убиты гардемарин Чаусов и кондуктор Стремблянский – участник японской войны, кавалер «георгиев» двух степеней, служивший на «Дерзком» с момента его постройки. Взрыв на юте вывел из строя всю прислугу кормового 102-мм орудия. Четырёхдюймовка на время замолчала, но через десять минут воз-

обновила огонь. Место убитого наводчика занял мичман Пыхтеев, а снаряды деловито подавал ревизор Мыка Капарышко. Уж от кого-кого, но от своего соседа по каюте Казанцев никак не ожидал подобного геройства…

Казанцев не впервые в бою, но в такое адское пекло он ещё не попадал. Вражеские эсминцы, осмелев, приблизились на дистанцию в двадцать кабельтовых и вели беглый огонь фугасными снарядами. «Дерзкий» то и дело содрогался от попаданий, вверх вместе факелами огня взлетали куски пиллерсов, бимсов и искорёженные листы обшивки. Вся верхняя палуба была завалена обломками; на шкафуте горела краска. Из пробоин в верхней палубе вырывались чёрные клубы дыма – вероятно, горела вытекшая из разбитых цистерн нефть.

Командир вызвал Казанцева в рубку:

– Мичман, готовьте минные аппараты!

– Есть готовить минные аппараты! – козырнул Вова-Казанова и побежал выполнять приказ. Но едва он скатился по трапу с полубака на верхнюю палубу, как в рубку ударил вражеский снаряд. Эсминец – это не линкор и