Союз трёх императоров - Сергей Анатольевич Балакин

не крейсер, и боевые рубки на кораблях данного класса делаются не из брони, а из обычной судостроительной стали. И это прямое попадание стало роковым. Все находившиеся в рубке – капитан 1-го ранга Молас, лейтенант Федосеев и два унтер-офицера – были убиты или тяжело ранены. Казанцев, задержись там на двадцать секунд, тоже был бы в их числе.

Он бросился было назад, но, увидев бегущих со всех ног лейтенанта Картухина и боцмана Процюка, отправился к торпедным аппаратам. Приказ командира требовалось исполнить, даже если теперь в командование вступил новый, следующий по рангу офицер.

«Дерзкий» отправился на спецзадание без запасных торпед, но с заряженными торпедными аппаратами. А это – ни много ни мало – десять 450-мм самодвижущихся мин образца 1912 года. Грозное оружие было взято с собой «на всякий случай». И вот этот случай наступил. Сейчас, когда враг расстреливал русский эсминец почти в упор, на торпедный залп возлагалась последняя надежда.

На подготовку торпед и их заправку сжатым воздухом ушло пятнадцать минут. Казанцеву помогали опытные матросы Бухарев и Черных, хладнокровно выполнявшие задание, почти не реагируя на дым, взрывы и свистевшие над головой осколки.

#Казанцев отправился доложить о готовности минных аппаратов принявшему командование кораблём лейтенанту Картухину. Но до боевой рубки он не дошёл…

Говорят, что у каждого человека есть свой ангел-хранитель. У кого-то сильный и влиятельный, у кого-то не очень. У Казанцева был сильный хранитель. Только не ангел, а дьявол.

Раздался страшный грохот, и взрывная волна швырнула Казанцева на пиллерсы мостика. Его обдало горячим воздухом и дымом. Палуба стала стремительно уходить из-под ног, и мичман машинально вцепился в поручень. Оглянувшись, он увидел ужасную картину: чудовищным взрывом «Дерзкий» разорвало пополам. Вероятно, от попадания вражеского снаряда произошла детонация торпед во втором аппарате. Носовая часть корабля быстро заваливалась на правый борт, из недр развороченного корпуса с рёвом вырывался котельный пар. Когда крен достиг сорока пяти градусов, Казанцев скатился по палубе к правому борту, прыгнул за борт и изо всех сил поплыл прочь, подальше от агонизирующего корабля. Он знал, что через несколько минут на месте ушедшего под воду эсминца возникнет хищник-водоворот, который начнёт заглатывать плавающих на поверхности людей своей бурлящей воронкой…

* * *

Казанцев пришёл в себя, когда чьи-то руки помогли ему перебраться в шлюпку. Находясь в полузабытьи, он не понимал, что происходит. Шлюпка, серый борт незнакомого корабля, шторм-трап, за который он никак не мог ухватиться. И страшный холод, озноб, ветер, пронизывающий до костей…

Он не сразу осознал, что находится на борту английского эсминца и теперь он военнопленный. «Морнинг Стар» на месте гибели русского корабля поднял из воды двоих – Казанцева и раненого матроса из машинной команды; его имя осталось неизвестным. К несчастью, матрос скончался не приходя в сознание. Таким образом, из всего экипажа «Дерзкого» в живых остался один Вова-Казанова.

С пленным англичане обошлись по-джентльменски. Мичман МакГровер, глядя на посиневшего от переохлаждения русского офицера, распорядился напоить его подогретым грогом и переодеть в сухую матросскую одежду. После чего Казанцев рухнул на пробковый спасательный плот и забылся тяжёлым сном. Его разбудили лишь поздно вечером, когда отряд эсмин-

цев прибыл в Портсмут. Русского мичмана покормили и до утра закрыли в какой-то тесной выгородке, которая, скорее всего, на корабле использовалась как карцер. Впрочем, по сравнению с тюрьмой в Брестском замке здесь было тепло и потому очень даже комфортно.

* * *

Утром Казанцева доставили в комендатуру – или что-то вроде этого. Покидая эсминец «Морнинг Стар», он обратил внимание на развороченную взрывом вторую дымовую трубу и изрешечённую осколками кормовую надстройку. «Эх, мало! – подумал он. – Надеюсь, двум остальным мы наваляли побольше!»

Из попытки допросить пленника ничего не вышло. Казанцев немного говорил по-английски, но сделал вид, будто ничего не понимает. Один из офицеров контрразведки попытался задавать вопросы по-французски, но вот как раз французского-то Вова-Казанова, если не считать дюжины расхожих фраз, не знал вообще. Впрочем, и англичанин владел им не намного лучше. Минут через двадцать бесперспективность затеи с допросом стала очевидной, и Казанцева решили куда-то перевезти. Наверное, к контрразведчикам более высокого ранга.

Бывшему русскому мичману, а теперь военнопленному связали руки за спиной и посадили в кузов грузового автомотора. В кузов забрался и грузный усатый сопровождающий с револьвером – то ли пожилой резервист, то ли отставной сержант. Он пытался заговорить с пленником, но, увидев, что тот не знает английского языка, слегка опечалился и начал насвистывать какие-то опереточные мелодии.

Но дьявол-хранитель не оставил Вову-Казанову в покое, он продолжал глумиться над несчастным. Когда автомобиль огибал доки по кривой улице Энкор Гейт Роуд, над ними на сравнительно небольшой высоте с жужжанием промчался большой четырёхмоторный аэроплан, а через минуту – ещё один. Откуда-то справа раздался гул взрывов, а затем загрохотало поблизости. Над головой один за другим пролетели три самолёта – так низко, что Казанцев разглядел на крыльях бело-сине-красные опознавательные знаки. «Наши!» – возликовал он, но мгновение спустя поводов для восторгов не осталось. Тяжёлая бомба взорвалась в двадцати метрах от автомобиля, в котором он ехал. Осколки стекла и кирпича застучали по кабине и ра-

диатору. Шофёр и конвоир быстро выпрыгнули из грузовика и скрылись в ближайшей подворотне. Надо сказать, вовремя: следующий взрыв произошёл ещё ближе к брошенному грузовику; Казанцев с ужасом увидел, как над его головой пролетают вырванные из мостовой булыжники…

Это был первый авианалёт на Портсмут, осуществлённый тяжёлыми бомбардировщиками «Илья Муромец». Эскадра этих самолётов недавно перебазировалась во Францию и сегодня впервые демонстрировала свои возможности в бою. Среди бомб, сброшенных на главную базу британского флота, было несколько 240-килограммовых «саквояжей», причинивших портовым сооружениям серьёзные разрушения. Но не меньшее значение имел и моральный эффект: в городе возникла паника, а потом в обывательской среде долго муссировались тема неспособности британских военных защитить страну от вражеских атак.

Воспользовавшись неразберихой, Казанцев выпрыгнул из кузова грузовика, при этом упав и сильно ударившись плечом (оказалось, что прыгать с завязанными за спиной руками очень несподручно). Улица была пуста: бомбёжка продолжалась, и все разбежались в поисках подходящего укрытия. Пригнувшись, беглый пленник доковылял до ближайшего разбомбленного дома с выбитой дверью и прошмыгнул внутрь. Подобрав валявшийся на полу осколок стекла, он прислонился к опалённой стене и принялся перерезать стеклом пеньковый линь, связывавший его руки.

Освободить руки удалось одновременно с окончанием бомбардировки. Оставаться в доме слишком близко к брошенному автомобилю было крайне рискованно, и Казанцев не мешкая выбрался через окно в переулок и побежал по направлению к порту. Там ему удалось спрятаться в разрушенном пакгаузе, заваленном деревянными ящиками