Союз трёх императоров - Сергей Анатольевич Балакин

Ты – Мона Лиза,

Принцесса, маркиза!

Дрожу от любви,

Моя виз-а-ви!

Если быть объективным, то стишок, конечно, тот ещё… Но всё равно: браво, Вова-Казанова! Ты, помнится, в Царьграде обещал возлюбленной стать поэтом и своё обещание выполнил. Уж как смог.

* * *

В один из пасмурных дней Лиза остановилась у рекламной тумбы, и у неё внезапно загорелись глаза:

– А не сходить ли нам вот сюда?

И ткнула пальцем в объявление, зазывавшее в клуб, где учили танцевать аргентинское танго.

– Отличная идея, Елизавета Михайловна! – согласился Казанова.

– Так точно, Владимир Офигенович! – усмехнулась Лиза. Владимиром Офигеновичем она звала своего кавалера в особо торжественных случаях.

Надо заметить, что в те годы танго считалось скандальным и безнравственным танцем, против которого активно выступали общественные деятели консервативных взглядов. Кайзер Вильгельм даже издал специальный указ, запрещавший офицерам посещать места, где танцуют танго. Нарушителям грозило увольнение со службы. Однако запретный плод, как известно, сладок, и все эти указы-угрозы не подействовали. Танец стремительно входил в моду, и умение его исполнять в офицерской среде негласно считалось особой доблестью.

Тот вечер удался. Танцевальный клуб-ресторан оказался прообразом гламурных ночных клубов, которые заполонят европейские столицы столетие спустя. Казанова и Лиза сначала восторженно смотрели, как танцуют танго профессиональные пары, а затем попробовали сами и к моменту закрытию заведения на данном поприще добились определённых успехов.

Посетителями клуба в основном были молодые французы и француженки, хотя встречались и иностранцы. Внимание многих привлёк щеголеватый капитан германской армии. Несмотря на уже довольно солидный чин, он был молод (на вид – лет двадцать шесть-двадцать семь). Капитан весь вечер просидел за столиком, потягивая мускат и наблюдая за происходящим с надменной полуулыбкой. И лишь перед уходом неожиданно подошёл к Казанцеву, представился и пригласил Лизу на танец. К неудовольствию героя нашего повествования, он танцевал очень профессионально и страстно. Настолько страстно, что в голове наблюдавшего за ним мичмана несколько раз возникла мысль о дуэли. Но до этого, к счастью, не дошло: когда музыка стихла, капитан проводил Лизу к её столику, вежливо попрощался и исчез. Больше его ни Казанцев, ни Лиза не видели. В памяти осталась лишь его фамилия, похожая на еврейскую: Манштейн-Левински. Собственно говоря, этот ничего не значащий эпизод вскоре забылся. Казанцев вспомнил о нём лишь четверть века спустя, когда увидел в журнале портрет одного из самых знаменитых военачальников германской армии фель-

дмаршала Манштейна. В нём он сразу узнал посетителя парижского клуба и партнёра его прелестной пассии…

* * *

Утром, вставая с постели, Лиза увидела висевший на спинке стула золотой кортик Казанцева, взяла его в руки. Оружие показалось ей знакомым. Вынула из ножен – точно: на четырёхгранном клинке виднелись две маленькие выгравированные буквы – «А» и «К». У Лизы испуганно округлились глаза:

– Откуда у тебя этот кортик?!

– Что? Кортик? – переспросил сонный Казанова, с трудом продирая глаза после вчерашней бурной ночи. – А-а-а… Его мне вручил лично командующий флотом. В Бизерте, после боя у Пантеллерии, когда я лежал в госпитале.

Лиза грустно покачала головой:

– Плохая примета… Быть вам на ножах!

«Тьфу! Вот они, женские глупости!» – подумал мичман, но вслух возразил более мягко, полушутливо:

– Чепуха! Видишь, на крестовине надпись «За храбрость»? Со стороны адмирала это признание моей храбрости во всех отношениях! А вообще я бы хотел заслужить именной кортик с надписью «За дерзость»!

…Неделя пролетела незаметно. Хотя нет, не так: неделя пролетела быстро, но отнюдь не незаметно. Наоборот, она оставила самый что ни на есть заметный след в жизни нашего бесшабашного героя. Придёт время, и остепенившийся капитан 1-го ранга Казанцев, оглядываясь назад, назовёт эту неделю самой счастливой в своей жизни.

* * *

В Бресте Вова-Казанова прямо с поезда явился к капитану 1-го ранга Моласу и кратко отрапортовал – мол, признаю, виноват, был не в силах совладать с собой и не использовать шанс встретиться с любимой женщиной… Командир эсминца выслушал мичмана молча. Затем сквозь зубы велел подать письменный рапорт и отправляться к чёрту. То есть на гауптвахту.

Как положено по уставу, провинившегося Казанову доставили к месту его временного заточения под конвоем. Береговая гауптвахта русской базы находилась в Брестском замке – внушительном средневековом сооружении, доминирующим над всем городом. Поднимаясь по ступенькам вверх и взирая на могучие крепостные башни, арестант представлял себя не то мушкетёром, не то графом Монте-Кристо. Но как только вошли внутрь и спустились на нижние этажи, стало ясно, что все красоты архитектуры остались снаружи, и никакой романтикой здесь не пахнет. В камере было темно, холодно, сыро, а из угла на гостя недружелюбно смотрела здоровенная крыса… Мичман Казанцев ещё не подозревал, что эта первая в его судьбе темница станет далеко не последней. Увы…

Выйдя через десять дней на волю, герой нашего повествования ещё раз крепко нарушил дисциплину. Господа офицеры всегда были не прочь выпить, а морские офицеры особенно… Чуть ли не с екатерининских времён бытует стишок про военных:

Франт – в кавалерии,

Лодырь – в артиллерии,

Пьяница – на флоте,

А дурак – в пехоте!

Пьяница – на флоте: лаконично и точно. Моряки пили всегда и пили больше, чем сапожники, художники и извозчики вместе взятые. Правильно говорят, что без спиртного Колумб никогда не доплыл бы до Америки. Даже после провозглашения в России сухого закона рацион моряка не обходился без ежедневного штофа спирта или, на худой конец, первача или чачи. Ну, а во Франции, где соблазны на каждом шагу, где прилавки магазинов и кабаков ломились от изобилия разнокалиберных бутылок с «Мартелем», «Шабассом», «Курвуазье», «Фрапэном», «Муммом», надеяться на трезвый образ жизни экипажей русских (да и не только русских) кораблей во время стоянки не приходилось.

В течение первой после долгого перерыва вахты Казанцев проинспектировал минное хозяйство своего корабля (который, кстати, завершил ремонт и готовился к походу) и вечером отправился в город. На Рю дю Шато забрёл в один из многочисленных ресторанчиков, заказал коньяку, повторил, ещё раз повторил… Затем появились соратники с «Пылкого», и вместе с ними Казанцев выпил едва ли не литр крюшона – убийственной смеси коньяка и шампанского… Каким образом он оказался в своей каюте на «Дерзком», мичман не помнил. По слухам, его почти бездыханное тело было доставлено на корабль проявившими милосердие «пылкими» моряками.

Утро выдалось поганым… Говорят, викинги верили: в Валхалле – так у них зовётся рай для доблестных воинов – их ожи-

дает божественная коза, которая вместо молока даёт пиво. Как хотелось