Странница - Лея Р.

бег, ты только раньше выдохнешься. А выхода всё равно нет… Вики научила меня просто жить. Не бежать от жизни, а именно жить. Она остановила моё колесо и заставила оглянуться вокруг, и я будто впервые увидел мир, впервые сумел принять его таким, каков он есть. И себя — принять. Потом я всерьёз увлёкся медициной — собственно, она и сейчас меня привлекает… К чему я вообще всё это рассказывал?.. А, неважно.

Он задумчиво уставился на тянущиеся вокруг постройки, плотность которых постепенно начинала снижаться. Ветер оборвал свою трель, и город вновь наполнился привычными звуками. Мы приближались к парку, а я обдумывала, как лучше поведать своему спутнику о том, о чём собиралась ему рассказать. Я даже не надеялась, что смогу открыть ему финальный аккорд своего сна, столь неожиданно нахлынувший на меня в межпространственной материи. Вынужденная отлучка Феликса в какой-то степени оказалась удачей: можно спокойно переговорить с Михаилом, не боясь быть услышанной. Я пока точно не знала, насколько это важно, но всё же в данном случае казалось лучше перебдеть.

Небольшой парк, напоминающий скорее городской садик, окружала высокая кованая ограда, но широкие ворота были гостеприимно распахнуты. Внутри оказалось не слишком людно, что меня, конечно, порадовало. Центральная дорога была выложена удивительной полупрозрачной брусчаткой всевозможных оттенков. Казалось, каждая плитка словно бы излучала идущий откуда-то изнутри собственный тусклый свет. Между высокими деревьями и редкими кустарниками бежали, сплетаясь и извиваясь в невообразимом узоре, узкие, хорошо утоптанные тропинки. То и дело слышались голоса невидимых пернатых певцов, а где-то впереди нежными переливами журчала вода. Мне нравилось это место и нравилась наполняющая его музыка жизни.

Вскоре мы вышли к довольно просторной круглой площадке, окружённой невысокой посадкой кустиков, в нежной зелени которых то тут, то там проглядывали крупные ярко-розовые цветки. Прямо по центру возвышалось довольно странное сооружение: нарочито небрежно накиданная груда валунов, по которой якобы карабкался мускулистый юноша. На самой вершине расположилось гнездо, на краю которого примостилась крупная хищная птица, внимательно следящая за героем. Из гнезда же явственно торчали три открытых к небу в жадном крике клюва, из которых вырывались тонкие струи воды. Необычность фонтана заключалась в том, что никакой замкнутой циркуляции жидкости в нём не предусматривалось: конструкция была лишена парапетов, и вода свободно растекалась тонкими ручейками в разные стороны по всей площади, исчезая где-то в зарослях. Явных желобов видно не было, однако, похоже, местами плитку целенаправленно выложили неровно, указывая дорогу тонким струйкам. Оглядев это великолепие, я кивнула на одну из скамеек тёмного дерева:

— Присядем?

— Как хочешь, — легко согласился Михаил.

— Тут такое дело, — я замялась, не зная, как начать, — мне нужно кое-что тебе рассказать.

Вампир лишь вопросительно приподнял бровь, дескать, вещай.

— Ты, наверное, в курсе, что на Афоне Феликс не от доброты душевной отправил меня спать. Вряд ли его вообще заботило, нуждаюсь я в отдыхе или нет… В прошлый раз я видела там сон, очень близко повторяющий то, что произошло позднее; правда, не придала этому значения. А жаль: возможно, нам бы удалось как-то предотвратить неудачу. Ну да что уже говорить. Одним словом, сейчас я тоже видела сон, но, как я теперь понимаю, к счастью, забыла последнюю и, видимо, наиболее важную сцену. Так вот, я её вспомнила!

— Прекрасно, — кажется, Миша всё-таки не вполне меня понимал. — Думаю, тебе стоит дождаться возвращения канцлера и поведать эту историю ему.

— Да нет же, ты не понял! Я вспомнила во время нашего прыжка в межпространственную материю, задолго до того, как господин Верховный канцлер нас покинул. Видишь ли, я вовсе не уверена, что ему стоит об этом знать… Кажется, он попытается убить друга Сертарио.

— Что?! — вампир впился в меня своим странным немигающим взглядом.

— Теперь понятно, по каким причинам я не считаю уместным делиться с ним этими подробностями? Конечно, это только сон, и я вообще не уверена, что всё произойдёт именно так… Я имею в виду, что не хочу обвинить Феликса в каких-то коварных планах, и всё же мне будет спокойнее, если кто-то разделит мои опасения. Ладно, попробую рассказать по порядку.

Сертарио бормотал какие-то заклинания над камнем и, кажется, всё шло довольно неплохо. Потом он внезапно упал, словно его кто ударил под коленки; Аквамарин вспыхнул так ярко, что на пару секунд я ослепла и зажмурилась. А когда открыла глаза, этот красивый мальчик — кажется, Лао — валялся рядом с Сертарио, и я в тот момент отчётливо осознавала, что он уже не встанет… Феликс что-то выкрикнул, заставив камень задрожать. Потом я как в замедленной съёмке увидела его руку, тянущуюся ко мне, почувствовала стальную хватку — и проснулась.

— Лично мне пока вообще ничего не понятно, — после короткой паузы сказал Михаил. — Может, этот Лао попытается помешать?.. Или… ну чёрт его знает, честное слово! Трудно сделать какие-то выводы по такому обрывочному видению.

— Понимаю, — вздохнула я, — тем более что неясно, имеет ли оно хоть какое-то отношение к реальности. Но на всякий случай просто будь начеку, хорошо?

— Всегда! — осклабился он, явственно давая понять, что мои комментарии излишни. — Продолжим нашу экскурсию, или у тебя есть желание нагрузить меня ещё какой-нибудь полезной информацией?

— Н-нет… Пожалуй, нет. Так что я бы с удовольствием намотала ещё километров десять по этому чудесному чужому городку.

— О, тут я с тобой полностью согласен! — кивнул Миша. — Как крупный специалист по части знакомств с новыми городами, могу с уверенностью сказать, что все они одинаково прекрасны просто в силу своей чуждости. Гораздо легче и приятней любить незнакомый город, который через несколько дней — или месяцев, неважно — навсегда останется позади. Город родной — совсем другое дело. Сложно с трепетом относиться к тому, что давно уже примелькалось, трудно дорожить каждым днём, оставленным в нём… Я, к слову, до сих пор не научился.

— Здесь мне проще, — тёплая улыбка коснулась губ. — Я очень люблю Москву. А с учётом размеров столицы могу заново открывать её для себя хоть ежедневно. Это так странно: каждый вечер возвращаясь с работы вновь и вновь влюбляться в знакомый с детства город, смотреть на него восхищённым взглядом чужака, с восторгом тонуть в ярком свете жёлтых фонарей… Жаль, что с людьми это не работает. Вот там всё ровно наоборот: чем ближе узнаёшь, тем скорее хочется сбежать. Наверное, дело в проклятых масках, которые все мы обречены носить с самого раннего возраста и до смерти. Или маразма — кому как повезёт.

— А вот в этом вопросе уже я оказался более удачлив, —