Между мирами: Хроники забытого мага - Митя Воронин

Наши глаза встречаются. Он смотрит на меня, и в этом взгляде я читаю всё. Прощание. Благословение. Веру. Любовь.

Потом исчезает. Просто тает в воздухе, становится частью ветра.

Разлом закрывается полностью. Последний край стягивается, и реальность смыкается с тихим щелчком, который отдаётся эхом в моей голове. Ткань реальности восстановлена. Целостность мира возвращена.

Падаю на колени, и боль от удара не чувствуется через общее онемение. Магия отпускает, и вместе с ней уходят силы. Руки дрожат. Дыхание рваное, поверхностное. Пот заливает глаза солёной пеленой. Магистры тоже падают — кто на колени, кто плашмя на землю. Один из них рвёт, ещё двое теряют сознание. Это было слишком. Для всех нас.

Тишина. Абсолютная тишина. Даже птицы не поют. Даже ветер затих. Мир замер, оплакивая героя.

Потом кто-то начинает плакать. Тихо, сдавленно. Потом другой, громче. Потом все вместе — рыдания, всхлипы, стоны смешиваются в единый хор скорби.

Мы плачем. За человека, который был лучше всех нас. Который отдал всё, что имел. Всё, кем был. Который выбрал смерть не от страха перед жизнью, а от любви к ней. К этому миру. К нам всем, недостойным его жертвы.

Элиана обнимает меня, и я чувствую, как её слёзы мокрыми пятнами впитываются в мою рубаху. Прижимается так сильно, что мне трудно дышать, но я не отстраняюсь. Мне нужна эта близость. Этот якорь к реальности.

— Он ушёл, — шепчет она в моё плечо, и голос её дрожит. — Морвен ушёл.

— Я знаю, — говорю я, и слова царапают горло. — Но спас нас. Спас мир. Его жертва не напрасна.

Говорю это, пытаясь убедить себя. Пытаясь найти смысл в потере. Пытаясь оправдать то, что не поддаётся оправданию — смерть хорошего человека.

Смотрю на место, где был Разлом. Теперь там чистое пространство. Воздух прозрачный, незамутнённый. Земля начинает восстанавливаться — сквозь выжженную почву пробиваются первые зелёные ростки. Трава. Мох. Жизнь возвращается туда, где триста лет была только смерть.

Триста лет эта рана отравляла мир. Теперь она исцелена.

Ценой жизни величайшего мага нашего времени.

Встаю, и ноги подкашиваются, но я удерживаю равновесие. Помогаю подняться Элиане. Потом Торину. Потом остальным. Мы поднимаемся, пошатываясь, поддерживая друг друга.

— Пора, — говорю я, и голос звучит чужим, механическим. — Нужно хоронить павших. Нужно возвращаться. Много работы впереди.

Слова пустые. Ритуальные. Но они нужны. Нужна хоть какая-то структура, чтобы удержаться от полного распада.

Тенераус подходит. Кладёт руку мне на плечо.

— Я помогу, — говорит он. — Со всем. С реформами. С Советом. С поиском других Разломов. Обещаю. Жизнью обещаю.

Киваю. Верю ему. Впервые верю.

Мы начинаем собираться. Впереди долгий путь домой.

И ещё более долгий путь к переменам.

Но мы справимся. Вместе.

Так было бы правильно, Морвен.

Глава 25

Разлом закрыт. Навсегда.

Стою на краю кратера и смотрю на место, где была чёрная рана. Теперь там ничего. Просто земля. Мёртвая пока, серая, но уже не искажённая. Ноги подкашиваются от усталости, в груди жжёт от перенапряжения, магические потоки всё ещё пульсируют под кожей, словно пытаются найти выход, но Разлома больше нет — некуда стекать этой энергии, некуда направить эту боль.

Чувствую разницу. Воздух легче. Магия чище. Словно с мира сняли тяжёлый груз. Дышу глубже, и каждый вдох приносит не только облегчение, но и осознание масштаба того, что мы сделали. Реальность больше не рвётся в этом месте. Ткань мира восстановлена. Но почему же тогда так холодно, так пусто в душе, словно вместе с Разломом там закрылось что-то важное, навсегда?

Но цена…

Оборачиваюсь медленно, словно движения даются через силу. Наши люди собирают тела павших, и в этой тишине, нарушаемой только приглушёнными голосами и шагами, слышится что-то древнее, ритуальное, словно человечество проделывало это тысячи раз на протяжении веков. Сорок человек погибли в битве. Двадцать наших. Двадцать воинов Даврис. Каждое тело — это целая жизнь, оборвавшаяся здесь, на краю мира. Каждое лицо, накрытое плащом — это чей-то сын, чей-то друг, чей-то любимый.

И Морвен. Величайший маг нашего времени. Мой учитель. Мой друг. Почти отец. Горло сжимается так сильно, что больно глотать, и я закрываю глаза, но это не помогает — я всё равно вижу его последний взгляд, последнюю улыбку перед тем, как свет поглотил его целиком.

Его тела нет. Растворилось в свете. Стало частью магии. Частью мира, который он спас. И это правильно, наверное — он всегда был больше человеком, чем просто человек, всегда был частью чего-то большего. Но от этого не легче. От этого только больнее, потому что даже могилы не будет настоящей, некуда прийти, чтобы сказать те слова, которые не успел.

Элиана подходит сзади, её шаги тихие, но я чувствую её приближение всем телом — магия откликается на магию, тепло на тепло. Обнимает меня, и её руки — единственное, что удерживает меня от падения, от того, чтобы рухнуть на колени и не подниматься. Её дыхание касается моего затылка, тёплое, живое, настоящее.

— Больно? — спрашивает она тихо, и в её голосе слышится понимание, которое не требует объяснений, потому что она знает эту боль, она теряла своих людей, своих близких.

— Очень, — признаюсь я, и слово выходит сдавленно, словно пробиваясь через комок в горле. — Знаю, что он спас мир. Знаю, что его жертва не напрасна. Но всё равно больно. Как будто часть меня ушла вместе с ним, растворилась в том свете, и я никогда не смогу вернуть её обратно.

— Должно быть больно, — говорит она, и её пальцы сжимают мои крепче, передавая силу, уверенность, то, чего мне так не хватает сейчас. — Если бы не было, значит, любил недостаточно. А ты любил. Я видела. Каждый день видела, как ты смотришь на него, как ловишь каждое слово, как пытаешься быть достойным его веры в тебя.

Прижимаюсь к ней, разворачиваюсь в её объятиях, зарываюсь лицом в её плечо. Черпаю силу в её присутствии, в её тепле, в том простом факте, что она здесь, живая, дышащая, рядом. Что не всех я потерял сегодня.

Торин командует похоронной процессией, его голос звучит глухо, без обычной силы, и я понимаю, что он тоже едва держится, что боль командира, потерявшего людей, может быть не меньше моей. Бойцы несут тела на вершину холма, медленно, осторожно, словно боятся причинить боль уже мёртвым. Там будут могилы. Вид на Разлом.