Когда солнце взойдет на западе - Анна Кей

Аямэ узнала Куродзуку, додомэки и даже микоси-нюдо. Последний почти ничем не отличался от поверженного ею и Такуми ёкая, такой же тщедушный старик на первый взгляд, вот только Аямэ лично убедилась, насколько обманчива его внешность.

Все замерли. Никто не делал первый шаг, и, пока между ними натягивалась тишина, где-то поодаль шумела битва.

– Знаешь, сестра, я действительно благодарен тебе. Ты всегда была единственным нормальным человеком среди Сайто, пусть и казалась злой и нелюдимой. А теперь выполни мою последнюю просьбу: не мешай.

Аямэ не успела ответить. На Цубасу набросились ёкаи, а на нее налетел Хитоси, едва не задев острием меча плечо.

Их битва наконец началась.

Глава 19. Прощание и покой

Солнце скрылось за горизонтом, и воздух сотрясли радостные крики ёкаев. Настала ночь, и теперь они могли развернуться в полную мощь. Только вот противником Аямэ был не ёкай, хотя она предпочла бы сразиться именно с ним.

Не успевшая собраться с силами и мыслями после встречи с дзёрогумо, вступившая в Накаяму почти сразу после долгой дороги, Аямэ пятилась, уклонялась, блокировала удары Хитоси, но никак не могла напасть сама. Высокий, с более длинным клинком, он легко уходил от ударов, не позволяя Аямэ сократить расстояние, чтобы бой стал равным. Хитоси играл с ней, и она начинала злиться и одновременно бояться, что эта злость заставит ее совершить ошибку.

Отскочив в сторону и едва не врезавшись в нуэ, возникшего рядом совершенно неожиданно, Аямэ припала к земле и кувырком ушла от его когтей, чтобы оказаться под ногами санмэ-ядзура. Не мешкая, Аямэ достала из-за пояса танто и вонзила его в ёкая, тут же поднимаясь, чтобы разъярившийся санмэ-ядзура не раздавил ее.

Только опыт сражений позволил Аямэ заблокировать удар Хитоси. Катана проскользила по лезвию вакидзаси, уперлась в цубу, и брат с сестрой впервые оказались так близко друг к другу, что едва не делили на двоих одно дыхание.

– Скажи, Аямэ, – наваливаясь на нее всем телом, начал Хитоси, – ты не устала?

Ей пришлось упереться ногами в землю, чтобы удержаться на месте и не отступить. Хрупкий металл катаны не выносил такого давления, и Хитоси, знавший это, вкладывал всю силу в рукоять, что упиралась Аямэ в плечо. Они замерли, не в состоянии разъединить клинки и всматриваясь друг другу в глаза, ища ответы на свои вопросы.

– Ты не устала от этих сражений? – продолжил Хитоси. – От борьбы против ёкаев? Разве не проще оставить все как есть?

– Чтобы люди погибали? – прошипела она сквозь стиснутые зубы. Давление становилось все сильнее, а плечо, в которое впивалось навершие рукояти, горело от тупой боли.

– Что хорошего в людях? – искренне удивился Хитоси. – Не из-за их ли бездействия умерла Рэн?

Зло закричав, Аямэ подняла ногу и со всей силы ударила Хитоси в живот, заставляя отступить. Руки дрожали от напряжения, но она лишь крепче сжала вакидзаси и гневно воззрилась на брата. Потрясение на его лице быстро сменилось ликующей улыбкой и громким, довольным, безумным хохотом.

– Ты не меняешься! Все еще остро реагируешь на ее смерть. Так почему не понимаешь меня, ведь мы пострадали одинаково?

Аямэ хотела ответить, что их потери разные, что они не похожи, но где-то внутри понимала: у них действительно много общего. Погибла бы Рэн, если бы не вбитые с младенчества правила всегда помогать людям? Или если бы ей немного помогли? Остались бы живы родители Хитоси, если бы клан позволил им уйти?

– Ты видишь это, да? Сайто давно нуждались в обновлении порядков и правил…

– И я бы сделала это без убийства старейшин!

– Правда? – насмешливо спросил Хитоси, принимая стойку. – Тогда скажи, Аямэ, есть ли хоть что-то в твоей жизни, что ты сделала, не оглядываясь на клан?

Она не успела задуматься над ответом – санмэ-ядзура набросился на нее, размахивая руками и ревя во всю мощь восьми голов. Аямэ увернулась от потянувшихся к ней рук, призвав на свое место медведя. Схожие размерами, сикигами и санмэ-ядзура вцепились друг в друга, и воздух заполнился рычанием и треском ломаемых костей.

Аямэ лишь мельком взглянула на их битву и осмотрелась. Где-то рядом еще оставался нуэ. За тошнотворной ки, расстелившейся по всей Накаяме, энергия ёкая не ощущалась, и оттого Аямэ пристальнее всматривалась в окружающую темноту. В слабом свете луны и звезд противник мог скрываться за спиной, и она не ощутила и не увидела бы его, как ни старалась.

За мгновения, что Аямэ искала нуэ, Хитоси пропал. Сикигами окружили ее, защищая от внезапной атаки, пока Аямэ всматривалась в темноту до появления танцующих пятен перед глазами. Она ничего не чувствовала. Привыкшая полагаться на ки, Аямэ ощущала себя слепой. Нападение могло произойти с любой стороны, и, чтобы не допустить этого, ей приходилось кружить на месте, крепко сжимая в руках вакидзаси.

Отовсюду доносились звуки сражений. Треск, рокот, крики, смех, плач, звон металла – все смешалось воедино, и в пугающей тишине искры битв, мелькавшие в разных частях города, настораживали и внушали тревогу. Аямэ не могла сказать, сколько она вглядывалась в пустую улицу, надеясь встретить врага, но ее отвлекли яркое зарево и оглушительный визг, от которого кровь стыла в жилах. Ветер принес кисло-сладкий запах, и память почти сразу подсказала, что такую вонь она ощущала прежде. Когда горела дёрогумо. Взметнувшееся вверх на несколько дзё голубое лисье пламя подтвердило догадку, а заодно дало понять, что хотя бы с одной демоницей Такуми разобрался.

Подавив дрожь от мысли, что в темноте она может не заметить пауков, Аямэ вновь обернулась и едва не столкнулась с нуэ. Обезьянья голова раскрыла зубастую пасть, пока цепкие лапы тануки[126] тянулись к ее глазам, но Аямэ наотмашь рубанула клинком, рассекая нуэ. Он даже не вскрикнул, мгновенно осыпавшись пеплом к ногам. Взметнувшаяся пыль царапала горло, но Аямэ отмахнулась от нее, сглотнула вязкую слюну и прокричала:

– Хитоси! Хитоси, гнить тебе в Ёми, где ты?

– Здесь. – Довольный голос прозвучал над ухом, и Аямэ резко обернулась, атаковав Хитоси.

Катана легко отбила вакидзаси, и Аямэ с Хитоси отпрянули друг от друга, занимая стойки, словно готовились провести тренировочное сражение. Он снова ухмылялся. Безумство искривило его лицо, сделав похожим на тех умалишенных, которые после встречи с ёкаями теряли рассудок. В глазах читался разум, но затуманенный, очерненный тьмой и проклятой энергией, и Аямэ задумалась: может, из-за частого влияния этой энергии Хитоси стал таким? Или он утратил себя в тот момент, когда нашел тело отца и провел подле него весь день и всю ночь?

Хитоси напал решительно, быстро, нанося рубящие, жесткие удары, от которых обычная катана давно бы треснула, но меч в его руках казался несокрушимым. Не будь вакидзаси Аямэ пропитан божественной энергией, наверняка бы сломался.

Поединок напоминал танец – опасный, холодный и жестокий. Они кружили, порой сталкиваясь клинками, отступали, освобождали своих сикигами, которые так же отчаянно и решительно бросались в бой, как и их хозяева, и вновь поднимали мечи, чтобы сойтись в противостоянии.

Аямэ даже не предполагала, что Хитоси настолько хорош в бою. Все, что она видела раньше – что он позволял ей увидеть, – оказалось не более чем искусной маской, которую он носил, чтобы скрыть истинные способности. Каждое движение Хитоси было выверенным и строгим. Он не размахивал мечом понапрасну, руки его ни разу не дрогнули, а ноги всегда находили опору, чтобы не споткнуться в неподходящий момент. Аямэ видела это и невольно злилась. Ей приходилось годами добиваться того, что сейчас легко демонстрировал Хитоси, и она достигла этого уровня благодаря ежедневным упорным тренировкам, во время которых по сотне раз оттачивала каждое движение, и боям столь многочисленным, что не смогла бы ответить, во скольких побывала.

Так откуда все это знал Хитоси, если в клане никогда не выкладывался на всю мощь, а в битвах против ёкаев не показывал, на что способен?

Аямэ выругалась, отступая. Она смогла нанести Хитоси рану, достав плечо, но и он зацепил ее ребра, и бок теперь заливала кровь, впитываясь в пояс хакама. Игнорировать