Когда солнце взойдет на западе - Анна Кей

Равны. Они равны!

С этим Аямэ не могла мириться. Знай она о способностях Хитоси раньше, то…

Уйдя от очередного выпада и безуспешно атаковав в ответ, она нахмурилась собственным рассуждениям. Что бы изменилось, знай она о таланте Хитоси? Ощутила бы угрозу? Испугалась, что он станет наследником Сайто? Или проявила больше участия в его жизни?

Она не знала. И эта неопределенность пугала. После совершённого братом Аямэ никак не могла понять, что чувствует. Спокойствие и здравомыслие покинули ее, оставив сомнения в каждом решении и действии. Из всего клана Аямэ доверяла только Хитоси, но он никогда не верил ей и в нее.

– О чем ты так серьезно размышляешь, сестренка? – ухмыльнулся Хитоси, оставляя на предплечье Аямэ длинную, но поверхностную рану.

– Ты хоть когда-то считал меня своей семьей? – Она не намеревалась задавать этот вопрос, но он сорвался с губ раньше, чем Аямэ подумала об этом.

– Лишь тебя я и считал семьей. Иначе бы не рассказал, почему решился на все это.

– Ты никогда не говорил, на что способен. Скрывался от меня!

– Но и ты промолчала, что связалась с ёкаем. У всех есть секреты, даже от самых близких. Просто некоторые из них более страшные и большие.

Аямэ проигнорировала болезненное замечание и нырнула вниз, решив использовать свои рост и скорость, как часто делала в сражениях с ёкаями. Проскользнув под рукой Хитоси, она намеревалась разрезать сухожилия на его ноге, но он увернулся, и вакидзаси лишь слегка задел мышцу. Пришлось кувырком уйти от катаны, которую Хитоси обрушил на нее в ответ. Лезвие столкнулось с камнем, высекая искры, но не треснуло, хотя Аямэ надеялась на это.

Медленно, почти незаметно, на нее накатывала усталость. Руки мелко дрожали, шаг терял легкость, пот застилал глаза, как и растрепавшиеся волосы. Кровь продолжала течь из ран, и ее потеря тоже сказывалась – в теле нарастала слабость, с которой Аямэ не могла бороться. Хитоси выглядел не лучше. Такой же измученный и уже не столь ловкий.

– Аямэ, – снова начал он, и она зашипела сквозь зубы – Хитоси выбрал неподходящее время и место, чтобы искренне поговорить с ней. – Ты никогда не жалела, что родилась Сайто? Что почти каждый твой шаг контролировал клан?

Отвечать не хотелось, но то, с какой яростью начал наступать Хитоси, подсказывало – ему нужно услышать ее мнение, так что, отражая очередной выпад, Аямэ прохрипела:

– Нет.

Он явно не ожидал подобного ответа, потому что отпрянул быстрее и проворнее, чем того требовала проведенная Аямэ атака.

– Почему? – Хитоси жадно, требовательно уставился на Аямэ, опустив меч, и она с благодарностью приняла эту короткую передышку.

– Я родилась Сайто и всегда гордилась своим происхождением. Именно наш клан выбрал Сусаноо-но-Микото, нам даровал благословение. Из всех людей и кланов, что жили и живут в нашей стране, Сусаноо-сама выбрал нас. Как я могла не гордиться тем, что родилась Сайто?

– Ты рассуждаешь как самурай! – Хитоси с надрывом расхохотался, выдавливая из себя смех, и покачал головой, отказываясь верить в услышанное. – Это они следуют кодексу чести и готовы умереть за него и своего господина. Боятся опозорить свой род и гордятся происхождением. Нам, оммёдзи, это ни к чему. Вся наша жизнь не более чем пыль. Мы – лист бумаги, нужный лишь на время, после от нас избавляются. А если сгорим в сражении, то нам быстро найдут замену. Так считают все, даже наш собственный клан. Так какой смысл гордиться именем? Объясни!

Аямэ поджала губы и нахмурилась. Как она могла облечь в слова то, что росло в ней с младенчества? Разве существовали фразы, способные правильно отразить ее чувства и эмоции?

Ее с детства обучали быть достойной девушкой и оммёдзи. С первым не сложилось – дурной нрав не могли исправить ни учителя, ни родители, но его несколько укрощали дорогие Аямэ люди, и они же личным примером обучили ее приличиям и чувству долга. Со вторым дела обстояли чуть лучше. Быть оммёдзи для нее оказалось так же легко, как и дышать. Пусть ей не особо нравились люди, пусть порой она не понимала приказов старших, но бороться с тьмой, что могла поглотить мир, казалось правильным и важным. Из сотен, тысяч людей дар проявился в ней, и она никогда не думала игнорировать его, вдоволь насмотревшись на мать, зарывшую талант в угоду личным низменным желаниям.

– Ответь, почему ты смирилась с несправедливостью нашего клана и все еще защищаешь его, когда знаешь, на что они способны? Ты же видела, что они сделали с моей семьей! – Голос Хитоси нарастал, пока не сорвался на крик, а Аямэ продолжала молчать.

– Не все Сайто такие, – наконец выдавила она, качнув головой, чтобы избавиться от лишних мыслей и слов. – Но даже будь так, какое право ты имел творить подобное? Как ты мог связаться с ёкаями и тем более освобождать проклятых богов? Как мог уничтожить целый город?

Теперь замолчал Хитоси. Крылья его носа широко раздувались, когда он неотрывно смотрел на Аямэ, и даже в слабом свете луны она видела боль предательства и недоверия в его глазах. Следуя чутью, она удобнее перехватила вакидзаси и готовилась в любой момент призвать волка, чтобы противостоять Хитоси.

Так и случилось. Разозленный и раздосадованный ее словами, он ринулся в бой, и раненая нога никак не повлияла на его скорость и проворность. А вот Аямэ, набрав полную грудь воздуха, поморщилась – порез на ребрах начинал гореть, и это не предвещало ничего хорошего.

Волк бросился на Хитоси, но почти сразу встретился с призванной обезьяной. Замелькали клыки и когти, сикигами впились друг в друга как обычные животные, хотя Аямэ знала: так все выглядело лишь со стороны, на деле одна энергия столкнулась с другой, и исход битвы определялся более сильной ки.

Тяжелый удар заставил ее отступить и сдавленно вскрикнуть – Хитоси атаковал мечом, но в момент столкновения их лезвий нанес удар ногой по колену Аямэ. Боль пронзила все тело, и она упала, чудом уходя от очередного выпада. Стоять не получалось. Аямэ сморгнула слезы и попыталась занять твердую позицию, но пострадавшая нога отзывалась болью на каждое движение, а Хитоси не намеревался отступать.

Катана разила без остановки, пока Аямэ пыталась распределить нагрузку так, чтобы не потерять ловкость, но и не задевать ногу, но ничего не получалось. Хитоси не давал ей перевести дыхание, не говоря уж о принятии позиции, в которой они будут хоть как-то равны в битве.

Аямэ старалась избегать нечестных битв – еще одна самурайская черта, как сказал бы Хитоси, – но иногда, в подобных нынешнему случаях, не видела иного выбора. Сикигами-ястреб стрелой впился в ведущее плечо Хитоси, заставив того повалиться на бок, проклиная и Аямэ, и ее духа. Короткая передышка позволила ей направить ки в пострадавшую ногу – рану не исцелит, но хоть немного восстановит подвижность.

Поднялся Хитоси медленно, неторопливо, опасно. Раненое плечо кровоточило, но не помешало направить катану на Аямэ. Он не нападал, лишь недоверчиво смотрел на нее, склонив голову набок, будто не узнавал.

– Такая атака свойственна мне больше, чем тебе, – усмехнулся Хитоси, чуть опуская острие меча. Не из-за усталости или боли, а чтобы вновь заговорить с Аямэ. – Ты растешь. Так почему же никак не вырастешь из навязанных кем-то правил? Даже сейчас я вижу их в тебе.

– Я следую лишь тем правилам, которые установила сама. – Аямэ исподлобья следила за Хитоси, но он не двигался.

– Да неужели? – с сомнением протянул он. – Тогда скажи, почему ты до сих пор не атаковала меня? Не потому ли, что получила приказ привезти меня назад живым и подвергнуть суду оммёдзи? Или, быть может, надеешься на мое раскаяние? Ты даже не осознаёшь, но и сейчас поступаешь как истинная Сайто. В клане тоже всегда сперва заставляли раскаяться. А после наказывали ударами плетью.

Он обвинял ее. В каждом слове и фразе звучал упрек, когда она ни разу не совершила ничего из того, что делали старейшины, и это злило Аямэ. Меньше всего она хотела получить необоснованные обвинения.

Она считала, что не может возмутиться еще больше, но Хитоси убедил ее в обратном одной фразой:

– Скажи, ты ведь решила выполнить последний приказ старейшин и действительно покончить с тем,