За Бессмертного замолвите слово - Акулина Окаянная

— От тебя костром пахнет, — заметил он.

Не видел он как заалели щеки Миры, но её попытку утаить истину без замедления выдал Калисса:

— Ещё бы! Едва половину города не спалила, — выдал он.

— Я всегда думал, что огнедышащий у нас ты?

— И я о том же! — возмутился Калисса.

— Надо бы нам отсюдава поскорей уходить, — подал голос Налим: — Покуда городские в себя не пришли. В городе вон чего творится!

— И то верно! — согласился Злоба.

Глава 36. ГДЕ НЕ БЫЛО НАЧАЛА, НЕ БУДЕТ И КОНЦА

Осень 5843 от Сотворения Мира в Звёздном Храме, месяц Божественного начала.

И хоть Миру немного смущало, что подготовка к их свадьбе проходила довольно стремительно, но сама же её торопила. Всему виной был последний год, пролетевший так быстро, что и глазом моргнуть не успела. А чего пережить довелось! Кому начнёшь сказывать — не поверят. Кто его знает, что ещё может случится. Единственное, чего они оба хотели с Богданом — это поскорее связать навсегда две судьбы и две жизни во всех мирах, во всех измерениях. И пусть и без обручения, но проверку их чувства выдержали.

Несколько дней пришлось потратить, объясняя отцу всё произошедшее с ними, который сначала возрадовался их возвращению, а затем прогневался на Богдана. Проявив всю женскую хитрость, удалось Мире слезами и уговорами примирить самых любимых мужчин в её жизни. Обошлись они без сватовства, смотрин и выкупа. Обряд выкупа решено было оставить за Васильком, которого непременно отыскать вознамерились молодые.

Их день Любомира назначен был на осеннее равноденствие. Столы для пира, накрытые во дворе усадьбы, ломились от явств. Наготовила Кирияна с помощниками, как говорится, на убой. Гуляли все Звенковы. Молодые в белоснежных одеждах с вышитыми самой Мирой на них оберегами, с раннего утра принимали поздравления. В этот день пришлось и Калисса сменить гнев на милость и заговорить с невестушкой. Подвластный своим неясным для Миры измышлениям, во всем случившимся в Новом граде, он каким-то образом винил Миру. А именно, в том, что после того, как всё закончилось, по городу прошёл слушок. Кто его распустил — неведомо, но люд поговаривал о нападении золотого дракона на Новый град. Мол, он-то город и попалил. Оскорбился Калисса до невозможности за несправедливый оговор, да на Миру и обиделся. И уж никакие доводы на него не действовали — ни убеждения, не призывы к разуму.

Вечером гости с молодыми переместились за город поближе к реке, где развели два кострища. Один для парней, другой девиц. И принялись они хороводы водить, управлял хороводами местный волхв. В определённой точке, танцующие касались друг друга спинами. Волхв давал знак и хороводы замирали. Вновь образовавшуюся пару выводили из хоровода счётом до девяти пар. Вскоре они должны были произнести названия всех миров и затем повернуть голову. Если посмотрят в одну сторону, значит, между ними возможна духовная связь.

Молодые наблюдали за священным хороводом их Любомирого дня чуть поодаль. Они сидели под сенью раскидистого дуба, чуть приобнявшись и переплетя пальцы рук. Мира оторвала взгляд от танцующих и посмотрела на теперь уже мужа. И тут же встретилась с ним глазами. Она не смутилась, как это бывало с ней ранее, а лишь ласково улыбнулась ему и прикоснулась ладонью к его щеке:

— Никак не привыкну к твоим разным глазам, — заметила Мира.

— А ну посмотри повнимательнее! Они оба на тебя с любовью глядят? — взволновано спросил он.

Мира напряглась и действительно вгляделась в очи любимого, особенно в изумрудный глаз, чужеродный. И не заметила ничего подозрительного.

— Опять надо мною подшучиваешь? — хлопнула она его по плечу.

— А как же без этого, — улыбнулся Богдан.

— Спорим, на что угодно, а меня на празднество вы точно не ждали? — раздалось звонкое из-за дуба.

Они одновременно повернули головы и с откровенным удивлением уставились на Горду.

— Ну, чего вы так удивились? Хоть скажите, что рады видеть.

Мира с Богданом переглянулись:

— Рады-то рады, но ты как тут оказалась? — поинтересовался Богдан, первым в себя придя, вставая и протягивая руку Мире.

— Я ко всему прочему не одна, — она указала на поляну за спиной, на приближающуюся к ним старушку, опирающуюся на рябиновый посох: — Перуница со мной. Но придётся подождать покуда она до сюда доковыляет.

— Но как? — спросил Богдан.

— А я теперь живая, — радостно объявила Горда. — После сегодняшней ночи люди проснуться с мыслью, что я жена князя Владимира. О другом и думать забудут. Вот так вот. Навь и Явь вечно связаны. Обещания святы и их лучше не забывать, да с умом раздавать. Кстати, это тебе, — она сунула Богдану берестяной свиток.

В отличие от них Горду быстро подметил Калисса, подскочил к ним:

— Горда! — воскликнул он. — Как я счастлив! — и в объятия девушку заключил.

— Ох, ты полегче, добрый молодец. Не ровен час, меня те девицы взглядом поубивают, а я-то практически мужняя, — поворчала она.

Но не скрыть было, что рада приветствию златовласого, который за прошедшее время и вправду завладел вниманием всех девиц на выданье. Ни его холодность, ни высокомерие не отбивали желание присвоить сердце желтоглазого красавца.

— Как там Остромир? Жив-здоров?

— Хорошо всё с ним. Пообвыкся. Мара ему покровительствует. Я предложила ему в замок Бессмертного перебраться, что добру пустовать. Отказался. В Мёртвом городе обитается.

В это время к ним подошла Перуница. Запыхалась вся, не одышится.

— Ужос! Еле дошла. Бедные мои ноженьки.

— Изменились вы, матушка! — воскликнул Богдан и, несмотря на сопротивление, обнял старушку, к груди прижал.

Прослезились её глаза:

— Не заслужила я такой доброты.

— Глупости! Все мы ошибаемся, — успокоил её Богдан и приметил коричневую курицу, следующую за Перуницей: — Это же не Ворлост?

— Ворлост? — переспросила она, оглянулась: — Ворлост дома. Это мой вам подарок на свадебку, чтобы бедности вы не знали, — и понизив голос тихо добавила: — Золотые яйца нести будет в дни, когда луна на небесах круглая, — тяжело вздохнула: — Ну, всё, дело сделано. Напоите меня. Я обратно пойду. Тяжко старухой в миру хаживать.

Мира встрепенулась за водой побежала. Калисса с Гордой о Навьем не наговорятся. Присел Богдан подле Перуницы:

— Может задержишься?

— Нет. Ни к чему. К людям я не привычная, да и глаз у меня дурной, — проскрипела Перуница. — Ежели понадоблюсь ищи мою избу в лесу на западе, где сливаются воедино две реки.

И внезапно на ум пришло, то о чём