Танец Клинков: Академия убийц - kv23 Иван

о том, как использовать силу всего тела. Силу гравитации. Силу импульса. Твоё балетное тело, которое ты считала недостатком — на самом деле преимущество. Балет учит контролю над каждым мускулом. Теперь используй этот контроль для ударов».

Анна ударила снова. И снова. Боль отступила на задний план. Осталась только концентрация. Только движение.

«Григорий говорил мне: „Танцуй, моя девочка", — прошептала она между ударами. — Теперь я буду танцевать. Но это будет танец смерти. Танец, объединяющий все Школы».

Борис посмотрел на неё с чем-то похожим на гордость.

«Ты не обычная ученица, девочка. У тебя есть то, чего нет у большинства — голод. Голод к знаниям. Желание стать лучше. Ладно. Я научу тебя всему, что знаю. Но это только одна Школа из семи».

«Я найду остальных учителей», — сказала Анна с непоколебимой уверенностью.

И она знала, что найдёт. Потому что у неё не было выбора. Только две недели до того, как Волконский нанесёт удар. Две недели, чтобы превратиться из мастера одной Школы в мастера всех семи.

Невозможная задача.

Но Анна Теневая всю жизнь делала невозможное.

Глава 49: Семь учителей

Три месяца.

Девяносто дней ада, которые превратили Анну Теневую из мастера одной Школы в нечто, чего мир ещё не видел.

Каждое утро начиналось с боли. Каждая ночь заканчивалась кровью. Между ними была только работа — изнурительная, методичная, беспощадная работа над собой.

После Бориса и Школы Кулака пришла Вера.

Она была высокой, жилистой женщиной с лицом, изрезанным шрамами, и глазами цвета стали. Когда-то она была одной из элитных копейщиц Гильдии Копья, но потеряла всё после того, как отказалась участвовать в расправе над мирными жителями восставшей деревни. Её изгнали, объявив трусихой. Теперь она жила в Нижнем городе, ремонтируя оружие за медяки.

«Школа Копья — это не просто длинное оружие, — сказала она Анне в первый день обучения. — Это философия дистанции. Контроль пространства между тобой и противником. Копьё держит врага на расстоянии, где твои клинки бесполезны, а его — ещё не достают до тебя».

Она учила Анну чувствовать дистанцию интуитивно, без измерения глазами. Учила наносить молниеносные уколы, которые пронзали жизненно важные точки с хирургической точностью. Учила терпению — умению ждать, когда противник совершит ошибку, переступит невидимую границу твоего контроля.

«Копейщик — это охотник, — говорила Вера. — Он не атакует, пока не уверен в убийстве. Одна атака. Одна смерть».

Игорь, мастер Школы Меча, был полной противоположностью. Массивный мужчина с седой бородой и руками, похожими на молоты. Он потерял семью во время одного из контрактов — его подставили, и они погибли, пока он был далеко. Теперь он ковал оружие в подпольной кузне, и каждый удар молота был попыткой выковать своё искупление.

«Школа Меча — это сила и честь, — его голос гремел в маленькой кузне. — Прямая атака. Мощная защита. Мечник не прячется в тени, как вы, ассасины. Он стоит лицом к лицу с противником и побеждает чистой силой».

Он учил Анну парировать тяжёлые удары, использовать инерцию противника против него самого, превращать защиту в атаку одним движением. Её лёгкие «Лебединые крылья» не были предназначены для такого, но Анна училась адаптировать принципы, а не оружие.

Ольга, мастер Школы Посоха, была самой странной из всех учителей. Пожилая женщина с длинными седыми волосами и глазами, которые, казалось, видели сквозь материю в саму суть вещей. Она потеряла всё не из-за конфликта, а из-за того, что однажды увидела будущее — и попыталась его изменить. Гильдия объявила её еретичкой.

«Школа Посоха — это контроль Потока, — говорила она тихим, почти гипнотическим голосом. — Поток — это энергия жизни, которая течёт через всё живое. Мастер Посоха не просто бьёт деревянной палкой. Он направляет Поток через оружие, усиливая или ослабляя противника».

Она учила Анну чувствовать собственную энергию, визуализировать её как светящийся поток внутри тела. Учила направлять этот поток в удары, делая их более мощными, или в движения, делая их быстрее. Это была почти магия, но не совсем — скорее древняя техника, забытая большинством.

Дмитрий, мастер Школы Кинжала, был тенью среди теней. Невысокий, худощавый человек с лицом, которое легко забывалось. Он потерял всё после того, как отказался убить ребёнка — мальчика, который был «свидетелем». Гильдия изгнала его за непослушание.

«Школа Кинжала — это искусство невидимого убийства, — шептал он. — Ты атакуешь из слепых зон. Из темноты. Из мёртвых углов обзора. Противник даже не знает, что умер, пока не почувствует холод клинка между рёбер».

Он учил Анну двигаться так, чтобы исчезать из поля зрения противника. Не буквально — просто использовать естественные слепые зоны человеческого восприятия. Учил атаковать нервные узлы, которые парализовали, а не убивали сразу — давая время для второго, смертельного удара.

Екатерина, мастер Школы Лука, была молодой — всего на несколько лет старше Анны. Но её глаза были древними. Она потеряла всё, когда её возлюбленного казнили за измену, которой он не совершал. Она пыталась его спасти, стреляя по палачам. Промахнулась. Его казнили. Её изгнали.

«Школа Лука — это дисциплина разума, — говорила она, натягивая тетиву. — Лучник не может позволить себе эмоции. Дрожь руки — промах. Сомнение — смерть. Ты должна стать пустотой. Холодной. Сосредоточенной. И тогда стрела всегда найдёт цель».

Она учила Анну медитации, концентрации, умению отключать эмоции одним усилием воли. Это было труднее, чем любая физическая техника. Но Анна училась. Потому что иногда, чтобы убить, нужно было стать холоднее смерти.

И, наконец, Пётр. Мастер Школы Щита. Огромный мужчина с лицом, похожим на скалу, и телом, которое выглядело несокрушимым. Он потерял всё, когда не смог защитить своего командира во время засады. Его обвинили в трусости. Изгнали. Но на самом деле он один сдерживал двадцать нападавших, пока остальные бежали.

«Школа Щита — это не просто защита, — его голос был как рокот горы. — Это баланс. Несокрушимость духа. Ты можешь падать сотню раз, но пока ты встаёшь — ты не побеждён. Щитоносец — это стена, о которую разбиваются все атаки».

Он учил Анну выносливости, умению принимать удары и оставаться стоять. Учил балансу — физическому и ментальному. Учил тому, что иногда лучшая атака — это быть настолько крепким, что противник сломает себе руки, пытаясь тебя сломать.

Ночь прозрения

Это была восьмидесятая ночь обучения. Анна сидела на сцене заброшенного театра «Лунная маска», окружённая семью тетрадями. Каждая была исписана её рукой — техники, принципы, философия каждой Школы.

Семь разных подходов к бою. Семь разных философий. Семь разных путей к смерти.