Восьмой район - Алиса Аве

Я все не убирала руку с лица девочки. За ее ухом чернел код – Х-010.

– Надо разорвать этот круг, – шепнул Зенон. Он заметил, куда я смотрю.

– Не станет никого из нас, – повторила я. – Твоя семья. Моя. Магда. Эн. Кью. Люди на Ковчеге, во всех колониях и здесь. Слишком много жизней.

– Они умрут так или иначе, – сказал мой Зенон. – Старший Стиратель никогда не успокоится.

– Но вы хотите, чтобы я стала убийцей. Чтобы я стала как он. Мёбиус, ты видел мир без Ковчега? Хоть раз.

Мёбиус выдержал паузу, прежде чем ответить:

– Ковчег – экспериментальная база, Хортус – идеальный мир Кира. В нем нет нас, мы упали с высоты на белые камни площади в последнем прыжке с твоей помощью. В нем ты выполняешь прихоти Старшего Стирателя. Но в одном из прыжков в прошлое я видел проект развития общества. Его должны были принять, пока партию не захлестнула пламенная речь Старшего Стирателя. Никакого Восьмого района, декоративных детей и Катаклизма. Вот каким мог стать мир: неидеальным, но живым.

– С апельсинами, – вырвалось у меня.

– С какими апельсинами? – удивился Мёбиус.

Зенон посмотрел на него с неменьшим удивлением:

– Ты не знаешь? Наш счастливый мир… тот, где Яра наконец попробует апельсины…

В тот момент я поняла, что люблю Зенона.

– Апельсины в Хортусе растут в изобилии, вы хотите жить здесь? – Мёбиус заговорил с отвращением. Мерцание его усилилось, по сравнению с Зеноном он почти не проявлялся полностью.

– Ты предлагаешь нам не жить вовсе. – Я вернула ему его же интонации.

– Но тебя и так не должно существовать. – Мёбиус никогда не оставался в долгу. – Скажи, ты давно смотрела в зеркало, Яра?

– При чем здесь… – Зенон явно нервничал.

– Ты, что ли, Яра? – оборвал его Мёбиус.

– В душевой каждое утро, – ответила я.

– Давай посмотрим вместе.

Мёбиус поманил нас за собой:

– Удобно устроен Ковчег. Все мы часть общей системы, при этом каждого настраивают индивидуально в согласии с датчиком в мозге. Кир отлично обустроил свою жизнь. – Речь Мёбиуса прерывалась, его раздирали скачки. – Но у любой системы есть изъян. Катализатором послужит что угодно. Смерть близкого, крик о помощи, операция. И тот, кого считаешь своей собственностью, вспоминает, что он тоже человек. – Мёбиус подавил смешок. – Уже давно Кир не просматривает сообщения об ошибках и запись не вошедшего в основной горизонт зрения. Систему контролирую я, его верный пес. Сейчас Стиратели наверху устанавливают носитель с вирусом, который отключит эти живые батарейки по приказу Кира. Они должны уничтожить этих детишек и прикрепить к системе тебя. Однако вместе с необходимыми контейнерами они принесли кое-какой сюрприз и единственное, чем Кир, возможно, дорожит.

Раздвинулась очередная дверь. Я ожидала чего угодно: оживших мертвецов, каких-нибудь суперособенных детей, новый вид людей с щупальцами вместо конечностей или прозрачным черепом. Но увидела девочку в белой лабораторной сорочке. К ней спускался один-единственный провод.

Мёбиус вспыхивал и гас ежесекундно, слова приходилось вылавливать в его вспышках:

– Анита назвала код от ее апартаментов. Кроме самого Кира, только она из всего Ковчега знала ключ к его слабости. Подойдите ближе, она спит.

– Кто это? – спросила я, разглядывая девочку. Длинные черные волосы аккуратно заплетены в косу, руки вдоль тела ладонями вверх, ступни чуть смотрят друг на друга.

– Причина, – ответил Мёбиус.

Зенон глянул на девочку через мое плечо и отшатнулся.

– Знакомые черты, – выдавил он.

– Она похожа на отца, да. – Мёбиус проступил яснее, он не улыбался. – Может, и на мать чем-то похожа, но во времена ее жизни мы прыгали редко. Познакомьтесь, это Юи Дара.

Я чуть не упала. Зенон подошел вплотную, я ухватилась за его локоть.

– Дочка Кира? – Теперь уже я говорила рвано, хотя меня не сотрясали прыжки во времени. – Она жива? Она же умерла в животе матери.

– Она почти жива, но не приходит в сознание, – пояснил Мёбиус.

– Она тоже батарейка?

– Нет. Но батарейки работают и для нее в том числе, создают в ее слабом мозге идеальный мир. – Мёбиус стоял по другую сторону от Юи Дары. – В нем она живет с отцом и матерью. У нее есть очаровательный щенок, бигль, любопытный и шустрый, как хозяйка. И они оба навсегда дети.

Меня мутило, я постоянно сглатывала подбирающуюся к горлу желчь. Боялась, что меня вырвет на тонкую сорочку девочки.

– Выходит, Ковчег хранит лишь одну душу?

– Сейчас уже нет. – Голос Мёбиуса растерял игривые нотки. – Старший Стиратель давно не навещал дочь. Его все больше заботили дела мира. Масштабность. А она не оправдала его надежд. Она обычная.

Я разглядывала нежное лицо Юи. Тонкие черты, заостренный нос с легкой, едва заметной горбинкой, голубоватые веки, черные ресницы, бросающие длинную тень на щеки. Пальцы казались подрагивающими лучиками света. Она в самом деле походила на отца.

– К ней часто заходила Лидер, – сказал Зенон. Он тоже рассматривал девочку, я заметила грусть в его глазах.

– Анита пытается исправить прошлое. – Мёбиус держался за провод. Его рябило. – Она одна и пытается. По-настоящему.

– А ты уже видел, что там, за разрушением Ковчега? – спросила я Зенона.

– Новый мир, восставший из пепла. У него есть бог, скрывающий лицо за улыбающейся маской. Все счастливы, ведь бог принимает за них решения. А бог счастлив, потому что у его новой батарейки, – он выразительно посмотрел на меня, – неограниченный заряд.

Зенон говорил и становился все больше похожим на свою старшую версию. Я не могла воспринимать его таким и отвернулась.

– Она на кого-то похожа. Я ее видела раньше, но где и когда именно, вспомнить не могу.

– Здесь, на Ковчеге, – подсказал Мёбиус, – и внизу, дома, тоже.

– Ну этого же не может быть. Она была на Церемонии? Или я видела ее раньше? На церемонии Филиппа? Нет, точно нет. Наверное, для меня сейчас все дети похожи друг на друга. Я ищу в них свои черты.

Мёбиус и Зенон переглянулись. Один кивнул другому, и кто-то из них произнес, я снова не разобралась, кто именно:

– Вот мы и подошли к черте.

– О чем ты? – Я не отрывала взгляда от лица девочки.

– Видимо, плохие у нас зеркала, – проговорил Мёбиус. – Думаем в масштабах мира, упускаем мелкие детали. А в них, как известно, и дьявол, и бог, и наши тени. – Он обошел девочку, встал по левую руку от меня. – Тебе знакомы ее волосы, их вычесывают утром и вечером, иначе они будут путаться. Или тебе кажутся смутно знакомыми ее губы. Под нижней, конечно, нет небольшого шрама. Она ведь не падала на металлический штырь среди развалин. В три, нет, в