Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген

У короля Горбодюка до сих пор не было наследника мужского пола, а дворяне Квинсленда не стерпят, если ими попробует править какая-то женщина. А если Аликс выйдет замуж за кого-нибудь из них, остальные решат, что их обделили: может начаться настоящая гражданская война. И сама Аликс, и ее отец стремились любой ценой не допустить этого. Вполне естественно, что помыслы старика обратились к Эю – благородному юноше королевской крови, молодому и чрезвычайно одаренному, у которого не осталось собственных земель и народа, который хранил бы ему верность. Наверняка все с радостью признают его законным владыкой.

Предоставив Харлу заниматься разгрузкой корабля и размещением команды, Мэтт достал из сокровищницы Эя драгоценности, выбранные, согласно историческим данным, им самим в подарок королю и принцессе Аликс. И поднялся на колесницу, которая тут же рванула с места и понеслась вверх по склону холма, к замку.

В современном мире он слышал о местах с упряжными животными, на которых люди могли ездить верхом. Мэтт порадовался тому, что на Сеголе таких животных не нашлось. Он с трудом научился управлять колесницей и в этот день с удовольствием предоставил править другому. Мэтт стоял и одной рукой держался за бортик, а другой размахивал над головой, приветствуя народ. Колесница взбиралась по крутым городским улицам, повсюду толпился народ – и знатные особы, и простолюдины. Они выглядывали из окон домов и стояли вдоль улиц, и все приветствовали Мэтта радостными криками. Люди надеялись, что морской бродяга сохранит единство и свободу их страны. Оставалось только верить, что они в нем не ошиблись.

Наконец они приблизились к высоким серым стенам замка. Колесницы прогрохотали по подъемному мосту, въехали в тесный внутренний двор, окруженный крепостными стенами, и остановились. Стражники обнажили мечи и подняли пики в торжественном салюте, около ста королевских приближенных и местных дворян приветствовали Мэтта почтительными поклонами.

В большом зале замка собралось всего с десяток мужчин и женщин, но это были самые знатные и благородные люди королевства. Когда Мэтт вошел под грохот барабанов и рев фанфар, лишь некоторые из присутствующих проявили радушие, но и оно весьма отдаленно напоминало неистовое ликование народных толп на городских улицах. Мэтт узнал большую часть тех, кто был там, по изображениям на старинных портретах и по фотографиям, сделанным следящими приборами. Судя по историческим документам, очень многие из этих влиятельных господ затаили недовольство, не желая прихода Эя к власти. Улыбки некоторых были насквозь фальшивыми. Мэтт знал, что рьяный недоброжелатель молодого короля – придворный колдун Номис, который был облачен в просторный белый балахон, вроде того, что надевал полковник Лукас. Улыбка Номиса казалась злобным оскалом.

Искренняя радость сияла разве что на увядшем, изборожденном глубокими морщинами лице старого короля Горбодюка. Он даже встал с трона, чтобы приветствовать благородного гостя, хотя слабые старческие ноги удержали короля всего на мгновение. После того как старик-король радушно обнял Мэтта и они обменялись приличествующими случаю приветствиями, Горбодюк бессильно опустился обратно на трон. Но его прищуренные глаза внимательно ощупывали гостя, и у Мэтта сложилось впечатление, будто король пытается понять, не самозванец ли перед ним.

Внезапно Горбодюк заговорил:

– Юноша! Ты очень похож на своего отца. Мы с ним не раз сражались и пировали вместе. Пусть же он славно пирует в Замке Воителей – сегодня и во веки веков!

Эй воспринял бы подобное пожелание со смешанным чувством, а он всегда говорил то, что думал.

– Прими мою благодарность, Горбодюк. Я знаю, ты желаешь моему отцу только добра. Пусть же его дух вечно блаженствует в небесных садах, куда попадают только праведники!

Горбодюк неожиданно закашлялся – по всей видимости, нарочито, чтобы замять наглую выходку молодого выскочки, который осмеливался поправить короля в его собственном доме.

Но Номис не собирался упускать своего шанса. Он выступил вперед в своем развевающемся белом балахоне. Расхворавшийся король, окруженный заботой преданных слуг, не смог ему помешать. Номис не стал заговаривать с Мэттом, однако встал прямо напротив него, в центре зала, и обратился ко всем присутствующим:

– О лорды королевства! Неужели вы можете спокойно стоять и слушать, как попирают богов, которых почитали ваши предки?

Похоже, большинство лордов собирались делать как раз это. То ли они не были убеждены в том, что богов попрали, то ли не были уверены в самих богах. Некоторые пробормотали что-то в ответ, но вполголоса, так тихо, что слов было не разобрать.

Мэтт, чьи нервы были натянуты до предела, решил не оставлять выпад без внимания.

– Я не хотел никого оскорбить, – отчетливо произнес он. Слова примирения не успели слететь с его губ, как Мэтт понял, что сделал ошибку. Слишком мягко, слишком похоже на извинение. Настоящий Эй никогда бы так не сказал. Номис фыркнул, не скрывая удовольствия, а некоторые вельможи взглянули на Мэтта совершенно по-новому, просчитывая что-то в уме. Обстановка, царившая в зале, слегка изменилась.

Король наконец откашлялся, и все остальные вопросы отодвинулись на второй план – в зал вошла королевская дочь, принцесса Аликс, в сопровождении фрейлин. Глаза Аликс лукаво сверкнули из-под полупрозрачной вуали, после чего принцесса скромно опустила густые ресницы. И Мэтт подумал, что люди из будущего оказались правы: есть немало других жизненных линий, внезапный обрыв которых окажется болезненнее гибели короля Эя.

Пока шли приготовления к обмену дарами, дружественно настроенный придворный тихонько сказал на ухо Мэтту, что, если лорд Эй не возражает, король Горбодюк хотел бы провести церемонию обручения сейчас же. Возможно, они слишком спешат, однако, принимая во внимание здоровье владыки…

– Я понимаю. – Мэтт взглянул на принцессу. – Если Аликс не против, я согласен.

Ее живые, внимательные глаза снова сверкнули. Уже через несколько минут Мэтт стоял рядом с принцессой Аликс, и их руки соединились.

Изображая величайшее недовольство, сдерживаемое только верноподданническими чувствами, все еще сильными, придворный колдун Номис по приказу короля начал проводить обряд венчания. На середине церемонии Номис обвел взглядом присутствующих и задал ритуальный вопрос – нет ли у кого-нибудь возражений против этого брака? И совсем не удивился, когда человек, на которого он смотрел в ту минуту, ответил:

– Я… Я возражаю! Я сам давно хотел взять принцессу в жены. И по-моему, этому морскому бродяге больше пристало обручиться с моим мечом!

Поначалу он сильно запинался, да и вообще в его голосе не чувствовалось уверенности. Однако выглядел он довольно представительно – молодой, высокий, широкоплечий, – а его