Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген

Несомненно, Горбодюк с удовольствием запретил бы поединок, но даже он не посмел нарушить ход бракосочетания. В исторических документах не было упоминаний о том, что королю Эю пришлось сражаться на поединке во время собственной свадьбы. Вряд ли это было упущением летописцев. И все же Номис двинул вперед свою пешку. Мэтт понял, что ему надо винить только самого себя. Он повел себя не так, как настоящий Эй, и тем самым поощрил незнакомца бросить вызов.

Как бы то ни было, сомнений относительно того, что надо делать, не оставалось. Мэтт заложил пальцы за широкий кожаный пояс, повернулся к сопернику и, глубоко вздохнув, потребовал:

– Назови свое имя!

Голос молодого великана звучал напряженно, тон его был гораздо менее уверенным, чем слова:

– Мне не нужно представляться никому из собравшихся здесь достойных людей. Но чтобы ты относился ко мне с должным почтением, знай, я – Юнгаф из дома Юнгов. И знай: принцесса Аликс станет моей женой, не твоей!

Мэтт слегка поклонился и ответил с холодной вежливостью – так, как ответил бы король Эй:

– Ты показал себя достойным человеком, Юнгаф из Юнгов. А потому я готов сразиться с тобой, здесь и сейчас. Или у тебя есть причины отложить поединок?

Юнгаф вспыхнул до корней волос, на миг утратил самообладание, и Мэтт понял, что молодой человек до смерти перепуган. У доблестного воина поединок не должен вызывать такого страха.

Ладонь принцессы легла на руку Мэтта. Аликс откинула свою вуаль, с тревогой поглядела на Мэтта, отвела его в сторону и тихо сказала:

– Я всей душой надеюсь, мой господин, что тебе будет сопутствовать удача. Мое сердце никогда не лежало к этому человеку.

– Принцесса, просил ли он когда-нибудь твоей руки?

– Да. Год назад. – Аликс вновь опустила ресницы, по-девичьи скромно. – И не он один. Но когда я отказала, никто не решился настаивать.

– Вот как?

Мэтт посмотрел в другой конец зала, где колдун Номис освящал руки и оружие Юнгафа символами старой веры. Тот, похоже, изо всех сил сдерживался, чтобы не отшатнуться от колдуна. Нет, этот Юнгаф боялся вовсе не раны и даже не смерти в поединке…

Сам Мэтт был спокоен, готовясь встретить опасность. Большую часть своей жизни он провел среди диких зверей и первозданной природы и, как один из Народа, рисковал жизнью гораздо чаще любого другого человека. Люди из будущего дали ему не только ловкость и мастерство короля Эя, но и сверхъестественную скорость реакции. А кроме того, у него был чудесный меч. Один он давал Мэтту огромное преимущество в любом бою. Нет, Мэтта беспокоил вовсе не сам поединок с Юнгафом, а то, что из-за него мог измениться ход истории.

За исключением короля, принцессы и самих участников поединка, похоже, все только обрадовались при мысли о небольшом кровопролитии. Пришлось послать на корабль за щитом Эя, и эта задержка вызвала всеобщий ропот. За это время Мэтт мог бы улучить минутку, чтобы связаться с Центром. Но ему нечего было сообщить, а они ничем не могли ему помочь – поединок был неизбежен. А потому Мэтт попросту слонялся по залу и беседовал ни о чем с придворными дамами. Тем временем Юнгаф надел доспехи и стоял, не говоря ни слова, в окружении нескольких родичей.

Щит вскоре доставили, и принес его не кто иной, как верный Харл. Он вбежал в зал, всем своим видом выражая желание увидеть, как начнется поединок. Возможно, его рвение было несколько наигранным: Харл хотел как можно сильнее расстроить противника, заставить его волноваться перед боем.

Все перешли из зала во внутренний двор замка, где к ним с воодушевлением присоединились дворяне и стражники, оказавшиеся поблизости. Королевский трон установили на самом лучшем месте, вокруг него расположились благороднейшие из вельмож. Внутренний двор, по-видимому, нередко использовался для воинских упражнений: у дальней стены стояли массивные деревянные колоды, сильно изрубленные и истыканные мечами.

Вельможа, который шепотом спрашивал Мэтта об обручении, подошел снова и предложил быть секундантом лорда Эя. Мэтт согласился.

– Мой лорд, займите место на площадке.

Мэтт вышел на середину просторной мощеной площадки во внутреннем дворике замка, достаточно обширной, чтобы дерущиеся двигались свободно. Он обнажил меч. Юнгаф устремился к нему, держа наготове щит и меч, могучий и устрашающий, как осадная башня. И Мэтт понял, что больше предварительных ритуалов не будет. Как видно, при дворе короля Горбодюка для убийства требовалось гораздо меньше обрядов и условностей, чем для женитьбы.

Солнце к тому времени уже стояло в зените, воздух нагрелся, и во дворике, с его застойным воздухом, тело мгновенно покрывалось потом от любых движений. Юнгаф приближался медленно и осторожно, с таким количеством обманных выпадов и финтов, что выглядел почти смехотворно. Однако никто из зрителей не улыбался и не выказывал удивления. Наверное, Юнгаф в начале схватки всегда медлил, стараясь отвлечь противника. Наконец молодой великан метнулся вперед в быстром выпаде. Мэтт отступил назад и ловко парировал три удара из атакующей комбинации, приняв меч противника на щит, на меч, снова на щит. Мэтт надеялся, что при столкновении клинков меч соперника переломится, однако удар пришелся вскользь, клинки сцепились только на мгновение, и оружие Юнгафа осталось целым. Кроме того, Мэтт внезапно понял, что, если сломается один клинок, принесут второй, и третий, и четвертый. Но тогда поднимутся вопли о чародействе. Значит, исход дела могут решить только раны.

Мэтт отступил еще немного к центру площадки, по-прежнему уходя с линии атаки Юнгафа. Из головы не выходила мысль о том, что любое совершенное им убийство, любая нанесенная им рана изменит естественный ход истории, и это сыграет на руку берсеркерам. Но если его самого ранит или даже убьет ретивый Юнгаф, история изменится гораздо сильнее. Зрители начали тихонько переговариваться, – несомненно, все видели, что лорд Эй сражается без особого желания. Но он должен был победить, и чем раньше, тем лучше, – без увечий и убийств, если возможно.

Юнгаф медленно двинулся в атаку, и Мэтт поднял свои меч и щит, приняв оборонительную позицию. Когда молодой великан замахнулся мечом, Мэтт сделал глубокий выпад, и его клинок скользнул вдоль щита Юнгафа к плечу руки, державшей оружие. Последовал ответный выпад, Юнгаф повернулся – и, когда Мэтт отбил клинок противника щитом, Юнгаф по инерции крутанулся так, что меч Мэтта вошел ему между ребер.

Рана была не очень глубокой, и Юнгаф даже не остановился, но во время этой атаки он двигался медленнее, а его удары были заметно слабее. Мэтт отклонился в сторону при следующем