Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген

Юнгаф упал, как срубленное дерево, и Мэтт тотчас же приставил окровавленный клинок к горлу поверженного противника, предусмотрительно наступив на крестовину его меча.

– Признаешь ли… ты, что… я выиграл… этот бой и… награду за него?

Мэтт только теперь заметил, что запыхался, и обнаружил, что при каждом вздохе Юнгаф издает странный свист и бульканье.

– Признаю, – ответил Юнгаф, с трудом, но достаточно быстро. Не было никаких сомнений относительно того, кто победил.

Мэтт устало отступил в сторону, размышляя: обо что король Эй обычно вытирал кровь с меча? Харл помог ему разрешить это недоразумение и тут же выбранил за излишнюю нерешительность в начале боя. Раненого Юнгафа окружили встревоженные родственники, и с их помощью молодой человек довольно легко поднялся. Мэтт подумал: «Что ж, хорошо хоть, не пришлось никого убивать».

Он обернулся к принцессе и ее отцу – те испуганно разглядывали что-то, лежавшее на земле. Это оказался балахон колдуна Номиса, снежно-белый в свете полуденного солнца. Самого колдуна нигде не было видно. Сброшенное белое одеяние могло означать только одно: Номис избрал путь черного чародейства.

Сзади кто-то закашлялся, и Мэтт, обернувшись, увидел, что на губах раненого Юнгафа выступила ярко-алая кровавая пена.

Огромный стальной дракон лежал без движения, почти полностью зарывшись в толстый слой ила на дне. Вокруг копошилась всякая живность, обитавшая в глубинах моря, – соседство стального чудовища ей ничем не угрожало, потому что берсеркер не собирался никого убивать. Если бы он повредил даже жизненные линии неразумных растений, это обязательно отследили бы на своих компьютерах люди из будущего, которые упорно искали место перехода дракона из вероятностного пространства в реальность, такие же неутомимые и безжалостные, как сам берсеркер.

Дракон постоянно поддерживал связь с основным флотом берсеркеров, осаждавшим Сегол в будущем времени. У них тоже были наблюдательные экраны, подобные человеческим, которые отследили переброску корабля Эя со всей командой в современную эпоху и их возвращение обратно, с еще одной, добавочной жизненной линией на борту.

Замысел людей будущего был очевидным – очевидным для машин-убийц, которые и сами изрядно поднаторели в устройстве ловушек. Однако почти адекватная, действенная замена короля Эя была приманкой, на которую берсеркеры просто не могли не обратить внимания. Они должны были сделать что-то с этим, снова используя дракона.

Но на этот раз, знали они, придется действовать очень осторожно, обходным путем. Человека, который подменил короля Эя, ни в коем случае нельзя было убивать, по крайней мере таким способом, который позволил бы людям будущего выйти на дракона-берсеркера. Компьютерный мозг берсеркера рассмотрел возможные варианты и пришел к единственно верному, почти идеальному решению: подставного Эя надо поймать живьем, спрятать и держать в плену, пока вся история Сегола не рассыплется в прах.

Прячась в подводном логове, дракон-берсеркер тем не менее установил вокруг себя сеть сложных, но незаметных инфраэлектронных датчиков. Кроме всего прочего, эти датчики показывали дракону высокого человека в черном балахоне, который стоял на скале, над морем, милях в двух от драконьего укрытия, и ритмично выкрикивал какие-то слова, все время повторяя одно и то же. Обратившись к данным блока памяти, дракон выяснил, что этот человек пытается призвать на помощь или подчинить себе сверхъестественные силы.

И в его речитативе очень часто повторялось имя короля Эя.

Номис стоял на вершине своей сокровенной скалы, залитой лучами яркого полуденного солнца. Самые мрачные и зловещие заклятья лучше, конечно, произносить во мраке ночи, но ненависть и страх колдуна были такими сильными, что казалось, он сам источал тьму. Номис не собирался ждать, пока солнце зайдет.

В небе над ним кружились, пронзительно крича, морские птицы, а колдун нараспев завывал:

Приди, о демон тьмы, восстань же в мощи!

Пусть разверзнется земля, поднимутся мертвые кости!

Прорвутся сквозь тлен и сорные травы,

И придут ко мне,

И придут сюда!

Пусть расскажут мне, где сокрыта смерть моего врага!

Эта заунывная песнь звучала очень долго. Колдун прельщал, выманивал из глубин моря страшных злобных чудовищ, которые собирают утопленников и носят их раздувшиеся тела, как наряды, на своих бесконечных демонических оргиях в черных морских глубинах. Скользким морским тварям, думал он, наверняка известны все тайны смерти. И они, конечно же, должны знать, как погубить ненавистного Эя. Ведь Юнгафу это оказалось не по плечу, невзирая на кошмарные, сверхъестественные угрозы, которыми колдун щедро осыпал неотесанного деревенщину.

Дрожащими тощими руками Номис потрясал над головой ожерельем из высушенных человеческих пальцев. Колдун прищурил глаза – их слепило безжалостное солнце – и наклонился, немного опустив руки. Он все выкрикивал и выкрикивал заклятия… В этот день колдовство должно было подействовать. В его груди кипела жгучая ненависть, которой, словно магниту, предстояло притянуть к чародею демонов чистого зла.

Добравшись до слов, перед которыми можно было сделать передышку, Номис на время замолк. Он опустил руки и закрыл глаза, гадая, послышится ли какой-нибудь еще звук, кроме ровного шума прибоя. Тощее тело колдуна, облаченное в черный балахон, дрожало от напряжения.

Вскрикнула птица. Откуда-то снизу, из глубины моря, где скрывалось подножие одинокой черной скалы, донесся еще один звук – царапанье, едва различимое за воем ветра и плеском волн.

Номис с замиранием сердца ожидал повторения звука и хотел было снова затянуть свой напев, но тут совсем рядом, чуть ниже по склону, почти у самых ног колдуна, раздались негромкий топот и стук покатившихся вниз камешков, сдвинутых с места чьей-то неловкой ногой или рукой. Сам по себе звук был таким привычным и естественным, что усталый рассудок колдуна даже не связал его с чем-то потусторонним. Какое там колдовство! Номис озлился, подумав, что, наверное, кто-то разнюхал дорогу к его тайному укрытию.

Прямо перед ним, со стороны моря, ниже площадки, открывалась узкая расселина, которая тянулась до самой воды. Оттуда, снизу, и доносился хруст камней под чьими-то тяжелыми ногами. Пришельца пока не было видно.

И тут мир вокруг Номиса содрогнулся – и явил колдуну доказательство, которое положило конец его тайному недоверию к собственному чародейству. Сначала Номис увидел блестящий череп утопленника, карабкавшегося вверх по скале. Вокруг него обвивалась длинная нитка водорослей.

Создание двигалось быстро и ловко и вскоре забралось на площадку на вершине утеса. С виду оно напоминало человека – гораздо тоньше его, но толще скелета. Как видно, скелеты утопленников менялись после вселения демонов, – этот, например, выглядел металлическим, а не костяным.

Выбравшись из расселины,