Раскол - Рита Хоффман

Мормо и обнаженная Ромэйн, с ног до головы покрытая его кровью.

Демоница в белых одеждах, протянувшая руку израненному, дикому существу, ползущему к ней на брюхе.

Хести не понимала, что видит: прошлое, будущее и настоящее смешались, голову разрывало от невыносимой боли. Она кричала, опутанная щупальцами, окруженная пеплом десятков демонов. Черный огонь закрыл ее стеной, и оберегая, и причиняя невыносимые муки.

«Вставай… Вставай… Вставай!»

– Вставай, идиотка, – прошипела Хести, с трудом поднимаясь на ноги. – Вставай или умри.

Плевать на боль. Плевать на то, что перед глазами смешались разрозненные куски воспоминаний умирающих миров. Она должна идти. Должна сделать хоть что-то.

Ввалившись в по-настоящему огромный зал, Хести увидела гору дрожащей плоти. Она оказалась настолько огромной, что могла вместить в себя всех трижды проклятых лордов вместе с их лошадьми, всех демонов, напавших на нее, саму Мормолику, будь она тоже проклята!

Символы на коже ныли и жглись. Хести махнула рукой, направляя черное пламя на Эмпусу, а сама попятилась. Она не знала, что произойдет, не знала, как быстро пламя обратит демоницу в пепел, но была готова ко всему.

Ко всему, кроме того, что не произойдет ничего.

Пламя гасло, едва коснувшись плоти, не причиняя Эмпусе никакого вреда. Она продолжала дрожать, сокращаться, существовать. И Хести это не устраивало.

– Эй ты! – прохрипела она. – Один из генералов говорил, что ты любишь поболтать. Может, шепнешь, как тебя убить?

Конечно же, тварь молчала. Молчала и продолжала мерзко трястись.

Хести попробовала атаковать Эмпусу жестами Силы, но тщетно – с тем же успехом она могла просто погладить демоницу по необъятному брюху. Нарисовать сигил Хести не могла – едва кровь касалась пола, тот ее поглощал.

– Думай… Думай!

В зал, хромая, вошел Халахэль. На его боку зияла рана, все тело покрывали глубокие порезы. Он потерял половину уха, но все еще стоял на лапах.

– Что с тобой, жрица? – прорычал он. – Почему ты так на меня смотришь?

«Во время спаривания она способна принимать другой облик, а затем снова становится собой».

Хести стиснула зубы, клыки вонзились в верхнюю губу.

– Ты должен спариться с ней, – прохрипела она.

Морда Халахэля вытянулась, но спустя мгновение он все понял и взмыл к потолку, куда-то туда, где, как предполагала Хести, должна была находиться думающая часть демоницы.

Глаза закрылись и исчезли. Щупальца втянулись в тело. Хести с облегчением выдохнула, едва не разрыдавшись от облегчения, – голову больше не разрывала нестерпимая боль.

Эмпуса заурчала, и от этого звука пол под ногами вздрогнул. Что бы ни делал с ней генерал, у него получалось: гора плоти начала съеживаться, стремительно уменьшаться и вскоре превратилась в лежащую на спине фигуру, лишь немного превосходящую размерами Халахэля, вставшего рядом с ней.

Хести подошла ближе и с ужасом поняла, что демоны ей не соврали: Черная Мать не дала Эмпусе ничего – ни рук, ни ног, ни глаз. На бледном, почти лишенном цвета теле зиял красный рот, а ниже…

– Какой кошмар…

Халахэль лишь пожал плечами и спокойно сказал:

– Она такая, какой ее создали. То, что она не выглядит так, как ты привыкла, не делает ее отвратительной.

«Он что, серьезно?»

Сглотнув, Хести подошла еще ближе, почти вплотную к бледному телу. Эмпуса услышала ее, повернула голову и издала удивительно нежный, глубокий звук.

Она пела.

В песне не было ни одного слова, но Хести понимала смысл сердцем. Существо, лежащее перед ней, устало. Устало так сильно, что не находило сил говорить.

«Это демон. Всего лишь очередной демон», – мысленно убеждала себя Хести.

Но тогда почему ей так ее жаль?..

– Ты знаешь, что делать? – спросил Халахэль.

– Думаю, да.

Хести сняла с пояса сумку и осторожно вытряхнула ее содержимое на бледный живот Эмпусы. Шляпки грибов раздулись, затем сжались, будто вдыхая воздух, чтобы понять, где они и что происходит. Бледные нити грибницы вытянулись подобно пальцам. Они ощупывали тело демоницы, медленно опутывали его, создавая кокон.

Эмпуса продолжала петь. Хести присела рядом с ней на корточки, приблизилась к грубому отверстию, заменявшему ей ухо, и прошептала:

– Все закончится. За болью начинается свобода.

Грибница окрасилась алым. Шляпки грибов засияли ярче, на них начали набухать кровавые пузыри. Хести выпрямилась и отошла от демоницы.

– И это все? – Халахэль с сомнением разглядывал Эмпусу.

– А чего ты ждал? Искр волшебства и магических вихрей? – ядовито осведомилась Хести. – Природа доказала, что способна не только давать жизнь, но и отнимать ее. Упорядоченное, которое вы так стремились разрушить, создало нечто способное выжить даже без солнца, прорасти даже на земле, пропитанной кровью. Если люди проиграют, Упорядоченное само расправится с демонами.

Она развернулась и пошла прочь, не желая наблюдать за тем, как плотоядные грибы пожирают Эмпусу.

Магия, артефакты… Чушь. Настоящая сила всегда была рядом, прямо под ногами, но никто ее не замечал. Теперь она пробудилась, и никто не знает, знакомо ли ей слово «пощада».

Глава 29

Раскаленная драконья чешуя обжигала пальцы даже сквозь перчатки, глаза слезились от бьющего в лицо ветра. Каттани уже достала собранный специально для нее арбалет и отстреливала эмпуссий, оказывающихся слишком близко. Лин держала ее за бедра, не позволяя съехать по драконьей шее, Райордан вглядывался в полумрак под ними и сжимал зубы.

Часть солдат, места для которых на спине дракона не нашлось, пришлось посадить в клети – Латиш нес их в лапах. В те же клети поместили оружие, которое могло помешать планированию на «крыльях», – щиты, пики и двуручные мечи.

Рай знал, что будет страшно. Знал, что война – это не просто громкое слово. Знал, что ему придется увидеть, как погибают те, к кому он успел привязаться. Был готов к тому, что погибнет сам. Так ему казалось.

Но, увидев Стенающую Крепость, напоминавшую улей, Райордан испугался. Она стояла на возвышении в конце ущелья, а с другой стороны к ней медленно, но неумолимо текла темная живая река.

Демоны бились о стены, ползли по ним, кружили над башнями, и вид этих тварей повергал в ужас. Защитники крепости еще держались – сбрасывали на атакующих кипящее масло, отстреливали их горящими стрелами, но людей осталось слишком мало: в стене, перекрывающей демонам путь, зияли дыры.

– Помоги им! – заорал Рай, хлопая дракона по шее.

Тяжело накренившись, Латиш снизился и выдохнул струю пламени. Солдаты в клетях, которые он нес в лапах, заорали. Огонь поглотил часть стены, горящие демоны визжали и падали, разбиваясь о камни.

Чешуя под пальцами стала горячее, Рай вцепился в нее, не обращая внимания на боль. Если для того, чтобы спасти людей, ему придется свариться заживо на спине дракона, – он сварится.

Латиш взревел и выдохнул столько огня, что пришлось прикрыть лицо от ударившего в него жара. Дракон летел над стеной, оставшейся без внимания защитников крепости, и поливал ее пламенем. Ночь превратилась в день, наполнилась визгом и предсмертными воплями.

Каттани навалилась на Рая и выстрелила в пикирующую на них эмпуссию. Он обхватил девушку одной рукой, второй схватившись за торчащие чешуйки. Лин распласталась по шее дракона, сжимая ее бедрами и придерживая Каттани. Ее саму держал Нино.

– К ущелью! – крикнул Райордан. – Летим к ущелью!

Взмахнув исполинскими крыльями, Латиш поднялся выше, поймал воздушный поток и направился дальше, оставив Стенающую Крепость позади. Он продолжал выпускать короткие струи пламени, сжигая демонов.

Вдруг Рай почувствовал что-то. Неправильное. Тяжелое. Вязкое и мерзкое, будто сам воздух вдруг стал отравой. Он вскинул голову и разглядел вершину монумента, покрытую тускло сияющими символами. Столп поднимался над ущельем напротив крепости, такой же высокий, как горы, распространяющий вокруг себя ауру разложения и тлена.

– «Крылья» готовы? – крикнул Рай, с трудом оглянувшись.

Ответом ему стали разрозненные вопли и рык, издаваемый Сынами Зимы.

Он бегло проверил крепления собственных «крыльев», взглянул на Нерреля, поджавшего губы, и крикнул:

– Крылатые – высаживаемся! Латиш! Остальных придется оставить у подножия!

Дракон ничего не ответил, но Рай