Дневник времён заразы - Яцек Пекара

Я подошел к телу, присел на корточки (невзирая на вопль мужа: «Только не приближайтесь, а то смертоносные флюиды на вас перейдут!») и осторожно перевернул покойницу на спину. Кровь, которую я увидел, могла, конечно, появиться из-за особенно сильного приступа кашля, ибо тогда люди и впрямь харкали красной мокротой. Однако этому противоречил тот факт, что крови было определенно слишком много. Она впиталась в платье и шаль женщины. Я взял пальцами краешек шали и приподнял. Я увидел, что у жертвы перерезано горло. Ровно и глубоко; видно, рана была нанесена поистине острым орудием, а убийца провел им решительно и сильно. Я встал.

— Ей перерезали горло, — объявил я.

Муж покойной поджал губы и мгновение молчал. Потом пожал плечами.

— Тем не менее, прежде она кашляла, — убежденно заявил он. — И, не в силах вынести этих мучительных спазмов, в конце концов, сама, доведенная до отчаяния, перерезала себе горло. — Он еще раз повел плечами. — Потому я и объяснял вам, что умерла бедняжка от кашля, ибо таково логичное тому объяснение.

Я кивнул.

— Вы, безусловно, правы, — признал я. — Любопытно только, куда подевался нож, коим она совершила сей отчаянный и греховный поступок? — спросил я.

Мужчина смотрел на меня с полуоткрытым ртом и довольно долго, как было видно, обдумывал ответ.

— Вероятно, она отбросила его с ужасом и в предсмертной агонии, когда уже совершила это страшное деяние.

Я снова склонил голову.

— Да, могло быть именно так, как вы предполагаете, — согласился я. — Странно лишь, что окровавленный нож, отброшенный столь же окровавленной рукой, не оставил, пролетев, ни малейшей капли на светлом полу. — Затем я с нарочитым вниманием оглядел все помещение. — Да и куда же подевался сам нож?

Я остановил взгляд на вдовце.

— Как вы думаете? — спросил я. — Куда подевалось это грешное лезвие, что оборвало жизнь вашей жены?

Горожанин взглянул в сторону окна, но поскольку оно было закрыто, ему трудно было сказать, что нож чудесным образом пролетел сквозь стекла, не разбив их. Или что, оказавшись на улице, клинок вернулся, дабы вежливо закрыть за собой окна.

— Здесь! Здесь! — воскликнул он, открывая ящик и с триумфом извлекая внушительных размеров хлебный нож с деревянной рукоятью.

Я подошел и взял рукоять из его ладони. Я внимательно присмотрелся.

— Ха! Стало быть, нож этот выскользнул из рук вашей умирающей жены, упал, полагаю, в таз с водой, дабы омыться от крови, обсох и тотчас же влетел прямиком в ящик, который затем за собой и закрыл… — Я посмотрел на мужчину, который был теперь уже не багрово-красным, как в тот миг, когда я его встретил, а скорее странно побледневшим. — Необычное поведение для обычного ножа, — заметил я.

— Демоническая сила, — прошептал он и вжался спиной в стену. — Бог вас послал, господин инквизитор, Бог вас послал, говорю я вам. Демон некий поселился в нашем доме. О, несчастный город! — Он высоко воздел руки, и голос его взмыл почти до регистров отчаянного погребального плача, исполняемого профессиональной плакальщицей. — О, несчастный город, в котором демоны хозяйничают, словно…

Я подал знак стражнику, и парень оказался не только расторопен, но и на удивление понятлив, чтобы мой поданный жестом приказ не только выполнить, но вдобавок сделать это с великим рвением. Двумя быстрыми, длинными шагами он приблизился к сокрушающемуся хозяину и так влепил ему ладонью по уху, что тот от удара, а вероятно, также от изумления, оглушения и боли, не только немедленно умолк, но с грохотом и стоном рухнул на колени.

— Отныне вы будете отзываться, лишь когда я вас о чем-то спрошу, — жестко произнес я. — Вы поняли?

Стражник схватил его за волосы и дернул голову вверх, так чтобы мужчина мог смотреть на меня.

— Вы поняли? — повторил я мягче. — И еще хотел бы добавить, что за разговоры без спроса вы будете наказаны, но и за отсутствие ответа на заданный мной вопрос вы также будете наказаны. Болезненно и сурово. Вы поняли? — снова ужесточил я тон.

— Понял, господин инквизитор, понял, — простонал он, а глаза его были широко раскрыты и бегали из стороны в сторону.

— Ну так расскажите мне разумными словами и правдиво, что здесь произошло, — приказал я.

Он громко сглотнул и вытаращил на меня глаза.

— Господин инквизитор, клянусь вам, это, должно быть, был демон. — Он сложил ладони, как для молитвы, и так сильно сжал пальцы, что у него хрустнули кости. — Я знаю, что вы умеете изгонять этих адских тварей, и я готов, я готов… оплатить экзорцизм. — Он смотрел на меня с надеждой. — Я заплачу, сколько потребуется, лишь бы только отомстить за мою бедную Касеньку, мою женушку любимую, сердечко мое, свет моей жизни… И пусть уже обретет вечный покой, бедняжка…

Я всегда говорил, что на свете много людей, коим страх придает особое красноречие, и инквизиторская практика подтверждала это весьма часто наглядными наблюдениями. Я, однако, не успел ничего ответить на это упакованное в красивую коробочку наглое предложение взятки, как мы услышали грохот входной двери, тяжелый топот на лестнице и проклятия, произносимые зычным и яростным голосом, на которые кто-то боязливо отвечал сдавленным шепотом.

— Хорст Гайгер, — объяснил стражник. — Наш офицер, значится, — добавил он.

И тотчас же упомянутый Хорст Гайгер с грохотом подбитых сапог вошел в кухню, где мы все стояли. Это был мужчина могучий, пузатый, с лицом, смятым, как невыделанная кожа, а сейчас красным от напряжения и злости. Глаза у него были синие, волосы длинные и сальные, а вокруг него распространялся смрад хмельного, особенно усиливавшийся при каждом его сопении и вздохе. Он остановился, оглядел комнату, меня почти полностью обойдя взглядом, а дольше задержав его на коленопреклоненном мужчине и держащем его стражнике.

— Клянусь гвоздями и терниями! — прорычал он наконец в ярости. — Клянусь отрубленной головой Тиберия, что здесь вообще творится?!

— Позвольте, я объясню… — вежливо начал я, но не успел ничего добавить, потому что Гайгер быстро повернул лицо в мою сторону.

— А вы еще кто такой, клянусь выпотрошенными кишками Ирода? — прорычал он.

— Это господин Маддердин, инквизитор, — громко и с явным удовлетворением объяснил молодой стражник, прежде чем я сам успел ответить.

Офицер быстро заморгал и тряхнул головой.

— Инквизитор? Вы инквизитор? — спросил он уже неуверенным голосом.

Он обвел беспокойным взглядом комнату, словно ожидая, что кто-то или что-то в ней поможет ему в ситуации, в которой он оказался, и подскажет, что ему, собственно, делать дальше.

— Ах, да, — произнес он наконец уже спокойно и вытер тыльной стороной ладони потный лоб. — Да, да, это хорошо. А что вы, собственно,