Миттельшпиль - Шеннон Макгвайр

в кризисной ситуации она действует значительно быстрее, чем когда-либо получалось у Роджера; нервная энергия становится навыком выживания. В потолке появляется все больше трещин, да и стены выглядят так, будто вот-вот рухнут, превратив приключение Нэнси Дрю в фильм ужасов. Роджер спотыкается, когда Доджер тянет его за собой, крепко, до кости сжимая его руку. Он почти рад этой боли. Она возвращает к действительности.

– Все движется слишком быстро, – кричит Доджер, и он не знает, зачем она кричит; здесь не шумно: слышен только низкий рокот и глухие удары, когда что-то падает. Она вполне могла бы говорить обычным тоном, и он бы расслышал. Паника меняет восприятие, а она в панике, так же как и он, хотя внешне он спокоен, пока она не говорит: – Я должна закрыть глаза!

Сперва Роджер не понимает, что она такое говорит: это не имеет смысла. Ведь это она ведет их сквозь падающие обломки. Зачем ей закрывать глаза? Но она это делает, делает и несется вперед с закрытыми глазами, уклоняясь от обломков.

Роджер тоже закрывает глаза – его слишком пугает окружающее зрелище, – и она неожиданно тормозит, так резко, что он врезается своим плечом в ее плечо, и она вопит – не кричит, а именно вопит, как жертва в фильме ужасов, который неожиданно превратился в реальность, кошмар подобрался слишком близко, окружил их со всех сторон: «Держи глаза открытыми, ты должен держать их открытыми!» – и до него доходит.

У Доджер проблемы с восприятием глубины. Она может рассчитать скорость и траекторию в уме, уворачиваясь от обломков с точностью, практически недоступной любому другому человеку, но только если отправная точка верна. Она должна видеть начальное положение падающего тела, видеть нечто трехмерное и истинное, а не фигуры, движущиеся по плоской поверхности. Пока она знает расстояние между ними (а она знает, это он знает наверняка: длина их рук, разница в росте – для нее это самые банальные числа, такой математикой она может заниматься даже во сне, и, возможно, она так и делает по ночам, когда приходится бороться с кошмарами), она может безошибочно вычислить необходимую траекторию. Она может их вытащить.

Он открывает глаза. Доджер снова начинает бежать, увлекая его за собой.

Позднее все это будет казаться ему сном. Землетрясение продолжается и продолжается, стены падают, окна лопаются, трескаются фундаменты, которые в менее сейсмически активной зоне могли бы простоять еще сотню лет, и они вдвоем бегут сквозь самое сердце всего этого кошмара – девочка с крепко зажмуренными глазами и мальчик, слепо следующий за ней, хотя его глаза широко распахнуты. Снаружи открытые пространства превратились в массу плотно прижавшихся друг к другу тел, незнакомые люди обнимаются и плачут, или кричат, или не делают ничего, а только в безмолвном шоке смотрят на творящийся хаос. Люди укрываются везде, где только могут. Воздух переполнен криками, рыданиями и непрерывным ревом автомобильных сигнализаций, которые приняли атаку природы за ограбление и пытаются вызвать своих владельцев, чтобы те их спасли. Воздух почернел от дыма, пыли и хлопающих крыльев перепуганных голубей: они не могут приземлиться и бесконечно кружат над кампусом.

Доджер тащит Роджера за собой, огибая дыру, которая раньше была лестницей, пробегает мимо лифтов и с разбегу врезается плечом во входную дверь: если бы было тише, они оба услышали бы, как ломается кость. Боль настолько сильная, что мгновение Доджер боится, что потеряет сознание. Она толкает дверь что есть силы, выправляя ее, и совершенно не удивляется, когда Роджер позади нее вскрикивает. Ей не нужно оглядываться, чтобы узнать, что он держится за плечо. Его глаза смотрят ей в затылок, и она хочет извиниться, но на это нет времени.

Она снова врезается в дверь всем телом, выправляя ее, и Роджер задыхается от боли, слишком сильной, чтобы кричать. Она ничего не чувствует. Может быть, она вредит себе, отказываясь сразу оценить ущерб, но на это тоже нет времени. Эта дверь должна открыться. Она не заперта; ее заклинило из-за пожара и землетрясения, и Доджер видит точки, на которые необходимо надавить, чтобы ее отпустило. Дверь должна открыться. Должна. Жизнь важнее порванного сухожилия или сломанной ключицы.

Она врезается в дверь в третий раз. Зрение Роджера на мгновение темнеет от боли. Дверь распахивается, и Доджер открывает глаза, возвращая собственное зрение, и тащит Роджера прочь от разрушающегося здания, вниз по знакомым ступеням, назад в мир, где геометрия имеет смысл. Здесь тоже все время что-то падает: ветви деревьев, обломки зданий, линии электропередач, – но между предметами более широкие расстояния. У нее есть время высчитать траекторию их падения и, не допустив столкновения, проскочить между ними, протащив за собой Роджера. Он больше не испытывает боли, но чувствует ее отголоски, отфильтрованные нервами Доджер. Открыв глаза, она разорвала связь, насколько это вообще возможно, учитывая, что сила их квантовой запутанности становится только больше. Детские страхи Роджера оказались ближе к истине, чем они могли себе представить.

Она не знает, осознал ли он это. Не знает, не отстранится ли он теперь. Но прямо сейчас это неважно, потому что они все еще бегут. В какой-то момент Доджер отвлекается от задачи выжить самим, бросается в сторону и сбивает с ног первокурсника, спасая его от соприкосновения с электрическим проводом; она уже видела, как у мальчика вспыхнут волосы, как его тело забьется под ударами тока, но успела прыгнуть, тем самым изменив расчеты. Никто не обращает внимание на то, что они выбежали из корпуса естественных наук, у всех хватает своих проблем. Каждый сосредоточен на собственном выживании.

Они бегут, пока Доджер не решает, что они достигли безопасного места: достаточно далеко от рушащихся зданий, чтобы их не ударило обломками, достаточно далеко от других студентов, чтобы их не подслушали. Толчки начинают стихать. Они будут продолжаться еще несколько дней, но главное землетрясение, большое землетрясение… почти закончилось.

Роджер отпускает ее руку.

(Позже она будет помнить именно это: она будет помнить, что он отпустил ее первым. Она будет помнить, что они были друг у друга, держались друг за друга, а потом он ушел, отстранившись с такой категоричностью, что та заставила ее оцепенеть. Боль в плечо все еще не пришла, разум был ясным. Она почувствовала, что он ее отпустил.)

– Роджер?

Она поворачивается к нему с беспокойным любопытством. Кажется, что он на том же расстоянии, что и всегда, когда она видит его своими глазами: достаточно близко, чтобы до него дотянуться, достаточно близко, чтобы прикоснуться. Но земля между ними рассказывает иное. Она говорит ей, что он сделал шаг назад, что, если