Миттельшпиль - Шеннон Макгвайр

Эйвери не был уверен, что сможет идти дальше.

Он устал. Он подумал, что до сегодняшнего дня и близко не знал, что такое усталость: он слышал, что люди устают, но никогда не чувствовал настоящей усталости. Усталость проникла до самых костей, обвила их, будто лента, и ноги у него стали свинцовыми, а руки превратились в мешки с песком, свисающие с плеч. Усталость высосала из мира все краски, и все вокруг сделалось серым и тусклым. Усталость подвесила гири ему на ресницы. Каждый раз, когда он моргал, ему казалось, что больше глаза уже не откроются.

Но Циб – глупая Циб, которая думала, что все знает, – должна быть где-то здесь. По крайней мере, так сказала Паж застывших вод, прежде чем столкнуть его с водопада. Ему нужно было найти Циб. Ему нужно было перед ней извиниться.

На берегу реки лежал сверток тряпья, покрытый сверкающей серебристой пылью, похожей на рыбью чешую или лунный свет. Эйвери остановился. Обычно у кучи тряпья не бывает спутанных, нечесаных волос.

Так Эйвери обнаружил, что все-таки может бежать.

А. Дебора Бейкер, «За лесоградной стеной»

Книга V

Отголоски землетрясения

Близкое знакомство с чем-то великим лишает нас благоговения перед ним.

Л. Фрэнк Баум

Ты алхимик; так сделай из этого золото.

Уильям Шекспир «Тимон Афинский»

Мы есть

Лента времени: 14:02 PDT[13], 15 июня 2016 года (семь с половиной лет спустя)

Что-то с грохотом падает между рядами стеллажей. Роджер в это время ставит книгу на полку; замерев на месте, он склоняет голову набок, анализируя шум. Вроде бы ничего не разбилось: на сей раз это не студенты, притащившие пиво в отдел редких книг. Это не звук упавшего тела, так что никто не потерял сознание и не собирается безобразничать. Количество людей, считающих библиотеку подходящим местом для секса, не перестает его удивлять. Конечно, он и сам, будучи студентом, пару раз так делал, но одного пореза о бумагу в неудачном месте хватило, чтобы понять, что дойти до комнаты гораздо правильнее.

– Дети, – наконец заключает он, качая головой и улыбаясь.

Как-то незаметно парни и девушки того возраста, в котором он сам когда-то приехал в студенческий городок Беркли, превратились в «детей», за которыми нужен присмотр и которым нельзя доверять редкие книги из университетской коллекции. Он обнаружил, что в последнее время больше не находит студенток привлекательными: его разум высчитывает, сколько времени прошло с тех пор, как они закончили школу, и решает, что они слишком молоды, чтобы с ними связываться, поскольку из этого все равно не выйдет ничего путного. Возможно, это даже хорошо (он знает множество преподавателей помоложе, у которых были проблемы из-за отношений со студентками), но все же он чувствует, что сам стал еще взрослее, и не совсем к этому готов. Это другие люди становятся взрослыми. С ним такого не должно было произойти. Никогда.

Положив оставшиеся книги на тележку, Роджер идет на звук, засунув руки в карманы. Он один из самых молодых профессоров факультета лингвистики Калифорнийского университета в Беркли; многие студенты считают его «своим» – в отличие от более старших коллег. И если в дальнем углу обнаружится парочка в дезабилье, им будет не так неловко, если именно он скажет им, что библиотека – не место для подобных активностей. А если это еще одна чертова белка, он просто откроет окно.

Пол под ногами не скрипит, стены не стонут от старости. Главной университетской библиотеке всего пять лет; она яркая, чистая и новая, здесь еще нет запаха пыли и времени, которые в конце концов овладевают каждой хорошей библиотекой. Родители видят университетские корпуса и улыбаются, представляя, как их драгоценные детки учатся в прекрасных помещениях, изучая прекрасные предметы, и им не нужно беспокоиться о грибке на стенах или разрушающейся кладке. Студенты – каким был и он – смотрят на те же самые помещения и хмурятся, думая о стенах, увитых плющом, таинственных читальных уголках и силе времени. Он хотел бы найти способ сказать им, что они могут сами стать частью процесса, превращающего новое место в старое, что иногда быть тем, кто оставляет отметины на фасаде, не менее важно, чем сразу выбрать что-то уже обветшалое и потертое. Он это чувствует, но знает, что, если попробует выразить мысль вслух, люди могут его испугаться, поэтому он молчит.

Роджер Миддлтон стал именно таким, как и ожидалось: профессором в брюках цвета хаки и джинсовой куртке с нашивками, с легкой улыбкой и стремительной походкой, которая позволяет ему добираться из одного конца кампуса в другой менее чем за двадцать минут. Подобно многим, кто пережил сильное землетрясение, он предпочитает собственные ноги остальным видам транспорта: велосипеды ненадежны, когда в асфальте появляются трещины, автомобили недостаточно маневренны, чтобы уворачиваться от падающих предметов, а вот ноги – ноги вынесут на безопасное место, если такое вообще есть. Он снимает полдома за пределами кампуса, и все его комнаты, кроме спальни, от пола до потолка заставлены книгами. В спальне тоже есть книги – на полу, на кровати, – но на стенах нет ничего, что могло бы упасть. Вся мебель низкая: два письменных стола, комод, прикроватная тумбочка.

На тумбочке три фотографии. На одной – он со своими родителями, на другой – он со своей нынешней девушкой, а с третьей в камеру настороженно смотрит девушка с такими же, как у него, глазами – будто опасается, что камера сейчас на нее набросится. Он хранит этот снимок как напоминание, что больше никогда не сможет ее увидеть, потому что вместе они могут быть опасны для себя и окружающих. Но он скучает по ней. Он больше не слышит перед сном ее голос у себя в голове, он уже почти забыл, как выглядит красный цвет, воспринятый ее глазами, но он все еще по ней скучает. Он полагает, что всегда будет скучать. Он надеется, что это достаточная плата за то, что они натворили, за то ужасное нечто, которое они создали вместе, хотя совершенно этого не хотели.

Роджер заворачивает за угол, и вот он, источник звука: на ковре лежит куча книг, свалившихся с полки из-за того, что их не поставили достаточно аккуратно.

Студенты, как известно, пихают книги как попало, и время от времени образуются неустойчивые башни, которые неизбежно рушатся, воспроизводя землетрясение в рамках томов и страниц.

На этот