Обратный отсчет: Равнина - Токацин

— Говорит со смотрящими. Говорит с тобой, — Урджен протянул камень Гедимину гладкой стороной вперёд. Сармат мигнул. Блики-«глаза» теперь таращились на него. Ничего, кроме них, Гедимин не видел и ничего, кроме небольшой тяжести, обычной для плотного минерала, не ощущал.

— Не хочет, — пробормотал он, взвешивая обломок на ладони. «Может, тут ещё ничего не подключено? Какие-то кабеля нужны… передатчики…»

— Вот так бери, — Урджен сложил ладони лодочкой, будто удерживал что-то на них. Гедимин повторил его жест. Теперь камешек сложнее было выронить — на этом различия и заканчивались.

— Он что-то должен отобразить? — Вепуат, не стерпев, заглянул из-под локтя в «экран». — Я ничего не вижу.

Урджен, коротко фыркнув, сунул ему круглые окатыши.

— Это поставь там, где нужно. А это — держи в руках. В руках, на теле… Он должен привыкнуть. Когда привыкнет и будет тебя знать, начнёт говорить.

— Всё время носить на себе? — Вепуат оживился, словно услышал что-то знакомое и понятное. — Сколько дней? Тринадцать? Восемь?

— Уррх… День или два целиком. У Джагулов так. У вас — не знаю.

Гварза нетерпеливо зашевелился.

— С настройками приёмника понятно. Пора ставить передатчики, — сказал он. — Кет, твои предложения?

Гедимин мигнул.

— Я не спец по волшебным камням.

Гварза посмотрел на небо. Гедимин невольно проследил за его взглядом — над долиной нависали серо-стальные складки, изрезанные холодно светящимися бороздами. «Эффект Черенкова,» — сармат криво ухмыльнулся. «Хоть что-то знакомое. Так, сосредоточься. Камешки… Вопрос в том, с какой стороны у них линзы…»

— Эти штуки видят всей поверхностью или только этим пятном? — он, отобрав у Вепуата камень, тронул пальцем неподвижный «блик».

— Всеми собой, — ответил Джагул. Кочевники смотрели на сарматов озадачено, будто ждали чего-то другого.

«Обзор по всей сфере… ну, предположим. Тогда, если закрепить их в верхнем слое, на краю… край может обсыпаться, нужен штатив…»

— Держи, ты главный, — буркнул он, сунув плоский камешек Гварзе, и сжал кругляши в кулаке. — Пусть к тебе привыкает.

…Метки — треугольники, сложенные из жёлтого гравия — из долины не просматривались. Даже на очищенной от снега кромке обрыва блестящая галька не выделялась — Гедимин, ненадолго переведя взгляд на тропу, с большим трудом высмотрел «камеры», хотя сам же их туда и ставил.

— С двух шагов не найдёшь, — сказал Вепуат, когда сармат поднялся на плато, и едва не наступил на зрячий камень. Гедимин тронул треугольные метки, политые водой и уже намертво примёрзшие, и довольно хмыкнул.

— Когда гравий оттает, придётся монтировать заново, но пока — сойдёт. Теперь будем видеть всё с восточной стороны и хороший кусок плато. Если эта штука вообще заработает.

Он оглянулся на неподвижного сааг-туула. Зверь, затащенный кочевниками на плато, уходить никуда не собирался. Рядом, наблюдая за «монтажниками», стоял, сложив руки на груди, Кенен Гварза, а возле него — двое угрюмых замерзающих филков.

— Готово, — сказал им Вепуат. — «Камеры» расставлены. Кого сажаем за «монитор»?

Гварза поморщился.

— Хьюго?

— Это просто кусок камня, — пробормотал филк, глядя себе под ноги. — Просто камень. Я не понимаю… это шутка такая?

Вепуат осторожно тронул его за плечо.

— Никаких шуток. У местных всё прекрасно работает. И мы освоим. Пока возьму его себе. Потом, как разберусь, научу тебя. То, что он оператор, — это уже наверняка? Ничего не изменится? Просто, если уж настраивать эту штуку…

Гварза резко качнул головой.

— Мне всё равно, на кого ты её настроишь. Главное — понять, как это делается. Оператора подберём потом. Хьюго, свободен.

— Идём, — Вепуат осторожно взял филков за плечи и развернул к ближайшему шлюзу. Им уже ни до чего не было дела — они пытались засунуть руки под мышки и поджимали пальцы, кожа под прозрачными лицевыми щитками из белой стала светло-синей. Гедимин фыркнул на Гварзу и ускорил шаг. «Им надо в тепло. Сейчас откроем шлюз…»

Едва он успел закрыть за собой проход, что-то пронзительно взвыло, и Гедимин вздрогнул всем телом и развернулся к реакторному бункеру. «Сирена⁈»

…Кажется, Айзек пытался перехватить его. С дороги он отскочил вовремя — только поэтому и не покатился кубарем. Гедимин сквозь гул крови в ушах услышал его пронзительный вопль, и сирена смолкла. Из-за крышки реактора на сармата смотрел перепуганный филк.

— Хэ-э! Heta! — крикнул Айзек, шагнув под реакторный купол. — Стой!

Гедимин со свистящим вздохом развернулся к нему. «Это у них тут шутки⁈»

— Надо сделать второй сигнал, — выдохнул Айзек, выставив руки вперёд ладонями. — Не такой… устрашающий. Фон в реакторе повышен, почему, неясно. Посмотришь?

…Гедимин плотно задвинул заслонку, обернул руки защитным полем и убрал экран, выставленный поперёк коридора. Филки выглянули из-за второго экрана — Айзек прикрыл незащищённых операторов и полем, и своей бронёй.

— Да закрыто, — буркнул Гедимин, кивнув на реактор, и заглянул в монитор. Ничего нового там не отразилось. Фон в активной зоне, как и по всему плато, повысился на десяток процентов, но излучение не пульсировало, а температура подросла всего на пару градусов.

— Ничего опасного, — сказал Гедимин. — Какие-то местные процессы. Обычно такое длится до темноты. Можно заглушить, если всем неспокойно, — плана по выработке у нас тут нет…

Айзек покачал головой.

— Если опасности нет, стержни дёргать незачем. Когда обычно такое бывает? Случайно, не в день Лучей? Помню, было что-то похожее…

— Журнал веди, — буркнул Гедимин, угрюмо щурясь. — Помнит он… Это атомная станция, а не стойбище дикарей.

— Значит, в день Лучей, — Айзек заглянул в календарь, поставил в ячейке пометку и повернулся к филкам. — На будущее: в непонятной ситуации сначала глушите, потом разбираетесь. От работающего реактора никуда не бегать!

Гедимин заглянул под пульт и подобрал кем-то выроненную толстую дудку — округлую ракушку с тремя естественными отверстиями и двумя просверленными.