Из огня да в полымя - Антон Бабушкин

выдержка на высоте. Форма мятая — похоже, как и я, в лесу ночевал. На груди — тот же, что у меня комплект: Ворошиловские стрелок и всадник. Значка ВЛКСМ нет, но зато в наличии медаль «За боевые заслуги». На поясе расстёгнутая кобура с «Наганом», на плече сидор.

Встаю по стойке смирно, докладываю:

— Товарищ лейтенант! Ефрейтор Пряхин! — не козыряю, поскольку в руках автомат.

Милиционер, чуть усмехаясь, вскидывает ладонь к козырьку:

— Сержант милиции Алтаев! Вольно, боец! — шагает вперёд и протягивает руку для рукопожатия.

Жму сухую, крепкую ладонь. Сержант выдаёт:

— Слушай, боец! Давай попроще — не чинясь, как раньше говорили. Лады? Павлом меня зовут.

— Алексей. Можно Лёха.

В общем — познакомились. Оказался Павел нормальным мужиком. Званием давить сходу не пытался, в командиры не лез (судя по всему — пока). Переговорили мы с ним, и решили вернуться на место батальонного лагеря, как только выяснилось, что кое-какая вещёвка там брошена. Вернулись, посмотрели. Павел для себя нашёл подходящие гимнастёрку и пилотку — всё-таки белая летняя милицейская форма с белой фуражкой не самый удачный прикид для передвижений по лесу. Отошли от поля и снова остановились для приведения себя в порядок.

Пока Алтаев переставлял знаки различия, пока подшивали на гимнастёрки найденные на том же поле подворотнички (Настоял же, старшинская душа! «Положено иметь», понимаешь), пока перекусили — переговорили о дальнейших планах и о жизни нашей невесёлой.

Алтаев — парень совсем неглупый. Видно, что учили его, и неплохо. Отношения строить сходу начал на равных, но без лишнего панибратства. Разговор строил в форме беседы, а не допроса. Вопросы задавал аккуратно, не раз возвращаясь к интересующим его моментам. Не наседал, не навязывал темы — просто если его что-то заинтересовало исподволь прокручивал разговор к нужному предмету. При том внимательно отслеживал мою реакцию на задаваемые вопросы. Работа у человека такая, что уж там. Опыт хорошего участкового и выучка заметны. Молодец.

Поделились событиями 22 июня. Заодно я опробовал сложенную мной версию, в которой моё пребывание в плену отсутствовало. Стоял, де, в карауле. Прилетел снаряд, взрывом зашвырнуло меня в кусты. Контузило. Дальше не помню — куда-то брёл по лесу, опомнился только когда с деревом обнялся. Потом тупо сидел в кустах у дороги, очухивался. Увидел колонну наших пленных бойцов. Видел, как немец-конвоир добил штыком раненного красноармейца, а потом собрался добивать ещё одного. Не выдержал, разозлился и напал на конвой. Убил двоих, захватил их оружие и снаряжение. А дальше колонна взбунтовалась, перебила остальной конвой и разбежалась. Почему с ними не пошёл? Не знаю. В голове только и было — от погони уйти. Вот и ушёл. Была ли погоня? Тоже не знаю. Сейчас, так думаю, неоткуда было погоне взяться. Такие дела.

Где научился так воевать? Так в моей родной роте. Старшина наш со старшиной разведроты сцепился в феврале ещё и заспорил, что он из любого взвода в роте за полгода воспитает таких бойцов, что они любой разведке пасть порвут. Почти до драки дошло. И, просто совпало так, что рядом как раз проходили комполка с полковым комиссаром. Комполка нашего старшину, как говорится, «за язык поймал» и назначил ему этакие «социалистические обязательства»: за полгода обучить наш третий взвод так, как он сам только что хлестался. В августе — продемонстрировать результат. Приступать немедленно. Вот наш старшина и гонял нас, как сидоровых коз, с середины февраля по 21 июня. А он Финскую войну прошёл. Там в разведке был, вот и нахватался. Ну, и нас всему тому, чего нахватался обучал. Как фамилия старшины? Сидорчук.

Судя по реакциям — история прокатила. Тем более, что нашего Сидорчука Алтаев, как выяснилось, знал. И тот действительно в разведке служил в Финскую, как и сам Алтаев. Уже хорошо. Благо, что свою автобиографию мне выдумывать не приходится — помню дедову до 22 июня. А прочее… О прочем знать никому не надо.

Обсудили мы и наши планы на будущее. Сошлись на том, что выдвигаемся мы на восток, вслед за моей 113-й дивизией в общем направлении Слуцк, ибо я «случайно, краем уха слышал» упоминание Слуцкого УР[21] в качестве точки назначения дивизии в случае начала войны. Догоним 113-ю раньше Слуцка — хорошо. Нагоним или встретим какую-то другую часть — тоже неплохо. Короче — идём на восток. А то, что до Слуцка как до Пекина в известной позе — без разницы. Потому что Слуцк — это общее направление и переться туда на самом деле мы не собираемся.

И вообще — доблестная Рабоче-Крестьянская Красная Армия фашистам в ближайшее время навесит люлей и погонит их обратно за Государственную границу. Так что неплохо бы успеть догнать мою часть до начала контрнаступления, а то без нас всё вкусное съедят и нам орденов не достанется.

Спорить с Пашкой я не стал. Только проскочила у меня в голове мысль: «Эх, сержант… Знал бы ты насколько сильно ошибаешься…»

Но лирику побоку. Упаковываемся, собираемся, идём. Спокойно, в ровном темпе, держась в стороне от дорог. Пашка ориентируется в лесу уверенно. Он ненавязчиво взял руководство маршем на себя, определяя скорость хода и частоту привалов. И нормально. Он места знает гораздо лучше меня и темп движения задаёт разумно. Ближе к вечеру выходим к деревушке дворов на двенадцать.

— Мальцы, — говорит Пашка, — Деревенька тихая — на отшибе от всего стоит. Можем там заночевать — до ночи-то мы к нашим точно не выйдем.

Молча кивнул. В принципе, можно и остановиться отдохнуть… Стоп!

— Паш! Слышишь? — Разносится нарастающий шум двигателей. Приближается с запада. Уже различим треск мотоциклов и гул чего-то ещё.

Замираем в кустах, смотрим на дорогу. Из леса выкатывается кюбель[22] (Буду звать его «корытом». А то ляпну «кюбельваген», и иди объясняй откуда знаешь вражескую технику.) в сопровождении двух мотоциклов. На заднем сидении «корыта» двое. На первый взгляд, издалека похожи на офицеров, но кто же их фрицевскую маму знает — кто они на самом деле. Может унтера какие-то, типа «суперфельдфебели 80-го уровня». С удивлением отмечаю пулемёты на обоих мотоциклах. Это ж надо. И кто это тут, интересно знать, у нас такой значительный катается? Колонна ныряет в деревню. Ну… Похоже они, как и мы, решили там ночевать.

Ага… А не пообщаться ли нам с вами поближе, граждане дойче юбершвайнен? По-немецки, что я, что Пашка ни в зуб ногой, так что допрашивать мы вас не будем. Но вот сократить поголовье