Либеллофобия - Н. Мар

Там я и сидела, пока эзеры прочёсывали окрестности эквилибринта. Сжимала нейтрокль так сильно, что рисковала раздавить раньше времени. Плакать решила, когда всё закончится.

Глава 40

Холодные сливки на кончике ножа

По привычке ходить тихо, как тень своей тени, я выбралась из кратера и нырнула под пузо флагманской гломериды. Там на фюзеляже сняли одну створку шасси. Воспользовавшись ею как приглашением, я залезла в тормозной отсек и достала отмычки Баушки Мац. Судя по виду, ими вскрыли не один звездолёт. И ещё сотню не смогли вскрыть. Возня продолжалась, пока не вспотели пальцы, но… гломериды были совершенно не приспособлены к отмычкам из гнутых гвоздей. Я приподняла люк — тихо… — и выбралась в коридор на техническом цоколе. Здесь можно было сесть и переварить план ещё раз.

Итак, он умрёт.

Я решила: смерть Кайнорта Бритца — именно сейчас! — это чудовищной красоты момент. Заслуженная им ирония: получить всё ценой всего. Оборвать себя на самом интересном. Он хотел придать смысл гибели тех, кого убил — так пусть идёт с ними до конца. Пусть умрёт как Чиджи: в начале нового пути. Полный надежд и планов на утро.

Повертела нейтрокль, обкатывая эту мысль. Правильную, зрелую. Безупречную.

Если бы не клятва, смогла бы? Но я поклялась, держа в руке папину часть Тритеофрена. Значит, решено. Но Кайнорт не заслужил уйти вот так просто. Я не хотела до конца дней своих вспоминать, как дрались на льду. Как смеялись в землярке. Как лежали в холодной пещере. Эти секунды, минуты могли высосать из меня жизнь. Я, похоже, с ума сошла, пока была Улой. Девчонкой, которая абстрагировалась от катастрофы и уцепилась за новую себя. Чтобы не свихнуться после смерти мамы и Чиджи, я так долго вытесняла воспоминания, что теперь прошлое казалось страшным фильмом, и не обо мне, а о ком-то отдалённо похожем. Иначе я просто не смогла бы дышать. Оттого и о мести не думала. Жить ради мести тяжелее и хуже, чем просто жить. Но что же теперь? Всякий раз то запах цитруса, то глоток кофе, то чьи-то ямочки при улыбке, даже музыка в наушнике или кеды на витрине — целый мир этих мелочей колол бы мне душу. А уж красные карамельки… Для того, чтобы распрощаться, нужно было забрать, выпить, вычерпать из Кайнорта всё до капли. Последней капли чернил, которая поставит точку. И я не буду ни о чём жалеть.

Я достала третью часть Тритеофрена и погляделась, как в зеркало. Это был диалифрен, так, кажется. Добравшись до гиперсветовой турбины, я сунула прибор в систему запуска так, чтобы блокировать сигнал с капитанского мостика. Тогда Ёрлю пришлось бы спуститься сюда и найти диалифрен. Вот и всё.

Люк наверх, к каютам, оказался не заперт. Я выбралась в коридор и зажмурилась. Белый свет, белые стены, на панелях мириады серебристых, светло-серых кнопок и сенсоров. По теории вероятностей тут где-то затерялись кнопки «Взорвать вселенную» или «Узнать, чем всё закончится», но, увы, времени было в обрез.

Никто не встретился. Из каюты, помеченной именем Бритца, выпорхнул бот-уборщик. Клинкет попытался щёлкнуть, но я успела проскочить. Внутри было свежо и пусто. Не так я представляла логово злодея: панорамный иллюминатор, фарфоровая пиала на рабочем столе, софа заправлена для одного. Отполированные мониторы, сдержанное кресло без следа прикосновений и стеллажи с керамоцистами книг до потолка. Успел ли он прочесть их все? Ведь больше ни одной не удастся. Какая была последней? Понравилась или нет? Я мотнула головой, выбрасывая этот яд из мыслей, и вздрогнула.

Кто-то отпер каюту.

В самом деле, кто бы это мог быть, кроме хозяина? Мигом, в два прыжка, я оказалась у постели Бритца и спрятала нейтрокль под подушку. Спонтанный план — самый верный. Отскочила от софы, и он вошёл. Ещё не оправился от яда. Ещё тёмные круги на белом, как свет, лице. Ещё чёрные вены над краешком воротника.

— Я ведь дал тебе шанс никогда больше со мной не пересекаться, — и хрипотца в дымчатом голосе.

— Мы перпендикулярные прямые, Кай. Чтобы никогда больше не пересекаться, нужно встретиться в одной точке.

Он бросил куртку на кресло, не глядя, и подошёл ко мне. Тыльной стороной кисти провёл по моему комбезу снизу вверх от бедра к плечу. Тихонько, внимательно наклоняя голову. Но я пришла без белья, как положено ши, и пальцы скользнули будто по голой коже. Эзер дышал ровно. А я и не заметила, как отразила движение его взгляда и даже взмах ресниц.

— Чего ты боишься? — спросил он, прижимая пальцы к моему сердцу.

— Что ты сейчас уйдёшь.

Это была правда. И если бы пришлось держать пари, поставила бы на то, что меня вышвырнут. Кайнорт отступил к выходу. Пока он брался за клинкет, белая рубашка натянулась на плечах, обхватывая спину безупречными швами. Я почувствовала себя вандалом, уничтожающим древний артефакт. Но знала наперёд: если уйдёт… я брошу нейтрокль ему вслед.

Добрый герой выпроводил бы девчонку вон. Злодей просто заблокировал нас изнутри. Он повернулся ко мне, убирая руки за спину и прислоняясь к замку:

— Пересечёмся? — и улыбнулся. Без вызова или иронии. Без подозрений. Не с приглашением поиграть, а с пожеланием всего хорошего.

Лучи переборок позади Кайнорта напоминали паутину. Не уверена только, был ли он её жертвой или охотником в засаде. Я подошла и встала ближе, чем думала, что смогу. Кайнорт потянул за ткань, и комбинезон соскользнул с груди, но задержался между нашими бёдрами. Шесть чёрных лап распластались по клинкету, но их шипы расцарапали только металл. Тёплые пальцы согрели мне спину и забрались в волосы… Губы целовали шею, проделывали путь от ключиц к подбородку, бросая меня задыхаться между влажным языком и горячим дыханием. Чёрные ресницы щекотали за ухом.

Всё получалось совершенно неправильно. Бритц должен был опротиветь мне в ту минуту. Пугать и отталкивать. Кусать или царапать, хватать и мять, рычать, как животное, теряя облик аристократа. Не могло в его губах, руках быть столько нежности. Он поцеловал каждый шрам. Каждой царапине досталось ласки. Нельзя со мной так! Будто знал, что всё на свете в последний раз. Комбинезон упал на пол. Я уронила руку на клинкет и толкнулась назад, позволяя его губам спуститься по шее к моей груди. Импульс от горошинки соска к животу бил током изнутри. Пусть. Пусть мне побудет хорошо. Он