Пересмешник на рассвете. Книга 2 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

Но когда она останавливается – вечность или несколько мгновений спустя, – не меняется ничего. Все то же черное небо, все тот же красный песок. С тем же результатом она могла остаться на месте. А может, она и осталась, а стремительный бег ей только привиделся? Она ведь не чувствует боли в мышцах, у нее не колет в боку, легкие не горят. Она вообще ничего не чувствует.

Клара падает на колени и некоторое время так и сидит, опустив голову и глядя на свои ладони с тонкими длинными пальцами. А затем спустя еще одну вечность или еще одно мгновение она начинает копать. Она сгребает красный песок и отбрасывает его в сторону, снова сгребает и снова отбрасывает, снова… Ничего не меняется. Яма, которую она роет, затягивается мгновенно, холмик отброшенного песка так же быстро расползается. Она словно копает воду. Но она копает, копает, копает… А затем бьет открытыми ладонями по песку и даже не кричит – вопит изо всех сил. Вопит так, что в другом месте ее связки обратились бы в кровавые ошметки и лопнули бы барабанные перепонки. Здесь же не меняется ничего.

Клара падает лицом в мягкий песок и закрывает глаза. Она пытается услышать, как бьется ее сердце, но не слышит…

Клара открывает глаза и оглядывается. Где она? Над ее головой – беззвездное черное небо, чернее самых густых чернил. Такое плотное…

Клара открывает глаза и оглядывается…

Клара открывает глаза и…

– Хватит, – шепчет она. – Пожалуйста, хватит! Я больше не могу, пожалуйста!

Клара открывает глаза…

Клара открывает…

Клара…

– Клара! – слышит она, но не верит своим ушам. Голос, знакомый голос, но не ее собственный, недалеко, но и неблизко, расстояние здесь определить невозможно. – Клара!

Она даже не поднимает головы. Она лежит на мягком песке, поджав колени к груди, скрючившись и обратившись в точку, в еще одну песчинку среди бессчетного множества песчинок. Она лежит, закрыв глаза, но все равно продолжает видеть бархатное небо и красный песок, а больше в мире ничего не существует и не может существовать.

– Клара! Я здесь! Я пошел за тобой, и я пришел! Клара!

Открыть глаза очень сложно, поднять голову почти невозможно, но она делает и то и это – и вот она уже стоит на ногах, раскачиваясь, как тростинка на ветру, а внутри нее, там, где находится сердце, звенят тысячи струн. Она и сама вся, от макушки до пяток, поющая струна… Он здесь! Он пошел и пришел за ней! Флип!

Он стоит на расстоянии ближе протянутой руки, растрепанный и помятый, но с таким видом, будто стоял здесь всегда, стоял и ждал, когда же она наконец его увидит.

– Что… – Клара дотрагивается до его щеки и тут же отдергивает руку. Она боится, по-настоящему боится, что от ее прикосновения он исчезнет. И не просто растает, как мираж, а рассыплется мягким песком и утечет сквозь пальцы. Но ничего подобного не происходит, и она решается дотронуться до него еще раз. Она чувствует кончиками пальцев колючую щетину, и словно электрический разряд пронзает тело. Клара готова кричать от боли, которая вовсе не боль, а мгновение или вечность спустя она оказывается в его объятиях и замирает – еще на вечность или на мгновение.

Она стоит, прижимаясь к Флипу так крепко, как это только возможно. Слушает, как бьются в одном ритме их сердца, слушает, как они дышат в унисон, и думает о том, что ничего ей больше не надо – лишь бы только это мгновение, эта вечность никогда не заканчивались. Ничего больше, кроме…

Какая-то мысль не дает ей покоя. Назойливая, как комариный звон в предрассветный час, и столь же неуловимая. Что-то не так, что-то неправильно, что-то испортилось и сломалось. С каждым мгновением не замечать ее все сложнее, как соринку в глазу. Клара пытается думать о руках Флипа, но ей все сложнее сосредоточиться. Он пришел к ней, за ней, но откуда он пришел? Где они и почему они здесь? Что значит это слово – «здесь»?

Она куда-то шла, думает Клара, и куда-то должна была прийти. Она что-то искала. Она должна что-то…

В этот момент Клара слышит скрип. Ровный, механический, однако непохожий на скрип дерева или металла. Так может скрипеть только… Но она не находит подходящего сравнения: этот скрип ни на что не похож.

– Пусти, – шепчет она, а сама еще крепче прижимается к Флипу. – Пусти, я должна…

Скрип звучит все ближе, несмотря на то что здесь в принципе не существует такого понятия, как расстояние. Ближе, ближе… Клара с трудом находит силы повернуться. Для этого ей приходится закрыть глаза, а когда она вновь их открывает, то видит…

Это богомол. Бледно-зеленый богомол с прямой спинкой, колючими лапками, скрещенными на груди, и тяжелым раздувшимся брюшком. Самый обыкновенный богомол вроде тех, что во множестве живут на юге. Только размером он больше слона. Он стоит, раскачиваясь на тонких суставчатых лапах, но они лишь выглядят тонкими, на деле каждая из них толщиной со ствол кипариса. Жесткие шипы и крючки на лапах трутся о надкрылья и брюшко – именно они и издают этот странный, ни на что не похожий скрип. Звук, от которого Клара начинает дрожать, несмотря на крепкие объятия Флипа.

Она родилась и выросла в горах, ее не обмануть сложенными в немой молитве лапами, она знает, кто такой богомол на самом деле: жестокий, расчетливый, безжалостный убийца.

А когда Клара поднимает взгляд, то ничуть не удивляется тому, что видит. Иначе ведь и быть не могло. У богомола оказывается вовсе не треугольная голова насекомого с выпученными глазами. Сверху на Клару глядит Антуан Варгас, убийца ее отца.

Его голова на теле насекомого выглядит чудовищно. Она заметно меньше, чем должна быть при таких пропорциях: нормального человеческого размера, – и от этого кажется, что она того и гляди отвалится, стоит богомолу не так ее повернуть. Однако он поворачивает – глаза оказываются внизу, а подбородок наверху, и непохоже, чтобы это доставляло ему неудобство. Варгас широко улыбается, и в перевернутом виде его улыбка выглядит особенно жутко.

– Ну, вот мы и встретились, моя дорогая, – говорит Антуан Варгас, а колоссальное тело богомола делает шаг вперед и снова замирает. – Какая неожиданная и долгожданная встреча!

В тот же миг огромный богомол делает стремительный бросок вперед. Настолько быстрый, что отследить его взглядом невозможно. Но Клара его чувствует и, не разжимая объятий, вместе с Флипом падает на мягкий песок. Шипастые лапы