Утопия-модерн. Облик грядущего - Герберт Уэллс

из этих рейдеров несли достаточно мощи, чтобы «подготовить» около восьмисот квадратных миль территории. Один такой рейдер мог полностью уничтожить население Лондона или Нью-Йорка. Эти подводные авианосцы делали Лондон уязвимым для японской атаки, а Токио, скажем, для ирландской. Они упразднили в мире последние уголки безопасности.

Шесть зловещих чудовищ сияют теперь в огромной галерее бок о бок. Ядовитые клыки обнажены, но миссия заброшена. Мрачные свидетельства и неопровержимые доказательства одного кошмара среди многих других кошмаров, порожденных ненавистью и злом. Человеческий мозг в Эпоху разочарования легко им поддавался. Эти чудовища теперь беспомощны, и они – там! Их изготавливали с тем же посылом, что и в Средние века – пыточные орудия. Даже среди счастливой уверенности в нашей теперешней жизни хорошо бы нам помнить, что при соответствующих условиях люди, технически столь же здравомыслящие, как и мы, могут проектировать и создавать ужасающие смертоносные аппараты.

Эти факты обладают отталкивающим действием, а мы уже уделили им внимания более чем достаточно. Не следует смаковать ужасы. История не предназначена для того, чтобы превращать ее в праздник непотребства. Газовая война унесла более миллиона жизней. Между тем суть нашего рассказа заключается в том, что после ускоренного унижения милитаризированного ума бездарными генералами воинственная наука не столько прогрессировала, сколько путалась в собственных многочисленных изобретениях. Ученые изобретали один ужас за другим, постоянно пугали и мучили человечество, сеяли ненависть и болезни, занимались деморализацией и разрушали промышленность, делали целые страны непригодными для жизни и разрывали связи, посредством которых люди организовывали упорядоченные общества, но наука не приводила к решительному завершению той или иной войны. Без планов на будущее, вообще без видения мира в целом, тысячи специалистов, скрытых под грифом секретности, эти «проклятые гениальные патриоты», как называл их Исаак Бартоншоу (1913–2003), продолжали накапливать взрывчатку, болезнетворных микробов и фантастически смертоносный газ.

Никакой всеобъемлющий план не объединял ни один из этих центров зла в одно заранее спланированное целое, как, например, военные приготовления империи Гогенцоллернов были объединены четкой и продуманной схемой решительной войны. Под вульгарной монархистской болтовней о немецких усилиях 1914 года скрывалась реальная схема, как преобразить цивилизацию, основанную на тевтонском ядре в соответствии с тевтонскими идеалами. Возможно, в этой схеме действительно имелись очевидные дефектные элементы, но в целом она была вполне логичной и внутренне завершенной. После 1914 года военное планирование так и не восстановило полноту идеи, не вернулось к логически обоснованному фундаменту, а воинственность окончательно потеряла остатки разума. Все остальное катилось уже просто по инерции, без малейшего представления о задуманном.

По миру разбросало множество бессвязных ментальных мин. Вспышка беспорядочного зла вполне могла привести их в действие. Требовалась только одновременная детонация безумных голов, наделенных властью. Такое развитие событий вполне могло бы уничтожить человечество. К счастью, единения безумства так и не произошло.

Угроза хаоса, состоящего из катастроф и бесцельных жестокостей, висела над неорганизованным и незащищенным миром три четверти века. Периодом Максимальной незащищенности историки называют интервал между 1935 и 1965 годами. Именно тогда происходили наиболее ужасающие события. Например, в Нанкине, Пекине, Осаке, Берлине и Варшаве. Но именно неимоверный ужас воспитал и закалил лучших людей для того, чтобы они достигли мира во всем мире. Два фундаментальных зла традиционализма нейтрализовали друг друга во время длительного периода инкубации Современного государства. Жадный кредитор уравновесил жадного торговца оружием. По мере того как оружие дорожало, потенциальный покупатель беднел. Ослабевающая экономика в конце концов подкосила даже самых обеспеченных толстосумов. Производство химического оружия стало заваливаться в ту же экономическую яму, что и все другие типичные институты старого порядка. Всеобщая социальная ликвидация, наконец, затронула и частный капитализм, упорно не желавший видеть что-либо, кроме прибыли. Наступало тотальное банкротство.

Глава 5

Угасающее видение мирового порядка: Япония возвращается к войне

Мы уже показали, как парламентская демократия упразднила реальных лидеров в государственных делах и заменила их странным типом псевдопредводителей, которые, по сути, являлись РЕЗУЛЬТАНТАМИ, то есть людьми, которые ничего не делали, не создавали каких-либо эффективных структур, не сталкивались с чрезвычайными ситуациями, а только маневрировали между проблемами, извлекая из этих маневров мелкие выгоды, вроде поднятия своего положения в обществе или престижа. Результанты просто наблюдали за разложением, не прилагая никаких усилий, чтобы его остановить. В самом деле, а зачем результанту было прилагать какие-либо усилия? Разве он не выражал народную волю?

Мы уже рассматривали поведение этих удивительно неэффективных групп перед лицом финансовых потрясений, которые душили экономическую жизнь. Похоже, что никто из них даже не стремился детально изучить развернувшийся деструктивный процесс. Неправильная адаптация Версаля только усугубляла проблемы, а демократия доверила людские судьбы обманщикам. Система настаивала, что те действуют из лучших побуждений, но на деле власть оказалась загадочным образом ни на что не способной. Вдоль границ Италии и Германии гноились открытые раны, и никто не проявлял стремления их исцелить. На Дальнем Востоке конфликт между Японией и Китаем, не вызвав европейского протеста, перерос в открытую войну. Каждое мировое событие громче предыдущего взывало к коллективным действиям, но слова оставались только словами. Лига Наций назначала комиссии по расследованиям и проводила достойный восхищения анализ безнадежных ситуаций.

Но никто не имел ни малейшего понятия, как остановить мрачное развитие ситуации. Главы государств повторяли одни и те же традиционные жесты. Складывалось впечатление, что ничего другого от них попросту нельзя ожидать. Исторические закономерности больше не работали, и руководители вдруг обнаружили, что больше не могут жестикулировать. Их конечности словно превратились то ли в облака, то ли в камни.

В этих условиях решающим оказалось поведение Японии. В 1931 году внутренняя революция передала политическую власть в руки патриотической военной группировки, дипломатически беспринципной и крайне ортодоксальной в отношении традиций. С необычайной энергией и столь же необычайным отсутствием подлинного видения этот милитаристский кружок принялся в карикатурном виде копировать европейский империализм образца XIX века. Коллективный разум правящей группы сверх всякой меры оказался романтически настроенным и одержимым идеей национального господства и славы, несмотря на то, что христианский мир уже прошел эту стадию с гигантскими потерями. Военные инициативы оказались квазинаполеоновскими, дипломатические претензии основывались на самых ярких европейских примерах. Настала «очередь Японии» испытывать судьбу на этом поприще.

Наш отдел исторических исследований скрупулезно изучал вопрос, как японские империалисты представляли себе собственные действия. Но на самом деле это лишь частный случай общей загадки, почему любая «Власть» того времени видела себя в искаженном свете. Прошло всего полтора столетия с той поры, когда японские солдаты маршировали по улицам поверженных китайских городов. Тем не менее наши психологи с горечью признаются, что не понимают, как с виду абсолютно нормальные люди умудрились докатиться до таких степеней безумия. Почему умные люди вели себя таким образом?

Разгадка кроется в необычайной легкости, с которой человеческий разум способен подавлять неприятную реальность и погружаться в атмосферу гротескных, но лестных иллюзий. Точно так же, как западные банкиры, экономические эксперты и государственные деятели не видели тщетности своих финансовых методов, так и японские милитаристы не смогли разглядеть бесперспективность континентальной авантюры. Они не видели за собой жалких, нищих и голодных крестьян, деградировавший физически и морально городской пролетариат, бунтарское бормотание в пропахших потом промышленных центрах и протесты интеллигенции.

Даже неуклонное падение национального престижа за рубежом и растущая экономическая напряженность в стране не избавляли от радужных галлюцинаций. В своем губительном стремлении подражать Западу Япония старательно воспроизводила большинство его революционных условий. Тем не менее, японские лидеры ясно видели, что дезорганизованный Китай с большим трудом пытается найти новый метод коллективной жизни и тем самым найти замену своему древнему слабому империализму. По всем правилам международной игры это предоставляло Стране восходящего солнца неплохие шансы. В Токио помнили, как развал империи Великого Могола обнажил Индию для европейских пиратов и тем самым позволил создать нестабильную и бесцельную английскую колонию. Теперь же сама судьба предоставляла Японии возможность господствовать над всей Азией или, по крайней мере, над большей ее частью. Кто мог сказать,