Утопия-модерн. Облик грядущего - Герберт Уэллс

«Так жить – это не по-немецки! – заявляли те, кто не желал мириться со сложившимися обстоятельствами. – Нужно вернуться к старому империализму! Мы обязаны повторить это снова!»

Женский дух нового поколения, как матерей, так и возлюбленных, по большей части наполнился страстным негодованием.

Проницательный британский историк Льюис Намьер указывал, что побежденная в войне страна возвращается к насильственному патриотизму через 12–15 лет. Намьер предположил, что это как раз то время, за которое вырастают дети, испытавшие горечь поражения и ненависть к победившему врагу. Эти дети стали самым энергичным слоем населения к 1933 году.

Именно на этом этапе европейской истории и произошел подъем гитлеризма. Адольф Гитлер – основополагающий продукт немецкого труда, одна из самых невероятных фигур в истории. Он, должно быть, поразил даже учителей и писателей, которые вызывали его к жизни в своих работах. У нас имеется возможность изучить его личное дело с разных точек зрения в томе № 30112 «Исторической портретной галереи». И что же мы там увидим? Совершенно заурядный человек, лишенный какого бы то ни было достоинства и благородства. Мы можем слышать его голос, слышать, как он убеждает, увещевает и пытается рассуждать, на магнитофонных записях. Голос хриплый, напряженный, яростный, но сама речь бессвязная. Это голос вульгарного, ограниченного, неграмотного человека, который доводит себя до бешенства, кричит, угрожает, размахивает кулаками и ломает мебель от растерянности и отчаяния. В этом своем качестве он был совершенно прост и в какой-то степени даже честен. Пожалуй, секрет его карьеры в том и заключался. Он дал выход немецкому перенапряжению, стал голосом Германии, теряющей над собой контроль.

Гитлер обличал иностранцев, евреев, космополитов, коммунистов, республиканцев, крупных собственников и финансистов с хриплой беспристрастностью, и ничто не доставляло большей радости растерянным и несчастным людям, чем обвинения в адрес других. В бедах обездоленных нет их вины. Их предали. На вопрос Ганса Фаллады: «Маленький человек, что же дальше?» фюрер отвечал: «Уничтожать евреев, гнать иностранцев, вооружаться, быть немцем, немцем в полной степени, расти и размножаться».

Следует помнить, что Гитлер никогда не набирал среди немцев большинства голосов. Но люди позволили ему захватить власть и разрушить республику, задушить общественные дискуссии и уничтожить свободы. У немцев не оказалось сил ему сопротивляться. В измученных, изголодавшихся мозгах не осталось представления о более достойной роли, чем та, которую отводил им кричащий национализм и яростная кампания против коммунистов и воображаемых коммунистических заговоров, против евреев, спекулянтов и либералов. Измена дряхлого Гинденбурга, который доверил нацистам республику, неоценимо способствовала успеху политического авантюриста.

Захватив Германию, Гитлер принялся разворачивать ее по примеру Муссолини. Однако интеллектуально фюрер ощутимо уступал странноватому дуче. Нацистский лидер перенял все самое худшее от фашистского режима, но так и не поднялся до реальных созидательных усилий и компетентного усердия своего идеологического прототипа. Принятие свастики, бегущего креста, в качестве эмблемы нацизма наглядно демонстрирует общее невежество и слабоумие Гитлера. Этот нелепый знак имеет очень древнее происхождение. Сопровождаемая коричневым и черным цветом неолитическая немецкая культура использовала свастику в декоративных целях. Очень мало известно о ее реальном использовании так называемыми «нордиками» или негритянскими народами. Тем более, она никоим образом не выражает «арийскую» культуру. Старые писатели заявляли, что это «символ» солнца, но, похоже, это не означало ничего, кроме разве что только бодрого духа. Свастика заняла место идеи в бестолковых головах нацистов, и они относились к ней с большой торжественностью, носили ее на знаменах и одежде, накладывали на воззвания и вообще совали везде где только можно. Гораздо позднее свастику стали называть «торговой маркой идиота». Безусловно, она имела фатальную привлекательность для многих второсортных людей с богатым воображением.

Германию оглушил ор неугомонных молодых мерзавцев в коричневых рубашках со свастикой на рукавах. В то время, когда настойчивый и верный ум должен был обрести первостепенное значение в борьбе человечества с мировой проблемой, Германия выбыла из общечеловеческого интеллектуального содружества. Ее настоящий ум ушел в изгнание: в Америку, Англию или Швейцарию. Германия упустила свой шанс поучаствовать в объединении человечества в ХХ веке. Точно так же ею была упущена доля в европеизации мира в веках восемнадцатом и девятнадцатом. Дома национал-социализм стремился строить, разрушая; восстанавливать свой прежний научный престиж и промышленную эффективность, прибегая к хвастовству, увещеваниям, нетерпимости, возмущению и принуждению. Это была жалкая и трагическая фаза слабоумия великой нации. Немецкий народ в то время был очень шумным и очень несчастным. Фракционные столкновения и уличные столкновения, демонстрации и контрдемонстрации, тирания чиновников, занимавшихся вымогательством, и отвратительная организация бытовой сферы – все это противоречило врожденной упорядоченности тевтонских народов. Тайные пороки и вороватая нечестность накапливали ощущение безнадежности и неотвратимо приближали трагический исход. С 1932 по 1936 год погибли или были серьезно ранены в уличных беспорядках, а также пострадали по политическим мотивам более тридцати тысяч человек.

Глава 8

Заметка о ненависти и жестокости

(Этот раздел находился в отдельной брошюре, но, кажется, его место здесь. – Ред.)

Изучающий историю обнаружит, что почти невозможно понять специфические трудности политической жизни в том виде, в каком она проходила около ста лет назад, и он не уловит существенных различий между тем, что называлось образованием в прошлые дни, и образовательными процессами, которыми мы занимаемся сегодня. Сначала нужно усвоить обширные факты, связанные с системой ненависти, которая господствовала в групповых отношениях человечества до утверждения Современного государства. Мы привели основные детали спора между немцами и поляками, но это только один поразительный и исторически важный пример общего состояния дел. Таких глав можно написать не менее пятидесяти. Почти везде можно было обнаружить население, погруженное в массовую ненависть и движимое ею, – ненавистью, объем и упорство которой выходили за рамки нынешнего человеческого опыта.

Вся эта ненависть проистекала из уже указанных причин. Две или более группы населения, каждая со своей узкой и неприспособленной к компромиссам культурой и, как правило, с особым языком или диалектом, под извращенным влиянием склеивались и навязывались друг другу. То есть наблюдалось социальное слабоумие. В условиях отсутствия общей идеи цивилизованные мотивы уступали место инстинктивной враждебности и спазматическим импульсам.

Ненависть в обществе прослеживалась везде, где существовало смешанное население. В Стране Басков, Уэльсе и Лапландии она была выражена настолько сильно, что приобретала первостепенное политическое значение. К югу и востоку от Богемии казалось, что ненависть просто зашкаливает. Мадьяр ненавидел славянина, славянин – итальянца, румын – русского. Религиозные различия вкупе с лицемерием священников подрывали даже расовую солидарность. Католический славянин ненавидел православного славянина. В Македонии разделились православные греки. Ненависть расширялась и по всем древним владениям султана, через Персию до Индии. Ислам раздирали две старые ненавистнические системы. С отчаянием массовая ненависть принималась даже самыми мудрыми людьми. Решительно отвергая политику государственных деятелей, они выходили за пределы человеческого контроля.

Сложно поверить, что разумное смягчение и подавление ненависти произошли относительно недавно. Наши предки не рассматривали это явление как контролируемое психическое заболевание. Они не знали, что можно прожить жизнь без ненависти, точно так же, как не знали, что большинства явлений старости можно совершенно спокойно избегать.

Не перестаешь удивляться, насколько покорно человеческое существо позволяло портить себе жизнь напастям, которые могло контролировать. Оно не прилагало усилий к тому, чтобы справиться со своими ненавистью и завистью. Разнесчастные нервы оставались обнаженными и незащищенными от бесконечного преследования со стороны техногенных недугов. До 2010 года города сходили с ума от никогда не стихающего шума. Никакого контроля над оскорбительными звуками не было, а визуальная реклама пошла на спад лишь с приходом к власти Воздушной диктатуры. Не прошло и ста лет с той поры, когда в городах и на шоссе разогнали ночную тьму и пасмурную погоду. В северном климате зимой до ХХ века люди жили между ночной тьмой и мрачным серым полумраком, который они называли дневным светом. Часто солнца не видели неделями.

И вплоть до XIX века любому, кто умел читать