Утопия-модерн. Облик грядущего - Герберт Уэллс

старый враг не бросается в бой сломя голову. Сокрушительная воздушная победа над Германией пришлась бы как нельзя кстати, но самолеты требовались дома для подавления постоянно нарастающего внутреннего недовольства. Нерешительная битва – а таковая могла возникнуть в воздухе в любой момент – могла серьезно осложнить социальное напряжение.

В течение семи лет мировые дипломатические центры молча наблюдали за перевооружением Германии, но ничего не делали, чтобы предотвратить восстановление германской военной мощи. Теперь Лондон, Вашингтон, Мадрид и Женева стали истерически активными. Послы и министры иностранных дел лихорадочно сновали туда-сюда.

«Разразившийся конфликт нужно приостановить», – заявила Женева, хотя его приостанавливали уже двадцать лет, вместо того, чтобы предотвратить.

«Локализовать конфликт!» – эта фраза резко выделялась на фоне других.

Ее поддержали не только в нейтральных странах. Она показалась интересной и Парижу, и Берлину. По сути, «локализовать конфликт» означало, что Париж откажется от своих обязательств перед Польшей и предоставит полякам самим разбираться, какие соглашения им заключать, извиваясь между Германией и Россией. Для последней загадочное молчание в сочетании с быстрой мобилизацией Красной армии почти сразу стало важной частью развивающейся международной игры.

Так у Парижа появились весьма веские причины не доводить конфликт с Берлином до крайностей. Первый французский солдат в Новой войне уже погиб, но убили его не немцы. Он был сражен в Альпах пулей итальянского патруля.

В ночь на воскресенье, 6 января, в то время, когда польские самолеты сбрасывали газовые бомбы на Берлин, итальянцы тем же способом «лечили» Белград. Рим разослал ведущим державам письмо с объяснением причин такого шага. Итальянцы попытались выстроить версию, будто между вечером пятницы и утром воскресенья произошел рецидив югославской непочтительности. Фашистские агенты явно перестарались с подачей материала. В субботу все итальянское население грубо выдернули из повседневной озабоченности, вызванной нехваткой финансовых средств. Какой ужас! Мерзавцы снова испачкали краской изображение Муссолини, венецианских львов и римских орлов! Красноречивые молодые фашисты, обливаясь горючими слезами, буквально на каждом углу протестовали против невыносимых унижений и призывали к войне. Дескать, Югославия переполнила чашу итальянского терпения. Только позднее ситуация полностью прояснилась: ради оправдания фашистского вторжения сами фашисты, замаскировавшись под славян, занимались вандализмом.

Когда польские войска пересекли немецкую границу, а итальянские – югославскую, другие государства Восточной Европы начали свое наступление, не дожидаясь чужих оскорблений и даже не особо пытаясь изображать уязвленную гордость. Безумное лоскутное одеяло Версаля расползалось с головокружительной скоростью. Пропагандисты даже не стали что-либо объяснять. Слепых, переполненных ненавистью и страхом людей просто бросили убивать друг друга без какой-либо глубокой, далеко идущей цели. В течение двух напряженных лет теория локализации конфликта удерживала Россию и Францию от вступления в активную фазу боевого противостояния. Была найдена «формула», по которой французы отказывались защищать своих союзников при условии, что Россия в качестве компенсации воздержится от военных действий. Кроме того, торговлю боеприпасами следовало осуществлять «беспристрастно». Все это являлось хлипким сговором для оправдания дипломатического дефолта, но такое положение вещей удерживало войну вдали от Западного фронта Германии целых два года. Периодические итальянские обстрелы французской приграничной полосы было сложно объяснить: во всяком случае, они наносили настолько незначительный урон, что французы их попросту игнорировали. Французские воздушные флоты продолжали курсировать туда-сюда, никого не бомбя. Соседей эти полеты раздражали, но вместе с тем и сдерживали от непродуманной агрессии. Демонстрация военно-воздушной мощи охлаждала иностранца и горячие головы дома.

У населения вовлеченных стран эта «локализованная» европейская война вызвала куда меньше энтузиазма, чем в 1914 году. Между тем фашисты, нацисты и скауты настойчиво призывали воевать в тяжелой, угрюмой и тревожной атмосфере. Но ни одна нация не торопилась «бросаться куда-либо с оружием». Дезертиров стало так много, особенно в крестьянских армиях Восточной Европы, что их даже перестали наказывать, не говоря уже о расстрелах. Так, например, под Лодзью в бой вступил батальон в составе тридцати девяти офицеров и пятидесяти семи солдат.

«Экономика» вяло плелась позади войск. С самого начала боевые части испытывали дефицит боеприпасов и настаивали на «сдержанном их использовании».

Однако, с точки зрения науки и техники, европейская война являлась куда более совершенной, нежели японо-китайская. Военные в Европе располагали неплохими дорогами, автомобилями, грузовиками, железными дорогами, подвижными составами, электропроводами, самыми разными видами артиллерии и стрелкового оружия и многочисленными ВВС. В тылу эффективно работали химические и другие военные заводы. Пока простаивала пехота, разворачивались блестящие сражения между техническими службами. Наиболее высокотехнологичной операцией явилось быстрое отсечение Восточной Пруссии от остальной Германии путем применения газа «перманентная смерть». Стратегически глупая, но технически весьма успешная затея.

При планировании первого наступления на Берлин предполагалось в полном объеме использовать новейшие достижения науки и техники. Речь шла о еще одном «ударе в самое сердце». Польский Генеральный штаб верил во взятие Берлина так же твердо, как немцы в 1914 году – во взятие Парижа. К несчастью для поляков, при подготовке этого наступления пришлось консультироваться с целым рядом «экспертов». Соответственно пошли информационные утечки через Францию, Россию, чешских и шведских производителей боеприпасов. Не обошлось без измены и в самой Польше.

В результате общие контуры польского плана в Берлине рассматривались едва ли не в том же объеме, что и в Варшаве. Великий газовый налет на Берлин оказался по-настоящему опустошительным, но натиск танков, огромных орудий на гусеничном ходу и войск на автотранспорте немцы остановили в шестидесяти милях от своей столицы. Свою роль сыграли хитроумная система заграждений с применением ядовитого газа – главным образом, использовался люизит и «синий крест» – мины, которые приводились в действие импульсом по электропроводу, и так называемые «шламовые рвы». Все это применялось как на дорогах, так и в открытых полях. Кавалерийский рейд на севере между Берлином и Балтийским морем потерпел катастрофическую неудачу из-за колючей проволоки, газа и пулеметов. Около сорока тысяч человек были убиты, ранены или попали в плен. Более того, поляки допустили существенные ошибки при изготовлении противогазов. В результате среди солдат распространился слух, что их продали и предали. Основные силы противников так и не соприкоснулись. Только огромное численное превосходство в авиации спасло поляков от полного поражения.

Польские армии сплотились и, согласно плану «Б», подготовленному на случай такой неудачи, растянулись и окопались вдоль линии между Штеттином и чешской границей. Находясь за системой оборонительных сооружений, Польша принялась оказывать давление на Силезию. Каждую ночь над Берлином и Варшавой бушевал воздушный бой. Часто это была очень вялая, нерешительная битва. Поляки имели численное превосходство, но немецкие пилоты лучше управляли своими машинами. А еще у поляков имелось гораздо больше новых воздушных торпед, которые летели до назначенной цели двести миль, сбрасывали большую бомбу и возвращались обратно.

Богемия, как и Франция, мобилизовалась, но в войну вступила не сразу. Одни чехословацкие армии стояли в своем горном четырехугольнике, другие выстроились вдоль венгерской границы, ожидая следующего поворота в большой политической игре.

Австрия взволновалась, но осталась нейтральной.

Южная война, открывшись для Италии радужными перспективами, в течение нескольких недель формально не имела никакой привязки к польскому конфликту. Болгария, Албания и Венгрия также объявили войну Югославии. Итальянские военно-воздушные силы «закрыли собою небо»; лишь немногие города Хорватии и Сербии не подверглись бомбардировкам. Итальянский флот намеревался захватить порты и острова Далмации, но сухопутные части среди холмов Словении и Хорватии продвигались не так быстро, как ожидалось. Только через шесть недель им удалось пробиться к Загребу.

В плане ведения боевых действий Югославия – сложная страна. Фактически там негде применять газ или механизированные подразделения, поскольку не существовало центральной точки, куда можно наносить решающий удар, а население имело давние традиции ведения войны в горах. На крепких крестьян не очень-то влияло психологически, бомбят горожан или нет. Партизаны не вступали в открытый бой и старались не скапливаться, держась преимущественно мелкими группами, но пули в итальянские лагеря летели днем и ночью. Многие из югославских бойцов постоянно курсировали между своими полями и тем, что, так или иначе, являлось фронтом. Боеприпасы партизанам в Югославию доставлялись через Румынию, которая также вынуждена была вести себя очень осторожно из-за