Миттельшпиль - Шеннон Макгвайр

– Как думаешь, они успели выбраться? – спрашивает один из них. Он стоит на земле босиком, в одном халате, наброшенном на голое тело.

– Надеюсь, да, – отвечает какая-то женщина. Ее взгляд скользит мимо Роджера, как будто его там нет. Для нее его в самом деле нет. – Они были такой милой парой.

– Они уже говорят о нас в прошедшем времени, – говорит Эрин. – Так позволь им тоже стать твоим прошлым. Пойдем. Нам нужно найти твою сестру, пока не стало слишком поздно.

После землетрясения Роджер не любит водить машину, но время от времени этого не избежать. Их машина припаркована на улице. Никто из соседей не замечает, как он заводит ее и отъезжает. Люди расступаются, чтобы избежать столкновения, но никто не обращает на них внимания, никто не говорит: «Эй, вот Роджер и Эрин, они живы». Люди просто продолжают пялиться на пожар, и Роджер и Эрин под сенью Руки славы уезжают прочь, в неопределенное будущее.

Галилей

Лента времени: 14:31 PDT, 16 июня 2016 года (тот же день)

Доджер звенит ключами, отпирая дверь, – в руках у нее сумка и два пакета продуктов. Яркое, горячее и совершенно беспощадное солнце жарит ей спину и плечи.

Из-за засухи жимолость, которую садовник по ее просьбе обычно обрабатывает так, чтобы она обвивала дверной проем, высохла, превратившись в тонкую цепкую лозу, так что в такие моменты она не дает никакой тени. Это не очень удобно, но пара лишних баночек солнцезащитного крема – небольшая плата за то, что штату будет чуть больше хватать воды.

(Она подсчитала: чтобы смыть все эти крема с кожи, воды на самом деле нужно больше, чем для ее жимолости. Но у нее достаточно элитный район, чтобы здесь хватало снобов, и достаточно эксклюзивный, чтобы хватало любителей совать нос к соседям. В водоканал поступило несколько «анонимных» жалоб на домовладельцев со слишком зелеными лужайками или чересчур «живыми» на вид садами. Даже мисс Стюарт, живущая на углу улицы, получила порцию «водного позора» из-за своих роз, а ведь ей уже восемьдесят, и розовым кустам не сильно меньше. Так что немного лишней воды в душе – тоже небольшая плата, на сей раз за то, чтобы соседи, которым больше нечем заняться, оставили ее в покое.)

В доме прохладно и сухо. Пахнет чистотой. В тех редких случаях, когда у нее бывали гости, эта успокаивающая чистота казалась им неестественно стерильной, и они нервно спрашивали, не поработала ли здесь клининговая служба непосредственно перед их приходом. После нескольких таких вопросов она заключила, что к себе лучше никого не приглашать. В конце концов, это ее дом. Она может содержать его в таком виде, в каком хочет, если это не подвергает опасности ни ее саму, ни других людей. Ладно бы она разводила тараканов в кладовке или ради экспериментов выращивала в ванной плесень – тогда недоумение и даже отвращение было бы оправдано. Но она никогда ничего такого не делала. Ей просто хотелось поддерживать достаточный уровень чистоты, чтобы каждый предмет обстановки мог идеально выполнять свои функции. Разве это не заслуживает поощрения?

Дверь захлопывается у нее за спиной, и она идет на кухню. Некоторые из купленных продуктов нужно срочно убрать в морозилку, пока они не разморозились. Другие – просто убрать, потому что продуктам не место на кухонном столе. Как только все это будет сделано, она сможет спокойно вернуться к работе в твердой уверенности, что выполнила все намеченные на сегодня дела по хозяйству и пообщалась с человечеством. Психолог сказал, что по возможности ей нужно взаимодействовать с людьми каждый день; он считает, что склонность Доджер к самоизоляции нездорова и ситуация не изменится, если не прилагать усилий.

Доджер Чезвич, гуру самосовершенствования для современных нердов, ищет помощи в совершенствовании самой себя. Это было бы даже забавно, если бы так не раздражало.

Она заходит на кухню, ожидая, что ее встретят тишина, спокойствие и чистота. Также она ожидает, что будет темно: дом не так нагревается, когда перед уходом она плотно задергивает все шторы. С покупками в руках открыть шторы довольно сложно, поэтому Доджер поступает просто, но неэкологично: включает свет. Энергосберегающие лампочки оживают, освещая кухню и столовую.

Здесь действительно чисто, чисто настолько, что практически с любой поверхности можно есть, как с тарелки, – и тихо, да. Но она здесь не одна.

За обеденным столом сидит ее психолог, доктор Питерс. В руке у него пистолет. Пистолет направлен на нее.

От странности этой картины Доджер замирает; выражение ее лица становится глубоко озадаченным. Доктор Питерс молчит. Она тоже молчит несколько долгих мгновений. Затем спрашивает вежливо-обескураженным голосом:

– Это новая терапевтическая техника? Я одобрила ее, когда подписывала новый страховой договор на прошлой неделе? Потому что я не думаю, что мне это нравится.

Она точно знает, что ничего такого не одобряла. Доджер, конечно, не любительница читать, но она никогда не подписывает то, что не понимает. Для человека ее профессии подобный поступок был бы равносилен карьерному самоубийству.

– Поставьте сумки, мисс Чезвич, – говорит доктор Питерс. – Не хотелось бы расстраивать вас больше, чем необходимо.

– Не вижу связи между этими двумя предложениями, – говорит Доджер, опуская пакеты на стол. Сумку она держит в руке. Это большая коричневая кожаная сумка, купленная на аванс от ее первой книги. Она стоила больше, чем Доджер собиралась потратить, но, сделав необходимые расчеты, она поняла, что подобную сумку нужно будет купить только один раз, потому что она прослужит ей всю жизнь: классический фасон никогда не выйдет из моды, и она достаточно прочная, чтобы выдержать все издевательства, которым Доджер подвергает свои вещи. Сумка у нее уже пять лет и до сих пор прекрасно выполняет свою часть негласной сделки.

– Вам не нравится беспорядок, – говорит доктор Питерс. Встает. Пистолет по-прежнему направлен на Доджер. – Боюсь, беспорядок нам все же придется устроить. Тут ничего не поделаешь. Но, по крайней мере, так вы будете знать, что пол замарает только ваш труп.

– А-а-а, – говорит Доджер. Все внутри нее одновременно бушует и замирает, страх с яростью борются за контроль. Как он посмел войти в ее дом, в ее пространство, и вот так ей угрожать? Ради всего святого, он же ее психотерапевт. Предполагается, что он один из тех, кому она может доверять. В этом мире и так достаточно мало таких людей. Как он посмел? – Позвольте спросить, зачем вам меня убивать? Я не храню деньги в сейфе под матрасом. У меня нечего красть. Вы заработали бы гораздо больше, оставаясь моим