Российский колокол № 2 (51) 2025 - Литературно-художественный журнал

схваток в хрупкое и слабозащищённое человеческое тело летят смертоносные осколки железа, свинца. Также в его тело входят, непоправимо разрушая его, невыносимые для плоти звуки разрывов и огонь. И это неминуемо убивает человека. Но в малых количествах это может спасти его от смерти. Когда железо, свинец, взрывы и огонь, достигающие человека, только ранят его, то переход в иной мир в ближайшее время не состоится, и человек останется жив.

Городу и раньше, в других человеческих войнах, приходилось прибегать к этому очень непростому способу сохранения человеческих жизней. Особенно он пытался сберечь светлячков. Город понимал, что он сам притягивает таких людей своим теплом и светом. И, подобно бабочкам-мотылькам, летящим в огонь, они летят на этот свет, бьются о него, обжигая и ломая свои крылья. Очень часто они просто сгорают в таком притягательном, но губительном для них огне. Это был один из непреложных законов жизни, а для него – ещё и одной из её непостижимых тайн.

Светлячки всё равно гибли больше и чаще, чем остальные. Люди такого склада в последнюю очередь думают о себе, о своей безопасности. Они часто жертвуют своей жизнью ради других. Всегда лезут в самое пекло.

Вот и сейчас несколько бойцов-светлячков отчаянно, не обращая внимания на то, что по ним бил настоящий горячий, огненный, железный поток, стремились вперёд, навстречу врагу. Город видел, как смерть изготовилась одним прыжком накрыть их пулемётной очередью. И не оттуда, куда они бежали, а сбоку. Город напряг все свои силы в страстном желании спасти эти жизни.

И у него получилось.

Он смог дотянуться до одного из них, подтолкнуть его вздыбившейся землёй. Так, что смертоносный металл пролетел мимо, может лишь слабо задев бойца. Не убив, а только ранив его. Но неожиданно для города боец не упал, а остановился и замер на месте. Это было очень плохо, так как смерть, прыгнув и промахнувшись, уже развернулась и готовилась к следующему прыжку. Она обязательно бы настигла его, если бы не второй боец, бежавший за ним. Он догнал товарища и закрыл собой, приняв весь летящий в них горячий металл только в своё тело. В гаснущих глазах его успела мелькнуть радость, оттого что он смог спасти от гибели своего товарища.

Оба рухнули на землю одновременно. Один мерцающим огоньком сразу устремился ввысь. Другой, не в силах подняться из-за полученных ран, полыхнув красным и чёрным, остался лежать, прижимая к себе погибшего друга. Смерть, удовлетворившись в этот раз другой жертвой, выпустила пока, на время, его из своих цепких объятий. Она устремилась дальше собирать свой страшный урожай.

Мимо упавшего раненого бойца пробегали вперёд защитники города, оттесняя ненадолго врага на этом участке. Позже этого светлячка подобрали санитары и отнесли в более безопасное место.

24

Иван понимал, насколько опасной стала обстановка в самом Сталинграде. Он знал, что случилось с городом 23 августа. Знал, что Сталинград был сильно разрушен после авианалёта. Как и то, что, пока они отступают, город ежедневно подвергается налётам немецких самолётов. Прибывающие в пополнение бойцы рассказывали, что город горит непрерывно.

В постоянно горящем городе самоотверженно действовали рабочие отряды, медико-санитарные взводы, пожарные команды. Эвакуация жителей проходила в трудных условиях. Фашисты особенно жестоко бомбили переправы и набережные.

За свою семью Иван не переживал. Особое конструкторское бюро, где работали родители Ивана, ещё весной было эвакуировано из города. Родители работали в этом бюро с 1939 года. Их туда как ведущих конструкторов перевели в своё время с завода «Баррикады».

Отец не хотел уезжать в эвакуацию. Он планировал вступить в отряды народного ополчения, рвался добровольцем на фронт. Но уж очень важную для страны задачу решало их бюро – разработка артиллерии большой мощности, а Сергей Михайлович был ценным специалистом. Поэтому его и не отпустили на фронт.

В марте сорок второго папа с мамой, взяв с собой Вареньку, уехали в Свердловск. Там они работали на закрытом предприятии ОКБ–9.

Но в городе ещё оставались Оля с её родителями. И неопределённость их судьбы сильно терзала Ивана. Были ли они в городе в момент бомбёжки или нет? Что с ними? Эти вопросы не давали ему покоя.

В первых числах сентября сорок второго года войска Юго-Восточного фронта продолжали вести оборонительные бои с немецкой пехотой и танками уже на ближних подступах к Сталинграду. В результате боёв в дивизиях 62-й армии оставалось по восемьдесят – сто человек. Была полностью уничтожена материальная часть 27-й и 99-й танковых бригад, в 189-й бригаде осталось всего семь танков.

Тяжёлое было положение. Видимо, поэтому дивизия, в которой служил Иван, была переподчинена и входила уже в состав 62-й армии. Их позиции тогда были совсем рядом с городом – под Гумраком. В те дни линия фронта 62-й и 64-й армий была непрерывной и проходила на протяжении всего города, вытянувшегося вдоль Волги на более чем шестьдесят километров. Шла она вдоль правого берега реки от Рынка и Орловки на севере и дальше по западной окраине Сталинграда к его южной оконечности в Кировском районе, до Малых Чапурников.

А 13 сентября 1942 года бои шли в самом Сталинграде.

Иван потом, уже в госпитале, часто задавал себе вопрос: «Как всё-таки я умудрился получить ранение в первом же бою на улицах родного города, где сами стены должны были мне помогать?» Хотя, конечно, глупо было задавать себе такие вопросы. На войне ты ничего никогда не угадаешь да и не поймёшь.

«Скажи спасибо, что живой остался и что не покалечило или совсем подчистую из строя не вывело», – подумав так, он с горечью вспомнил Феликса.

С боями они отошли в город ещё в субботу, 12 сентября. Ночь перед боем была относительно спокойная, лишь изредка наши боевые порядки бомбили одиночные немецкие самолёты. А на следующий день, на рассвете воскресенья, фашисты обрушили на центр Сталинграда свой основной удар. Они врезались в него клином, разбивая и отодвигая в стороны наши войска.

Началось всё с массированной бомбардировки и артиллерийского и миномётного обстрела наших позиций. Где-то в районе семи утра противник перешёл в атаку, развивая одновременно два удара по центральной части города.

Позиции роты Ивана были слева, по ходу наступления немцев. Справа от них был рабочий посёлок Красный Октябрь, за спиной возвышалась высота 102 – Мамаев курган.

Иван чувствовал движение обжигающего воздуха города, словно его обдавало живым, прерывистым, горячим и могучим дыханием. Фронт проходил через улицы города и поэтому был и неимоверно сжат, и одновременно сильно растянут. Рваная линия фронта принимала изломанные очертания лежащих в руинах улиц, площадей и отдельных полуразрушенных строений.

Они короткими перебежками шли вперёд, огибая подбитую технику, свою и чужую. Стреляли на бегу, а также из укрытий по появляющимся фигурам врагов. Прятались, залегали и опять стреляли. И снова подвигались перебежками. В дыму и грохоте Иван упустил из виду старшину. Также он не успел заметить, куда делись Флакон с Монахом. Вроде они взяли немного правее. Рядом с ним, чуть позади, бежал Феликс.

25

Рядовой Айбек Мусаев бежал за Иваном-Волгой и по привычке, приобретённой ещё в школе, ритмично считал вслух до трёх и обратно. На уроках физкультуры они всем классом часто бегали кроссы. Айбек всегда приходил первым, а такой счёт помогал ему не сбивать дыхание.

В далёкой киргизской деревне Долинке Айбек был старшим братом для четырёх сестёр. Ему всегда хотелось иметь братьев. Он просил отца привезти ему откуда-нибудь братика. Желательно старшего. Отец смеялся и говорил ему:

– Ты счастливый человек, Айбек. У тебя целых четыре любящих тебя сестры. Мало кому так везёт.

Потом он серьёзно добавлял:

– А братьев ты в своей взрослой жизни обретёшь, если станешь хорошим и настоящим другом. Твои верные друзья и будут тебе братьями. Но и ты должен быть всегда верен им.

На всю жизнь запомнил слова отца Айбек. И всегда он искал своих братьев.

Айбек очень любил родной край, свою Киргизию. Он понял, насколько глубокое это было чувство, только тогда, когда оставил свою деревню и отправился