Российский колокол № 2 (51) 2025 - Литературно-художественный журнал

– Очнулся. Хорошо. Не вставай пока.

Полежав немного, Иван снова попробовал, уже осторожно, подняться. На этот раз ему это удалось.

– Идти сам можешь? – спросил его парень с санитарной повязкой.

Иван кивнул, невольно сморщившись от боли, пронизавшей голову от кивка.

– Тебе надо на переправу. Там раненых отправляют на левый берег. Мы тебе тут всё наскоро перевязали. Раны нетяжёлые, но их нельзя запускать. Их обработать хорошо надо, возможно, извлечь мелкие осколки, особенно в боку. Ну как, дойдёшь?

– Попробую, – ответил Иван.

Он потихоньку попытался идти. Наступать на ногу получалось, хоть каждый шаг и отдавал болью. Голова все ещё кружилась. У самой стены, где он лежал, валялось несколько невесть откуда взявшихся длинных сухих жердин. Иван выбрал одну из них, что была потолще да покороче. Используя её как костыль, побрёл к Волге.

К переправе со всех сторон тянулись люди. Здесь были и сталинградцы, и раненые красноармейцы. Многие из жителей почему-то были одеты в тёплые вещи. Они стремились покинуть город.

«Как много людей, – удивлялся Иван, – почему их всех заранее не эвакуировали? Почему ждали, когда в город ворвутся немцы?»

Он подумал об Ольге. Представил, что, может, и она сейчас растерянно пробирается сквозь всю эту толпу к переправе. И сердце его сжалось.

В этой неразберихе Ивану удалось всё же сориентироваться. Он смог поговорить с дежурившим на переправе лейтенантом. Тот объяснил ему, что переправа идёт непрерывно, так как раненых и жителей грузят на обратные рейсы, доставляющие в город бойцов. Но основной поток пойдёт ночью. Днём переправляться очень опасно, даже с дымовой завесой. Немец постоянно бомбит и обстреливает Волгу. В первую очередь эвакуируют гражданских и тяжелораненых. Все остальные должны ждать своей очереди здесь, под высоким обрывом правого берега Волги.

Иван отошёл к обрыву и увидел, сколько тут скопилось народа. Весь берег под обрывом был усыпан людьми. Здесь были и тяжелораненые, лежащие на носилках под открытым небом, и гражданские, и легкораненые. Многие раненые бойцы могли передвигаться только по двое или по трое, держась друг за друга. В таких причудливых связках каждый опирался на товарища и помогал другому.

Он чувствовал себя всё хуже и хуже. Голова гудела. К горлу подступала тошнота. Все движения сковывала наваливавшаяся на него слабость. Иван прилёг прямо на землю и мгновенно провалился в какое-то тягучее и дурное забытьё.

Очнулся от шума и грохота. Выли сирены, ревели самолёты, кричали и бегали люди, перепрыгивая через него и иногда больно задевая. Переправу и весь правый берег бомбили и обстреливали вражеские самолёты. Громко кричали раненые, звали на помощь. Тут и там на берегу горели какие-то обломки и несколько причаленных катеров и лодок. Посередине Волги пылала баржа, отдавая в небо густым чёрным дымом. По вражеским самолётам с левого берега били наши зенитки. Также вели огонь из крупнокалиберных пулемётов с бронекатера, стоявшего недалеко от правого берега.

Иван попробовал приподняться. Но тут кто-то большой и грузный, перепрыгивая через него, со всего маха пнул его по голове. От вспышки боли, разорвавшейся в голове, Иван отключился.

Когда пришёл в себя, то не смог сообразить, долго ли был без сознания. Шум вокруг не стих. Иван лежал, смотрел в причудливо освещённое огнём небо, в котором то появлялись, то исчезали изрыгающие шум и огонь крылатые тени. Он никак не мог понять, какое сейчас время суток. От обилия нестерпимо яркого огня вокруг было очень светло. Но, похоже, всё-таки была ночь. Далёкими, но яркими отблесками, идущими со стороны полыхающего города, постоянно вспыхивало небо. Освещая реку и берег зеленоватым светом, к Волге медленно опускались, покачиваясь на парашютах, ракеты.

Голова пылала от жара, но при этом Ивана сильно знобило. Странное оцепенение охватило его. А шум вокруг всё не стихал. Вдоль берега метались какие-то тени. Ему начинало казаться, что это немцы вышли к берегу. Что они на берегу, рядом с ним. От этой мысли его прошиб холодным потом страх. Оказаться перед врагом раненым и без оружия!..

Страшный грохот разорвал воздух. Это артиллерия била по центральным улицам города. Потом он увидел, что от берега в сторону города движется какая-то чёрная лавина, и услышал: «Ур-р-ра-а-а!» Он смог разглядеть, что это была наша морская пехота.

Из-за навалившейся слабости Иван не мог даже пошевелиться.

«Будь что будет», – пронеслось у него в голове.

Он закрыл глаза. На миг ему показалось, что весь шум стих. И Иван снова провалился в горячее забытьё.

В его воспалённой голове, охваченной этим забытьём, беспрестанно повторялся, словно прокручивалась патефонная пластинка, один и тот же сон. В этом беспокойном сне-забытьи ему виделось, что он плывёт по огненной реке. Но весь жар и шум только на поверхности, и, чтобы охладиться, надо закрыть глаза и нырнуть поглубже. Ему никак не удавалось закрыть глаза. Иван начинал злиться, закрывал глаза руками, но всё видел и через свои ладони.

Тогда он нырял глубоко с открытыми глазами. На глубине было тихо и прохладно. Он смотрел вниз и не видел дна. Вода вокруг была ярко-синего цвета. В темнеющей её глубине, далеко внизу, медленно проплывали какие-то исполинские рыбы размером с пароход. Да они вроде и были пароходами, только двигались, шевеля огромными плавниками.

Снизу, с палуб этих пароходов, Ивану радостно махали руками люди. Они звали и манили его к себе. Иван несколько раз пробовал нырнуть поглубже, пытался подплыть к этим удивительным рыбам-пароходам. Но тут понимал, что долго находится под водой без воздуха. А чем глубже он нырял, тем холоднее ему становилось. Сначала начинали нестерпимо замерзать ноги, потом холод сковывал уже его всего. И вот люди на палубе начинали махать ему всё медленнее, словно они засыпали на ходу. Он видел, что им тоже холодно. Лица их покрывались белым инеем, а на палубе под водой появлялся снег.

В такие моменты Иван поднимал голову и вглядывался вверх – туда, где вдалеке, над толщей зелёно-голубой воды, проглядывал кусочек неба, освещаемый яркими вспышками разрывов и всполохами огня. Внезапно этот кусочек начинал сжиматься. Он превращался в стремительно сужающийся круг, а сам Иван оказывался на дне глубокого колодца, заполненного водой. Стенки этого колодца со всех сторон начинали наползать на него. Нельзя было оставаться здесь! Иван начинал изо всех сил грести наверх, всё быстрее и быстрее, превозмогая апатию и усталость.

Он отчаянно стремился вверх, к этому уже единственному здесь кругу света, работая руками и ногами. Наконец он выныривал на поверхность воды, судорожно хватая ртом воздух. На него снова обрушивались жар, огонь и неимоверный шум разрывов, перемешанный со стрельбой и людскими криками. Так продолжалось раз за разом. И он был уже не в состоянии отличить бред от реальности.

Очнулся Иван оттого, что кто-то немилосердно шлёпал его по щекам и при этом очень знакомым голосом настойчиво звал:

– Ваня, Ваня! Очнись!

Иван открыл глаза. Затылок страшно ломило. Вокруг было относительно тихо, только в отдалении не смолкала канонада. В глаза бил яркий свет.

«Значит, наступил день. Или утро…» – механически отметил про себя Иван.

Дурнота, одолевавшая его ночью, немного отступила.

Его тормошил кто-то, похожий на моряка. И кого-то он очень ему напоминал. Несмотря на то что у того по лбу была перебинтована голова и всё лицо было покрыто свежими глубокими царапинами.

Иван, уворачиваясь от очередного шлепка по щеке, перехватил руку «морячка» и вдруг узнал его. Это Саня! Саня Дудка тормошил его. Вот это да!

– Саня, ты откуда здесь? – слабо произнёс Иван и сам удивился тому, как тихо прозвучал его голос.

– Ну вот! – Санёк растянул оцарапанные губы в своей, как всегда, наглой и бесшабашной улыбке, которую Иван так был рад видеть. – Очнулся! И меня узнал! Ну ты и рыцарь печального образа, узник замка Иф…

– Хватит меня колотить! Добить хочешь?

– А ты чего разлёгся? Лежит, такой важный из себя, руками размахивает.

И Санёк