Российский колокол № 2 (51) 2025 - Литературно-художественный журнал

Перед глазами всё поплыло. От слёз, горя, отчаяния и бессилия Ольге хотелось упасть здесь же на землю и плакать, плакать… Но сердце тисками сжимали тревога и тяжёлое чувство острой неопределённости: что с родителями? Это чувство повлекло её прочь из этого двора, где она чудом выжила. Где навсегда осталась Нина. Она устремилась через разрушенный, истекающий кровью, горящий город к дому родителей.

Задыхаясь от дыма и жара, город полыхал. В огне с треском рушились дома и постройки, по улицам бежали люди, горели деревья и телеграфные столбы, местами чёрным чадящим пламенем горел асфальт улиц и площадей.

Огонь бушевал и на Волге. Река, скрытая плотной чёрной дымовой завесой, горела вместе с городом. Выше по течению немецкие самолёты разбомбили нефтебазу, над которой в череде непрерывных разрывов высоко к небу поднимались исполинских размеров столбы дыма и огня. Горящее топливо из разрушенных нефтехранилищ огненным потоком лилось в Волгу. На реке горели пароходы. Горели и шли на дно, задыхаясь в дыму и пламени, подбитые немецкими лётчиками баржи, переполненные людьми, которые хотели спастись, переправившись на противоположный, левый, берег Волги.

В этот день беда навалилась на Сталинград не только с неба. Никто в городе ещё не знал, что ударная группа 6-й армии вермахта перешла в это воскресенье в активное наступление. Войска Сталинградского и Юго-Восточного фронтов оказались расколоты почти десятикилометровым коридором, по которому к Сталинграду ринулись танковые части армии Паулюса. Отрезав 62-ю армию от основных сил с севера, гитлеровцы оказались практически на северной окраине Сталинграда, в районе Латошинки. Всего в каких-то двух-трёх километрах от Сталинградского тракторного завода. Немецкие части блокировали железную дорогу Сталинград – Москва. Также был уничтожен аэродром недалеко от посёлка Рынок. У танков противника появилась возможность держать под обстрелом Волгу.

Словно в чудовищном, невообразимом кошмаре и бреду, Ольга пробиралась к дому родителей. Теми же улицами, которыми она так беззаботно и радостно шла на встречу с подругами ещё каких-то пару часов назад. Проходя мимо огромной, пышущей страшным внутренним жаром кучи битого кирпича и обломков, Ольга не сразу сообразила, что на этом месте было здание механического института, где до войны учился Иван. Институт был полностью разрушен бомбёжкой.

Невозможно было узнать город.

Ольге казалось, что какая-то злая сверхъестественная сила перенесла её из родного Сталинграда в этот ад. По непонятной прихоти слепого рока на улицах могли соседствовать почти не тронутые бомбёжкой дома и воронки, заваленные обломками рухнувших зданий. Были также неразрушенные, но сильно повреждённые дома. Почти во всех зданиях были выбиты окна. Всё вокруг было усыпано битым стеклом. В тусклом блеске стеклянных осколков пугающе отражались огненные блики.

21

Огненные солнечные блики весело разбегались по стенам кухни, ставшей неимоверно жаркой. Здесь суетилась Ирина Тимофеевна. В духовом шкафу их небольшой печки подходил пирог с яблоками. Окно было распахнуто настежь, но это не спасало от того жара, что стоял на маленькой кухоньке.

Сергей Васильевич сидел на табурете, примостившись в проходе из коридора в кухню и очень сосредоточенно, поминутно вытирая рукавом пот со лба, чистил картошку. Он, как всегда, неумело срезал с кожурой добрую часть каждой картофелины. Обычно за это получал от Ирины Тимофеевны взбучку, но сегодня было не до того. Сегодня радостная улыбка не сходила с её лица.

«Как хорошо! – думала она. – Оленька приехала, доченька. В пять часов придёт со своими подругами, и весь вечер мы проведём вместе. А там, может, она и будет теперь приезжать к нам почаще. Совсем мало времени до прихода девочек, а сколько надо успеть!»

Ирина Тимофеевна с нежностью посмотрела на мужа, как он пыхтит, старается. Тоже торопится. Склонился над картошкой, а голова-то почти вся седая, и морщинки на лбу и вокруг глаз стали глубже.

«Милый мой, хороший… Мы не молодеем с тобой. А дочь у нас уже совсем взрослая, – подумалось ей. – Но нет, он у меня, несмотря на седину и морщины, всё такой же красавец, как и прежде. Подтянутый, можно сказать – стройный. И выглядит гораздо моложе многих своих пополневших и как-то “осевших” сверстников. И Оля вся в папу – красавица».

Ирина Тимофеевна вспомнила, как, казалось бы, совсем недавно Серёжа пригласил её на танец на выпускном вечере в педагогическом. Они были знакомы, учились на параллельных курсах, но это был первый раз, когда он решился к ней подойти. Как мило и «по-старомодному» он ухаживал за ней, каждый раз при встрече вручая маленький букетик цветов. Через три недели после того, как они стали встречаться и впервые поцеловались, он сделал ей предложение. От неожиданности и какой-то вмиг охватившей радости она сразу ответила ему согласием. Всегда спокойный, рассудительный, никогда он не повышал голос на жену, хотя характер у неё непростой, упрямый.

«Характером доча вся в меня пошла, такая же упрямая и сложная…»

Поддавшись тёплому порыву, она наклонилась к мужу и несколько раз чмокнула его в макушку. Потом в ответ на его радостный и немного удивлённый взгляд крепко обняла. Он прижался к ней, приобняв одной рукой за талию, оба ненадолго замерли. И Ирина Тимофеевна, как всегда, успела подумать сразу о многих совершенно разных вещах. На душе было спокойно и легко. Даже война казалась ей далёкой и «ненастоящей». Словно плохой сон.

«Скорей бы она кончилась, проклятая», – думала Ирина Тимофеевна. С самого начала войны её охватила какая-то никак не проходящая смутная, глухая тревога. Это было тупое, ноющее чувство, к которому добавлялось ощущение собственного бессилия противостоять тревоге. И всё это длится больше года и никак не заканчивается.

«Ну ничего, мы победим. Вернётся с войны Олин Ваня. Они поженятся, а там, дай Бог, у них с Оленькой детишки пойдут, а у нас внуки будут», – замечтавшись так, она чуть было не упустила момент, когда пирог надо было срочно доставать. Мягко отстранившись от мужа и всплеснув руками, бросилась к печке.

Вдруг в открытое окно кухни с порывами тёплого воздуха ворвались пронзительные звуки сирены воздушной тревоги. Тонко и высоко зазвенели стёкла в окнах. В воздухе над городом нарастало, росло и ширилось гудение. Во дворе начали громко кричать люди, раздались призывы укрыться в бомбоубежище, которое находилось в соседнем доме, в подвале. В их доме тоже можно было спуститься в подвал. Он был не такой глубокий, как в соседнем, но и в нём можно было пересидеть авианалёт.

Сергей Васильевич отодвинул от себя ведро с картошкой, повернулся к жене и спросил:

– Ириш, ну что, бросим всё и в подвал побежим?

– Да непохоже, Серёж, что серьёзное что-то будет, только время потеряем, а скоро девочки придут, – беспечно махнув рукой, ответила Ирина Тимофеевна.

– Я тоже так думаю, – сказал он. – Тогда остаёмся и накрываем на стол дальше?

– Конечно. Чему быть, того не миновать, – улыбнулась она в ответ, вынимая из духовки румяный и ароматный пирог.

В этот момент весь доносившийся с их двора шум перекрыл идущий сверху оглушительный свист и рёв. Небо со страшной силой ударилось о землю. Земля резко качнулась, вздрогнула, соединившись с небом. И в оглушительном взрыве, перемалываясь в пыль, исчезло всё, что было здесь. Всё, что было на этом небольшом участке между землёй и небом: их двор, дом и все, кто был в этом доме.

Всё земное растворилось и перестало существовать, осыпавшись пеплом и обломками в воронку, оставшуюся на месте их дома. Не исчезло и осталось от них только то, что всегда живёт в каждом человеке и постоянно рвётся изнутри в вечном стремлении – в небо. Зримо и незримо увлекая за собой и самого человека. И сейчас уже ничто не сдерживало и не мешало этому свободному движению вверх.

22

Снизу доносился невнятный шум. Он отвлёк Ольгу от горестных воспоминаний того страшного дня. Во двор госпиталя заезжали грузовые машины. Привезли раненых. Отстранившись от стекла, Ольга поспешила вниз помогать. Совсем тяжёлых в этот раз не привезли.

Делая перевязки, помогая бойцам размещаться в палатах, она мысленно снова вернулась в тот день. Удивительное свойство памяти, она как будто щадила, берегла её. Так как все последующие события, когда она добралась наконец сквозь пылающий в огне город до их